Лизи Харрисон - Монстр лазейку найдет!

– Хорошо. Только далеко не уходи, я быстро.

В другое время Фрэнки посмеялась бы над мамой за то, что та над ней так трясется, но, учитывая обстоятельства, она пообещала держаться поблизости и поскорей улизнула, пока мама не передумала.

Блондинки, не отрываясь, смотрели на экран. Заинтригованная, Фрэнки принялась подбираться поближе к ним.

Этот звук не спутаешь ни с чем. Отважно! Мощно! Революционно! «Мировая премьера нового клипа Леди Гаги!» Она сунула руки в карманы своих новых обтягивающих брючек карго в стиле милитари, чтобы не искрить, и спросила, нельзя ли ей тоже посмотреть.

Девушки не решились хоть на миг отвести взгляд от экрана, но блондинка в буклированном шарфике слегка подвинулась. Однако не успела Фрэнки рассмотреть, как клип уже кончился.

– Это ее лучший клип! – воскликнула блондинка в солнечных очках «с брызгами от мороженого», сдвинутых на макушку.

– Да ты про каждый клип так говоришь, – заметила девушка в легинсах, обмотанных полицейской лентой.

– Подождем концерта, – сказала Буклированный Шарфик.

– А вы на ее концерт идете?! – ахнула Фрэнки.

– Через тринадцать дней! – просияла Очки с Мороженым.

– А ты? – спросила Полицейская Лента, не замечая, что у нее передние зубы измазаны красной помадой.

– Ах, если бы! – вздохнула Фрэнки. – Но ведь билетов не достать, только по знакомству!

– А вот и нет! – объявила Буклированный Шарфик, обнимая за плечи Полицейскую Ленту и Очки с Мороженым. – Мы ночевали у кассы…

Фрэнки, чувствуя глубокое душевное родство с ними за любовь к Леди Гаге, тут же призналась:

– Ой, я вообще с самого рождения была маленьким монстром. Месяц назад я покрасила волосы…

Но тут Вивека внезапно ухватила Фрэнки за ворот ее свитера в черно-розовую полоску и потащила прочь из магазина.

– Что такое? Мамочка, что ты делаешь? Ты купила телефоны?

– Никаких разговоров, пока не сядем в машину! – отрезала Вивека. – Ни единого слова!

Наверное, с подарочной карточкой что-то не так… Наверное, случилось что-то ужасное…

Вивека захлопнула дверцу «Вольво», врубила радио – «На случай, если вдруг кто-нибудь подслушивает» – и прошипела:

– Ты чем думаешь, а?

– Я?! – Фрэнки заискрила. – А что я сделала-то?

Вивека с размаху воткнула ключ в замок зажигания.

– Не делай вид, будто ничего не понимаешь! Ну как ты могла, Фрэнки? После всего, что случилось! Как?!

Фрэнки нервно захихикала.

– Мам, правда, ну что я сделала?

– Ты сказала совершенно незнакомым людям, что родилась монстром!!!

Вивека выключила зажигание и уронила голову на руки.

– Мало того, что ты снова – снова! – подвергла себя опасности, но еще и это словечко! Оно же оскорбительное! Что с тобой случилось?

Фрэнки расхохоталась.

Вивека уставилась на нее, словно не веря своим ушам. Ее гладкий черный хвост, против обыкновения, выглядел совершенно растрепанным.

– И что тут смешного?

– Ма-ам! Если бы я хотела бросаться в глаза, я начала бы с того, что соскоблила бы с себя эту забивающую поры косметику!

– Тогда зачем…

– «Маленький монстр» – это от Леди Гаги! Она так называет своих фанатов. ЛОТСы тут совершенно ни при чем!

– Да?

– Да! Так что я себя совершенно ничем не выдала.

– Что, правда?

Фрэнки вскинула брови, как бы говоря: «Ну мам, ты что думаешь, я совсем дурочка?»

Лицо Вивеки медленно, как восходящим солнцем, озарилось улыбкой. Лиловые глаза снова заискрились.

– Ну как хорошо!

Она притянула Фрэнки к себе, в свои пахнущие гарденией объятия и принялась плакать и смеяться одновременно.

– Честное слово! – Фрэнки снова хихикнула. – Ты телефоны-то купила?

– Ну да…

Вырулив на шоссе, Вивека сказала:

– Такое впечатление, что ты справляешься с этой ситуацией куда лучше меня.

По ветровому стеклу барабанили капли дождя.

– Вообще-то нет, – призналась Фрэнки.

Вивека озабоченно взглянула на дочь:

– Мне надо думать о том, как сделать, чтобы все объединились, а я не могу думать ни о чем, кроме Бретта!

Фрэнки вздохнула.

– Я до сих пор не верю, что он мог так мной воспользоваться!

От того, что она сказала это вслух, ей сдавило грудь.

– Представляю, как это мучительно!

Вивека положила руку на плечо Фрэнки.

По правде говоря, то, что Бретт исчез из ее жизни, тяготило Фрэнки куда сильнее, чем сам факт предательства. Но ее рассудительная мама этого просто не поймет. «Ну как можно тосковать по тому, кто причинил тебе боль?» – скажет Вивека. А Фрэнки только пожмет плечами в ответ – и почувствует себя еще более несчастной.

– Из этого можно извлечь полезный урок, – сказала Вивека.

Фрэнки смотрела в окно, на проносящиеся навстречу машины. Не хотела она никаких уроков. Она хотела вернуть Бретта!

– Знаешь, может быть, до тех пор, пока нормалы не станут более толерантны, тебе все же стоит побольше общаться с мальчиками-ЛОТСами? Вот, например, братья Вульф – очень славные ребята!

Фрэнки хотелось воскликнуть: «Ой, мам, ну ты прямо, как они все!», но она промолчала. Отчасти мама была права. Зачем напрашиваться на неприятности? Это звучало совершенно логично. Но у чувств своя логика.

Место для сердца хочет того, чего ему хочется!

И, увы, ее месту для сердца хотелось Бретта.

Глава 6

Материнская травма

Проблема с Джексоном разрешилась. Он остался в Салеме. И теперь, когда на этот счет можно было не тревожиться, перед Мелоди в полный рост встала другая проблема, о которой она изо всех сил старалась не думать.

Но это было невозможно.

Разговор с Ману на фотосессии для «Teen Vogue» лип к ее мыслям, как шерстяная юбка к ногам.

– Твоя мать здесь?

– Нет, я приехала с сестрой.

– Хорошо. Скажи Марине, что Ману передает ей привет. Сколько воды утекло!

– Кажется, вы меня с кем-то перепутали.

– О, нет! Этот голос ни с чем невозможно спутать. Как и голос твоей матери. Марина могла сподвигнуть кого угодно абсолютно на что угодно, так это было упоительно.

– Извините, но мою маму зовут Глория. Глория Карвер. Из Калифорнии.

– Ты уверена?

– Ману, ну конечно, она уверена! – оборвала писца Клео. – Я думаю, она в курсе, кто ее мать.

Ману всматривался в лицо Мелоди с таким выражением, что Клео сделалось бы жутенько, не знай она его.

– Ману!

Писец покачал головой.

– Ты права. Я принял тебя за другую. Я, помнится, слыхал, что у дочери Марины совершенно незабываемый нос. Почти как горб верблюда, – хохотнул Ману. – А у тебя – безукоризненный. Моя ошибка. Извини.