Мельничиха из Тихого Омута (СИ) - Лакомка Ната

Я быстренько сосчитала в уме - если нам с Жонкелией требуется, примерно, по пятьсот граммов муки в день, чтобы испечь булку хлеба, то на год хорошо бы запасти хотя бы сто восемьдесят килограммов муки, чтобы не умереть с голоду до следующего урожая зерна. Сегодня мы получили шесть килограммов от одного клиента. Теоретически, если у нас будет один клиент в день с тремя мешками - мы протянем. Но вот только вряд ли люди будут ездить к нам по расписанию. К весне зерна будет гораздо меньше, оно подорожает, и, скорее всего, работы на мельнице поубавится.

Поэтому надо заманивать клиентов сейчас. Заманивать по максимуму, чтобы ехали к нам, а не на графскую мельницу.

- Спасибо, хозяйка! Благодарю, мамаша! - крестьянин благодушно наблюдал, как мы с Жонкелией тащим мешки с мукой до телеги и переваливаем их через борт, отдуваясь и кряхтя.

Запрыгнув на облучок, крестьянин подхлестнул лошадь и поехал к деревне, насвистывая.

- Работа не для женщин, между прочим, - сказала я, отряхивая с ладоней муку. Я была вся обсыпана мукой, и платье впору было стирать заново. Спина ныла, и я выгнулась, уперевшись в поясницу кулаками. - Это у него три мешка. А если бы было десять?

- Не развалилась? - огрызнулась Жонкелия.

Но и она чувствовала себя не лучше. Я видела, что старуха с трудом разогнулась и помассировала поясницу. Да, без работников на мельнице трудновато. Но судимые нам тут точно ни к чему.

Мы доплелись до мельницы, Жонкелия подсыпала муки в закваску и тут заметила корзину, в которой сиротливо лежали два яйца. Я думала, она разворчится, но старуха только вздохнула.

- Всё норм... хорошо, - успокоила я её. - Нам поесть хватит, а прикормить дядьку надо было. Я ему такой омлет сделала, что он его до конца жизни не забудет и другим расскажет. Это сработает, как приманка. Понимаешь?

По скептическому виду Жонкелии было ясно, что она понимала только одно - я взялась суетиться по заведомо проигрышному делу. Но я точно так не считала. Не собиралась считать.

Мы смели всю муку с жерновов, и Жонкелия понарассказала мне страшных историй о том, как горят мельницы, на которых не убирают рассыпавшуюся муку. Что-то подобное я слышала в своей прежней жизни, поэтому не стала спорить. Остаток дня я посвятила кухне

- выволокла все кастрюли на песочек к берегу и отдраила их песком. В хозяйстве нашлись пара отличных сковородок, металлический лист для выпечки, кастрюли и отличный кофейник.

Я натирала песочком пузатые бока кастрюль, посматривала то на дорогу - вдруг приедет ещё кто-нибудь молоть зерно, то на озеро - не выплывет ли оттуда какая-нибудь страхолюдина, но всё было тихо и спокойно. Слишком спокойно. Солнце припекало почти по-летнему, птицы пели на разные голоса, озеро мягко колыхало синими волнами, но никакого умиротворения от единения с природой я не испытывала. Наоборот, что-то тревожило всё сильнее и сильнее. Несколько раз я резко оглянулась, потому что мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Но берег был пустым, Жонкелия топила печь, громыхая то поленьями, то заслонкой, и я мысленно обозвала себя трусихой и паникершей. Ага, сейчас вылезут из озера страшные зубастые моргелюты.

Осторожное покашливание за спиной заставило меня подпрыгнуть. Я уронила кастрюлю, и она покатилась к озеру, плюхнувшись на мелководье. Но я смотрела не на кастрюлю, а на человека, который появился рядом так неожиданно, словно из-под земли вырос. Он был не слишком молод, но и совсем не стар. Лицо невнятное, незапоминающееся, по которому трудно определить возраст - все что угодно от тридцати до пятидесяти. Светлые волосы были уложены аккуратными волнами, а под распахнутым камзолом табачного цвета виднелась темно-зеленая жилетка, с серебряными пуговицами. В руках мужчина держал чемоданчик и разглядывал меня с такой приторной благожелательностью, что мне тотчас захотелось самой потереться песочком - чтобы очиститься от этого липкого взгляда.

- Здравствуйте, хозяйка, - сделал мужчина полупоклон. - Судья Кроу попросил меня навестить вас. Как ваше здоровье? Что-то беспокоит?

