Татия Суботина - Жажда
Паника захлестнула всех, кроме Макса. Этот раздолбай, как принято было считать у нас в группе, остался единственным, кто сохранил хоть какую-то трезвость ума и не скатился в открытую истерику. Он первым предложил идею переправиться на ту сторону вплавь.
Как оказалось, из нашей компашки хорошо плавал только он.
Провожали его все вместе.
Регина даже пустила скупую слезу и чмокнула Макса в щеку на прощание.
— Детка, если ты будешь каждый раз так прощаться и встречать меня, я готов переплыть это озеро триста раз подряд, — ухмыльнулся он, стягивая одежду.
— Ты сначала вернись со спасателями, а там, может, и не только поцелуй получишь, — многообещающе подмигнула Регина.
Оставшись в плавках, Макс несколько раз повернулся вокруг своей оси, позволяя Регине вдоволь налюбоваться крепким телом и, только после этого прыгнул в воду, подняв фонтанчики брызг.
Я долго стояла на берегу, устремив взгляд в горизонт, пока от тела одногруппника не осталась маленькая точечка, которая вскоре совсем исчезла.
Когда на третьи сутки Макс так и не вернулся, возникла необходимость срочно что-то решать. Провиант давно закончился и мы голодали. В лесу ничего съедобного не нашлось. Охотиться никто не умел.
Да и у меня сложилось такое впечатление, что скорее сам лес успешно станет охотиться на нас, чем мы на то, что там обитало.
Глава 4
Со временем преодолеваешь страх. Ничего не поделать, когда на кону стоит твоя жизнь, а умирать совершенно не хочется. Помню, как с ухмылкой удивлялась злой шутке судьбы.
Пять голодных людей на Острове заброшенных душ.
Не знаю, кто подстроил эту ловушку, Бог или дьявол, но ему удалось сделать главное: заставить игроков охотиться друг на друга.
Поначалу мы боролись с самым сильным инстинктом — выжить. Недолго, правда.
Мне казалось, что с каждой проходящей минутой человеческое в нас все больше подавляется звериным. А звериная сущность, та которая впитывается вместе с молоком матери, переходит от поколения к поколению, от начала дней и до исхода, хотела одного — жить. И неважно за чей счет.
Странно, но когда голод переходит все допустимые черты, которые человек в силах вынести, то просто затихает. До поры до времени, конечно.
Зато в определенный момент, когда казалось, что больнее уже невозможно, и я больше не смогу вынести голодные спазмы желудка, все исчезло.
Тогда-то меня и посетила первая безумная мысль, что все наладится.
Теперь же я знаю, стоит телу невыносимо близко подойти к черте смерти, как наступает короткий момент эйфории.
Краски окружающего мира вновь наполняются яркостью, звуки и запахи становятся сочнее, а на самочувствие впервые не хочется жаловаться. Просто потому, что чувствуешь себя великолепно: приятная легкость во всем теле, ясность в голове, а главное — ничего не болит.
Эти три часа фальшивого подъема я не забуду никогда.
Хотелось танцевать, веселиться и… целоваться.
Как только я осознала, чьи губы представляла в непозволительной близости от своих — ужаснулась.
Приложив руку к губам, застыла и огляделась, будто бы они могли без моего ведома рассказать всем о стыде, что пролез в голову.
Мне хотелось Данила.
Впервые я ощутила нечто подобное к отклику на чужое мужское тело.
И это испугало так, что забыла как дышать.
На мое счастье, Данила рядом не оказалось. Иначе возможно я бы не справилась со своим взбесившимся телом и бросилась к парню первой, искать более интимной близости.
Какая дикость!
Пригладив спутавшиеся волосы, я отошла подальше от лагеря, присев на бревно. Неосознанно стала гладить кору, наслаждаясь ощущением шершавости под руками. Это было приятно и… в новинку.
Я — законченный мизантроп в душе, только сейчас осознала, что страдала от невозможности близких прикосновений. Когда мысли и убеждения в твоей голове резко переворачиваются и летят кувырком — понимаешь, что сходишь с ума.
После того, как Макс не вернулся и мы осмыслили, что должны придумать способ выжить самостоятельно вдали от цивилизации — Данил свел наше общение к минимуму.
Даже в те короткие часы, когда они с Димой возвращались с охоты, уставшие после того, как очередная попытка поймать или найти что-то съедобное с треском проваливалась — одногруппник держался в стороне от меня.
Может, я слишком откровенно на него пялилась? И ему это было неприятно?
Но даже со стороны Регины угроз в мою сторону больше не поступало. Значит, я вполне справлялась с ролью замкнутой недотроги.
Что же тогда?
И с чего стоило только поймать настороженно-внимательный взгляд серых глаз Данила, когда все внутри меня вспыхивало и адски жглось?
Период подъема продлился чертовски мало.
Волна энергии прокатилась по телу, пустив дрожь от макушки и до пят. Голод накатился с тройной силой от прежнего, а желудок вновь свернуло в тугой узел от резкого спазма.
Я подтянула колени к животу, пытаясь унять боль, и свалилась с бревна.
Так и осталась лежать на мокрой траве, боясь даже лишний раз пошевелиться. С каждым движением боль только усиливалась. А приемы воды вместо пищи, пресной у нас было навалом от близости проклятого озера, только продолжали пытку.
Потом появились галлюцинации.
Перед глазами все плыло и покачивалось в какой-то безумной пляске. Деревья, трава, облака… Кто-то кричал и смеялся.
Сил, да и желания поднять голову и рассмотреть, кто это был — у меня не нашлось.
До того самого момента, как не пришел он.
— Наконец-то я тебя нашел!
Я подняла голову и с трудом разлепила слипшиеся веки.
— Но как? — проскрипела я, не узнав собственный хриплый с надломом голос.
— Ты моя, Марта, и я никогда тебя не отпущу, — ухмыльнулся Сергей, скользя горячей рукой по моему бедру.
Его прикосновение холодом отозвалось в позвоночнике, заставив вздрогнуть всем телом.
— Я же не разрешал тебе уходить так далеко, правда? — Сергей выдержал паузу, дождавшись моего слабого кивка в знак согласия. — Девочка моя, а что ждет тебя за непослушание?
— Буду наказана.
— Умничка, сладкая моя.
Сергей лег на траву возле меня, сократив расстояние между нами до минимума. Мое сердце подпрыгивало в горло, рвалось наружу. Тошнота горькой слюной собралась во рту. Сергей будто не замечал всего того, что должен был сотворить с моим телом голод, жених лишь шарил по нему жадными руками, стараясь поскорее утолить свой личный сорт жажды.
Его прикосновения рождали во мне такую бурю эмоций, что хотелось сыпать проклятиями.
