Карина Демина - Изольда Великолепная
– С другой стороны, в стране слепых и одноглазый – король. Магам запрещено здесь находиться.
И почему меня это не удивляет. Но ответа на интересовавший меня вопрос я так и не получила.
– Они тебя боятся?
– И боятся тоже, – Урфин опустился на песок, сидел он по-турецки скрестив ноги и накрыв ладонями колени. – Но скорее презирают. Я думал, что ты догадалась. Я – раб. Вернее был когда-то. Давно, но это не важно, как давно. Двадцать лет. Тридцать. Сто тридцать. Не они, но их дети и внуки будут помнить, что тан Акли – не тан, а раб, которому дали свободу. Это здесь не принято.
Раб? Он – раб? Вот этот уверенный в себе тип – раб? Пусть бывший, но я представить себе не могу Урфина в ошейнике, который ко всему надо носить напоказ.
А не потому ли его так раздражал воротник?
– Замечательный здешний обычай – дарить ребенку друга. Года в три разница не ощутима. Если трещина и есть, то она не мешает жить. Но чем дальше, тем шире трещина. И годам к десяти приходит четкое понимание.
– Чего?
– Своего места в мире. Быть рядом. Держаться в тени. Помогать всегда и во всем. Служить. Такому рабу доверяют любые тайны. А он не способен предать. Есть особые ритуалы, которые гарантируют верность.
Понятно. О правах человека здесь и слыхом не слыхивали.
– Кайя дал мне свободу, – Урфин подпер подбородок кулаком. – И титул. И власть. И богатство. И все, что у меня есть – принадлежит ему.
– Потому что ты… тебя…
– Нет, Иза, «псом» меня не сделали. Но Кайя – единственный человек, который держит меня в этом мире. И ради него я готов на все.
Урфина прервал громкий звук, донесшийся со стороны моря. Крик? Раскат грома? Звук оборванной струны и эхо колокола. Мелодия осколков стекла, которые рассыпаются под ударами молний. Огромная тень скользнула с небес.
– Погоди секунду, – Урфин выудил из-под полы тростниковую дудочку. Приложив к губам, он заиграл, но я не услышала ни звука. Зато тот, кто скользил над облаками, похоже обладал куда более чутким слухом. Он ответил, и на сей раз голос исполина отразился от скал. Он пронизывал меня, но это было… странно. Всего-навсего странно.
Оборванную мелодию подхватил целый хор.
– Смотри, – Урфин поднял руку. – Странствующий паладин.
Больше всего это походило на помесь кита и дирижабля. Исполин скользил меж облаков, и тело его заслоняло солнечный свет. Отраженный от кожи, тот становился лиловым, зеленым, красным. На моих ладонях распускалась радуга. А паладин подбирался ближе.
Непостижимо огромный.
И такой изящный.
– И его свита… крылатки.
Быстрые дельфиньи тени скользили в облаках, они ныряли и выныривали, касаясь друг друга лопастями плавников, вертелись в быстром танце, поднимаясь к самому солнцу, чтобы соскользнуть с луча. Вниз и к морю, и снова вверх.
– Они не трогают людей, если люди не трогают их.
Паладин подошел еще ближе, позволяя разглядеть себя. Его шкура сверкала на солнце. На спине она была темна, а к животу светлела до молочно-белого, жемчужного. Тяжелая китовья голова с трудом поворачивалась то влево, то вправо, и длинные усы, окаймлявшие пасть, трепетали.
– Они ловят малейшие токи воздуха, – объяснил Урфин, протягивая открытую ладонь. Их с паладином разделяли считаные метры, но я вдруг поняла – зверь не решится подойти ближе.
Жаль, мне хотелось бы прикоснуться.
– Питаются они белой пядью. Это мошки, рои которых носит воздушными течениями.
У паладина человечьи глаза. И я отражалась в черных зрачках, и в золотой радужке, как отражался Урфин, берег и далекое море. А потом паладин ушел. Он взмахнул не то еще плавниками, не то уже крыльями, и ветер едва не сбил меня с ног. Каждый взмах уносил его дальше и дальше.
Плач крылаток звал гиганта за собой.
– Прежде их было много, – сказал Урфин, разрушив очарование момента. – А теперь паладины – редкость. Люди почти всех выбили.
– Из-за мяса?
– Нет. Мясо у них жесткое, такое только для рабов и годится. Из-за костяной решетки, которая стоит в горле. Ее пускают на корсеты. А еще в голове паладина есть особое масло. Из него делают духи или ароматные мыла, еще иногда – особые свечи.
Корсеты? Масла? Духи? Убить подобное чудо ради такой ерунды?
– Идем, Иза, – Урфин подал руку. – Нам действительно пора.
Тисса ждала, присев на желтый валун. Она была задумчива, если не сказать – растеряна. Вряд ли ей доводилось видеть живого паладина. Мы переглянулись, и впервые я увидела в глазах Тиссы сожаление.
К воротам Высокого замка мы подошли даже не в сумерках – впотьмах. Пожалуй из-за темноты, а еще из-за усталости я и не обратила внимание на рыцаря. Точнее, обратить-то обратила, но приняла за статую, которых здесь имелось во множестве. Но вот статуя, громыхая броней, преградила нам путь, и Тисса со сдавленным каким-то отчаянным всхлипом распростерлась в поклоне. А Урфин как-то совсем уж обреченно произнес:
– Вечера доброго, Кайя. Не ждал тебя сегодня.
Глава 8. К нам приехал…
Не так страшен Лорд, как его малюют.
Из откровений старшего конюха, посетившего галерею Изящных Искусств, открытую под патронажем и во славу Лорда-Протектора
Нет, я люблю сюрпризы, но только приятные, потому как, если разобраться, то таракан в банке со шпротами тоже своего рода сюрприз, а вот удовольствия не доставит. Наверное, я подумала о таракане лишь потому, что сама вдруг ощутила себя насекомым. Маленьким, ничтожным и беззащитным жучком.
– Вечер добрый, – только и сумела выдавить я.
Рыцарь. Ну рыцарь.
Ну огромный. Небось, на экологически чистых стероидах вскормленный.
Так чего теперь, в обморок падать? Во-первых, камни грязные, во-вторых, не приучены Наша Светлость к обморокам. И потому держимся с достоинством, насколько это возможно. Разглядываем свежеприбывшего супруга.
Черт, он меня определенно одной рукой раздавить способен. Просто положит на плечо, и прощай, Изольда. В нем метра два роста, а если с этой штукой, которая из шлема торчит – нечто среднее между султаном цирковой лошадки и потрепанной щеткой, которой в доме убирают – то и все два двадцать будет. Против моих-то полутора метров. Вширь Их Светлость тоже раздались.
А уж грозны-то…
Броня блестит, словно маслом намасленая. Тут тебе и шипы, и рогульки, и завитушки какие-то. Даже львиные морды имеются. Пасти раззявили и хвосты плаща держат. А ветерок его этак готичненько развевает за плечами Лорда-Протектора. Для полноты картины не хватает лишь кровавых сполохов за плечами. Ну или дымов черных, зловещих.