«Доктор», - вспомнила я и от души пожелала судье свалиться с коня за такую заботу. Вот зачем мне доктор?!.

- Благодарю, я прекрасно себя чувствую, - чинно ответила я. - Судья Кроу проявил излишнюю заботу, мне не требуются ваши услуги.

Пусть он уйдет, этот приторный доктор с невнятным лицом. Всё нормально! Не стоит беспокойства! Топайте уже, топайте! Но он не торопился уходить.

- Позвольте, всё же, осмотреть вас, - он улыбнулся, показав на секунду острые мелкие зубы.

- Судья заплатил за визит, а я не привык жить в долг.

Мне почудилась насмешка в его голосе, и я спросила прямо и без реверансов:

- Вам я тоже должна? Расписка есть?

- Вы мне ничего не должны, - снова улыбнулся доктор, но я не прониклась.

Наоборот, от этой улыбки всё больше вспоминались водяные чудовища, которые могут шнырять где-то в озере.

- Вы никогда у меня не наблюдались, - продолжал доктор, - и это очень напрасно, потому что судья Кроу беспокоится о вашем здоровье...

Все мои добрые чувства к судье испарились тут же. Вот так, значит. Привел помощников, клиента подогнал, а сам между делом прислал ещё и доктора, чтобы диагностировал у Эдит сдвиг с рельсов.

- В этом точно нет необходимости, - ответила я, поднимаясь с колен и отряхивая ладони от песка. - Мне жаль, что вы проделали такой путь, но судья проявил излишнюю заботу.

- И это странно, - подхватил он, разглядывая меня и улыбаясь всё шире. - Раньше он ни о ком не проявлял такой заботы.

- Так скажите ему, что он вмешивается не в свое дело.

- Обязательно, - пообещал он. - Но деньги я уже взял и настаиваю на осмотре.

Отвязаться от него не было никакой возможности, и я решила не спорить. Потому что тогда его точно что-нибудь насторожило.

- Хорошо, - сухо согласилась я. - Какого плана будет осмотр? Раздеваться перед вами я не стану.

- Не волнуйтесь, я часто осматриваю женщин, - заверил меня доктор, - и никогда не нарушал их пространства чести.

Ну будто бы. Я чуть не закатила глаза, чтобы показать, насколько этому верю.

- Пройдемте в дом, - предложила я и пропустила его вперед. Мне совсем не хотелось, чтобы этот противный доктор шел сзади и разглядывал меня. А вдруг он - какой-нибудь монстр? Тогда вопьется в шею сзади своими острыми зубами...

Я встряхнула головой, призывая себя не сходить с ума. Всего лишь доктор, всего лишь судья копает подо что-то, только не понять, зачем и что его насторожило.

Жонкелия, увидев нас в окно, нахмурилась, но с доктором поздоровалась, назвав его по имени - не иначе, чтобы подсказать мне, что я его знаю.

- Добрый день, доктор Ларк, - сказала старуха. - Вас судья послал?

- Поручил осмотреть вашу невестку, - мягко поправил он ее. - Можем мы где-нибудь уединиться?

- Зачем нам уединяться? - немного нервно передернула я плечами. - У меня секретов от матушки нет. Осматривайте здесь.

- Как скажете, - доктор положил чемоданчик на стол, открыл и достал слуховую трубку.

Он долго пытался что-то услышать, приставляя трубку мне пониже ключиц, потом щупал пульс, потом заглядывал в глаза, оттягивая нижнее веко. Он заставил меня повторить какие-то непонятные слова - простой набор звуков, бессмысленный и нелепый. Просил повторить медленно, потом быстро, как скороговорку.

Жонкелия наблюдала за этим настороженно и молча, а я злилась всё больше. Солнце скоро сядет, кастрюли я отдраить не успела, а тут судья затеял дурацкую игру в заботу.

- Ну что ж, - сказал доктор, наконец. - Осмотр закончен, - он убрал в чемоданчик слуховую трубку. - Обрадую господина Кроу, что с вами всё в порядке, хозяйка. Сердце бьется. -он сделал полупоклон в мою сторону. - Скорее всего, имеет место остаточная меланхолия,

- он старательно и с удовольствием выговорил два последних слова, явно чтобы похвастаться знаниями и произвести впечатление на нас - женщин-простолюдинок. -Думаю, это связано со смертью вашего мужа, хозяйка. Примите мои соболезнования, он был хорошим человеком. А вам я рекомендую отдых, побольше радостей. Как можно больше радостей.