Лорен Кейт - Обреченные
— Если ни у кого из вас нет вопросов, — проговорил Стивен от учительских столов, — можете приступать.
— Выйдите наружу, получайте удовольствие, — добавила Франческа. — Не торопитесь.
Люс последовала за остальными учениками на террасу. Когда они подошли к перилам, Жасмин заглянула ей через плечо и ткнула ноготком, покрытым зеленым лаком, в одну из расчерченных клеток.
— Я в родстве с чистокровным херувимом, — сообщила она. — Чокнутый старый дядюшка Карлос.
Люс кивнула, как будто поняла, что это значит, и вписала в нужное место имя Жасмин.
— О-о, а я умею левитировать, — прощебетала Заря, указывая на верхний левый угол листка Люс, — Ну, не постоянно, конечно, но обычно после того, как выпью кофе.
— Ух ты.
Люс попыталась на нее не пялиться — не было похоже, что Заря шутит. Она умеет левитировать?
Пытаясь не подавать виду, что она все сильнее и сильнее ощущает себя не в своей тарелке, девочка проглядела листок в поисках чего-то, чего угодно, о чем бы она имела хоть малейшее представление.
«Имеет опыт призыва вестников».
Тени. Дэниел сказал ей, как они называются, той последней ночью в Мече и Кресте. Хотя, по сути, на самом деле она никогда их не «призывала» — они обычно появлялись сами, — определенный опыт у Люс нес же имелся.
— Можешь вписать меня сюда.
Она показала на нижний левый угол странички. Жасмин и Заря разом посмотрели на нее, с легким испугом, но без недоверия, и отправились заполнять свои листки дальше. Сердце Люс чуть сбавило темп. Возможно, все окажется не так уж и плохо.
В следующие несколько минут она познакомилась с Лилит, чопорной рыжей девицей, оказавшейся одной из тройняшек-нефилимов («Ты можешь различить нас по рудиментарным хвостикам, — пояснила та. — У меня он колечком»). С Оливером, коренастым пареньком с низким голосом, побывавшим за пределами материального мира на летних каникулах в прошлом году («Настолько перехвалено, что я даже описать тебе не могу»). И с Джеком, который, по собственным ощущениям, вот-вот должен был научиться читать мысли и счел, что Люс вполне может записать его в соответствующую клетку («Я так чувствую, что тебя это вполне устроит, я прав?» И он сложил пальцы пистолетом и прищелкнул языком). У нее остались три свободные ячейки, когда Шелби выдернула листок из ее рук.
— Я гожусь и туда, и туда, — сообщила она, показывая на две клетки, — Которая тебя больше устроит?
«Говорит более чем на восемнадцати языках» или «довелось заглянуть в прошлую жизнь».
— Погоди минутку, — прошептала Люс, — Ты… ты умеешь вспоминать прошлые жизни?
Шелби шевельнула бровями и твердо расписалась в соответствующей ячейке, вдобавок поставив свое имя в клетку про восемнадцать языков. Люс уставилась на листок, задумавшись о всех собственных прошлых жизнях и о том, насколько ее удручает их недоступность. Она недооценила свою соседку по комнате.
Но та уже ушла. На ее месте обнаружился мальчик, рядом с которым она села в классе. Он был на добрых полфута выше Люс, с сияющей, дружелюбной улыбкой, россыпью веснушек на носу и ясными синими глазами. Что-то в нем, даже в его манере грызть шариковую ручку, казалось… непреклонным. Люс сознавала, насколько это слово необычно для описания человека, с которым она даже ни разу не разговаривала, но ничего не могла с собой поделать.
— О, слава богу, — со смехом заявил он, хлопнув себя по лбу. — Единственное, что я умею, совпадает с единственным, что у тебя осталось.
«Может создавать отражения себя или других»? — медленно прочла Люс.
Он тряхнул головой и вписал в ячейку свое имя. Майлз Фишер.
— Уверен, действительно впечатляющая штука для кого-то вроде тебя.
— Гм. Ага.
Люс отвернулась. Для кого-то вроде нее, кто даже не представляет, что это значит.
— Погоди, эй, куда ты собралась? — окликнул он, подергав ее за рукав. — Эх. Ты не уловила скромной шутки?
Когда она покачала головой, Майлз заметно понурился.
— Я всего лишь имел в виду, что, в сравнении со всеми остальными в классе, едва ли на что-то гожусь. Помимо себя самого мне удалось отразить только мою маму. Испугал папу секунд на десять, но затем картинка померкла.
— Погоди, — заморгав, перебила его Люс, — Ты создал изображение собственной матери?
— Случайно. Говорят, это несложно проделать с людьми, которых ты, ну, любишь, — пояснил он, чуть покраснев — едва заметным розовым мазком по скулам. — Теперь ты подумаешь, что я какой-нибудь маменькин сынок. А я всего лишь хотел сказать, что «несложно» — это как раз там, где заканчиваются мои возможности. Тогда как ты — ты же знаменитая Люсинда Прайс.
Он помахал руками, изобразив крайне мужественную версию пугающего привидения.
— Когда уже все вокруг перестанут это повторять — огрызнулась Люс.
Затем, пожалев о собственной грубости, вздохнула и облокотилась на перила, уставившись на воду. Ей слишком трудно было воспринимать постоянные намеки на то, что окружающие ее здесь люди знают о ней больше, чем она сама о себе. Она вовсе не собиралась вываливать все на этого парня.
— Прости, дело в том, что мне казалось, я тут одна такая, кто едва ли на что-то годится. Так что насчет тебя?
— О, я из тех, кого тут называют «разбавленными», — пояснил он, выразительным жестом обозначив в воздухе кавычки. — У мамы в предках был ангел несколько поколений назад, но все остальные мои родственники — смертные. Мои способности удручающе незначительны. Но я здесь потому, что мои родители обеспечили школу… э-э… этой террасой, на которой ты стоишь.
— Понятно.
— Действительно, ничего впечатляющего. Моя семья просто одержима тем, что я должен учиться в Прибрежной. Слышала бы ты, как мне капают на мозги дома, чтобы я «наконец-то начал встречаться со славной девушкой из нефилимов».
Люс рассмеялась — искренне, едва ли не впервые за многие дни. Майлз добродушно закатил глаза.
— Итак, я видел, как вы с Шелби завтракали этим утром. Вы соседи по комнате?
Девочка кивнула.
— Раз уж речь зашла о славных девушках из нефилимов, — пошутила она.
— Ну, я в курсе, что она несколько, хм…
Майлз зашипел и одной рукой изобразил бьющую когтистую лапу, снова насмешив Люс.
— В любом случае, я не первый ученик и даже близко не стою, но уже некоторое время тут ошиваюсь и по-прежнему частенько думаю, что это место довольно-таки безумное. Так что, если тебе вдруг захочется совершенно обычного завтрака или чего-то в этом роде…
Люс закивала прежде, чем сама успела это заметить. «Обычного». Какая музыка для ее смертных ушей.
— Скажем… завтра? — предложил Майлз.
