Линн Керланд - Замок ее мечты
Глава 5 часть 1
Кендрик де Пьяже, ранее второй сын графа Артейн, а ныне самозваный лорд Сикерка сидел у себя в кабинете, закинув ноги на приставной столик, и, насупив брови, смотрел телевизор, экран которого занимал почти всю противоположную стену.
Святые угодники, да у него не иначе как разум помутился! Видимо, по этой причине он разрешил Женевьеве остаться еще на одну ночь. Если бы у него оставалась хоть капля ума, он заставил бы ее немедленно покинуть замок.
С помощью телепатии он управлял электрическим импульсом при смене каналов. Образы на экране сменялись с такой скоростью, что у простого смертного голова пошла бы кругом. Черт, нигде не показывают американский футбол. Или хоккей, на худой конец. Небольшая доза спортивного азарта подняла бы ему настроение, но, видимо, этому не суждено было сбыться. Глубоко вздохнув, он выключил телевизор и встал.
Он поднялся по лестнице и вышел через двери, ведущие на внутренние стены замка. Когда он был жив, прогулка по крыше всегда его успокаивала. После смерти не многое изменилось. Кроме существенных отличий, разумеется. При жизни морской ветерок теребил бы его волосы, раздувал бы полы плаща, пробирался бы в складки одежды и ласкал кожу. Он вдыхал бы его соленый вкус и ощущал прохладу ночного воздуха, смаковал бы вино за ужином и чувствовал сытую полноту желудка. А его тело стремилось бы к телесным утехам, которые с радостью удовлетворила бы любая из дворовых девок его отца. Да, при жизни подобный вечер закончился бы намного приятнее.
После смерти ничего этого не было. Никакой пользы от чувств, какими его сильное тело наслаждалось все тридцать лет жизни; ни вкуса, ни запаха, ни прикосновения. Смерть была бездной, абсолютной пустотой, клеткой, в которой он томился вот уже семь столетий. Даже сила и магические способности его разума не могли заменить и малой толики земных радостей, которые в прошлом вкушало его тело.
Скоро. Очень скоро Женевьева покинет замок, право собственности перейдет на его имя, и окончатся его мучения на грешной земле. Он сможет, наконец, перейти в мир иной, освободившись от проклятия Матильды, которое она выкрикнула, когда он умирал в подземельях Сикерка. Замок будет, наконец-то, принадлежать ему, и он с радостью его покинет. Он так устал от этой жизни после смерти.
Собственная горечь тоже ему надоела. При жизни он был довольно милым человеком, во всяком случае, настолько, насколько может позволить себе рыцарь, долгие годы сражающийся с толпами врагов, которые стремятся перерезать ему глотку. При желании он всегда мог найти интересного собеседника, чтобы скоротать вечер — это тоже положительно говорит его характере. Какая жалость, что все обаяние и тонкие манеры исчезли, когда стрела пронзила ему грудь.
Боже, как он презирал Ричарда и Матильду! Причем, из этой парочки Матильду он ненавидел гораздо больше. Ведьма. Изворотливая, подлая шлюшка с загребущими руками. Кендрик выругался вслух. Это благодаря ей характер его стал таким желчным. При жизни он никогда бы не позволил себе поднять руку наженщину или причинить ей зло. Ему стало не по себе, когда он вспомнил, какого ужаса он нагнал на бедную мисс Баченэн. Как же низко он опустился!
Он снова нахмурился. Другого выхода у него нет. Было совершенно очевидно, что от нее так просто не отделаешься. На вид она была гораздо крепче своих предшественниц. А устрашение было единственным оружием Кендрика. Достойным сожаления, конечно, но жизненно необходимым.
Странно, что до сих пор ни одна из представительниц рода Баченэн не вызывала у него подобных угрызений совести.
Он двинулся дальше, отгоняя как можно дальше эту мысль, пока она не укоренилась у него в мозгу. Через несколько часов барышни уже и след простынет. Надо будет велеть Уорсингтону позвонить Макшейну, чтобы тот приготовил необходимые документы. Затем Кендрик ляжет и заснет вечным сном. Мысль об этом успокоила его сердце. Как же ему опостылело это блуждание среди живых!
Он бродил по стенам замка, пока ночное небо не начало светлеть, уступая место солнечным лучам. Внезапно его охватило чувство усталости, но не умственной, а телесной. Но ведь у него нет физического тела, откуда же взялось чувство усталости? Как-то раз он попробовал воспользоваться телефоном. Ему потребовался целый час, чтобы поднять телефонную трубку. После этого он неделю отлеживался в постели, восстанавливая затраченную энергию. Никогда больше он не повторял подобных опытов.
Что ж, небольшой отдых пришелся бы весьма кстати. В спальню, правда, ему путь заказан, но есть еще удобный стол в винном погребе. Там он пока и устроится. Кстати, заодно он проследит, чтобы Уорсингтон не прикладывался слишком часто к превосходному гасконскому вину.
— Боже милостивый, Кендрик, что ты делаешь?
Кендрик был уверен, что сомкнул глаза лишь на несколько минут. Он сердито уставился на управляющего.
— Пытаюсь уснуть, старина. А ты мне мешаешь.
Он бессознательно потер лоб рукой, а затем спохватился, что делает что-то не то. Как будто у него могла болеть голова! Для порядка он снова нахмурился.
— Из-за чего весь сыр-бор?
— Леди Женевьева нашла покупателя на голубую комнату. И сейчас вышеназванный покупатель увозит коллекцию леди Агаты.
— Что она сделала?! Она должна была убраться из замка на рассвете!
Уорсингтон смахнул невидимую пылинку со своего пиджака.
— Думаю, она передумала, мой мальчик.
Кендрик вскочил на ноги.
— Проклятье, Уорсингтон, Почему ты ничего не сказал?
— Мне никогда не нравился вкус леди Агаты. Кажется, ты разделял мое мнение.
— Я хотел, чтобы Женевьева убралась отсюда, и ты это знаешь.
— Конечно, — спокойно заметил Уорсингтон.
Кендрик бросил на управляющего испепеляющий взгляд и поднялся по лестнице, сожалея о том, что у него нет тела. Иначе он с удовольствием бы наделал шуму, выбегая из подвала. К сожалению, его подошвы ни с чем не соприкасались, поэтому двигался он бесшумно. У входа в кухню он остановился, наблюдая, как его жертва пытается очаровать высокомерную парочку замшелых аристократов, у которых в венах текла голубая кровь такого же неприятного оттенка, что и мебель, которую в это время выносили из холла.
— Я так рада, что мебель будет стоять в достойном доме, — щебетала Женевьева, — я так старалась, чтобы она попала в хорошие руки.
— Будьте уверены, леди Сикерк, мы позаботимся о ней наилучшим образом, — с чувством собственного достоинства ответила пожилая женщина. — Конечно, взамен мы можем предложить лишь несколько предметов из нашей коллекции. Те, с которыми не жалко расстаться, надеюсь, вы меня понимаете.
