Мой любимый деградант - Лидия Орлова
Пришла в себя от радостного смеха Тима, раздающегося у меня в голове. Я невольно начала оглядываться, ожидая увидеть его за спиной. Но в густой и зловещей темноте я была совершенно одна.
Но, почему-то, даже думая, что потеряла мужа навсегда, мне хотелось не плакать, и в голове у меня звучали не молитвы или траурные марши, а слышала я смех Тима. Весёлый, заразительный, часто подавляемый им, смех, которого он сам стыдился и за который не редко извинялся. Все остальные звуки, кроме этого смеха, стали далёкими и глухими.
И я подумала, что сейчас теряю бесценное время. Разве можно сидеть на земле в пыли, даже не сделав попытку найти мужа и помочь ему? Мне показалось, что мой мозг снова собрался во едино, и теперь для меня звучали совсем другие, уже обнадеживающие, мысли:
"Тим маг десятой высшей ступени";
"У Тима хорошая физическая подготовка, он даже меня учил правильно группироваться при падении";
"Он сам спрыгнул с обрыва, значит, знал что делал";
"У нас будет ребенок, поэтому с Тимом просто не может произойти ничего плохого".
Я встала и, уже от нетерпения скорее добраться до мужа, не чувствуя под собой земли, побежала вниз. А, когда ноги стали ощущать под собой камни, я начала внимательно вглядываться в темноту. Не найдя Тима лежащим на земле, я посмотрела вверх, чтоб проверить ориентир - обрыв над берегом. Может, я ищу мужа не там? А Тим лежит совсем с другой стороны.
Но, когда я подняла голову на обрывающийся выступ Горы над собой, я увидела освещённого лёгким светом звёзд Тима. Он висел ногами вверх, и, подтянувшись, отбивался от лиан опутавших его ноги. И сейчас Тим бил не маленькими пульсарами, как раньше, когда боялся навредить мне или себе. Он нанес последние несколько ударов большими яркими пульсирующими сферами. И лианы, которые не выпускали Тима из захвата и подтягивали его к внутренней стороне нависающей части обрыва, с треском разлетелись на щепки.
А Тим, освободив ноги, слетел вниз. Он падал, как в замедленном кадре, спиной вперед раскинув руки в стороны. Но в момент падения, каким-то чудом, смог собраться и создать правой рукой зелёный, средней величины, пульсар и упал на каменистый берег прямо в него. Зелёная сфера, срезонировав от поверхности земли, с лёгким хлопком исчезла. А Тим остался лежать неподвижно под обрывом.
Я побежала к нему. Он, я внушала себе, не мог сильно пострадать. Тим же до последнего момента магичил, а зелёные пульсары имеют отталкивающую силу. Тим же все равно что на батут упал - успокаивала я себя, пока не села возле Тима на камешки.
Вблизи, под неярким светом звезд, были хорошо видны ссадины на лице и руках Тима, его порванный во многих местах комбинезон и неестественный изгиб правой руки.
Я погладила мужа рукой по лбу, и убрала растрепавшиеся волосы с лица. А Тим открыл глаза и внимательно всмотрелся в мое лицо:
- Сафира? Ты не пострадала? Что-нибудь болит? - Я его заверила, что со мной все в порядке, и что я даже испугалась не очень сильно. Хотя все внутренности у меня ещё дрожали и не могли занять свои законные места от кульбитов, которые совершали, когда я, как приклеенная стояла на земле, от сильнейшего приступа страха.
- Тим, а что болит у тебя? - От моего вопроса он сильно зажмурил глаза и надолго замолчал. Испугавшись, когда дыхание мужа стало слишком шумным и поверхностным, я ущипнула мужа за бедро. Тим, вздрогнув, открыл глаза и посмотрел на меня с недоумением и какой-то мальчишеской обидой. - Больно? - Тим моргнул. А я жизнерадостно сказала. - Это очень хорошо. Значит, позвоночник не пострадал.
- Экстремальная диагностика, - усмехнулся Тим и попадался сесть, но скривился от боли и замер неподвижно.
-Тим, у тебя рука странно лежит, - заметила я.
- Рука? - Посмотрел он на меня. И, видимо, собравшись духом, сказал. - А болят у меня ноги.
Он не хотел позволять мне осматривать свои ноги, особенно ступни. За два месяца нашей супружеской жизни я ни разу не видела его без носков. Он надевал из даже когда ложился спать. И из ванны, ещё до конца не обсохнув, всегда выходил в носках. Вначале меня это сильно раздражало, как демонстрация недоверия мне. Но я поняла, что всю жизнь воспринимая вторые пальцы на своих ступнях, немного переросшие большие, как уродство, он просто не может мгновенно изменить свой взгляд на них. И больше не говорила Тиму, что у него абсолютно нормальные пальцы.
А сейчас, несмотря на возмущение Тима и его попытки отвлечь меня от своих ног, я стала настойчиво ощупывать его правую ногу от самого бедра. Каждый ее сантиметр. Когда же я стала расшнуровывать его сапоги, Тим попросил меня, чуть ли не дрожащим голосом, на этом осмотр закончить.
- Тим! - Начиная злиться, сказала я. - Ты хочешь оставить меня вдовой? Чтоб дядя выбрал мне мужа по своему усмотрению?
- Нет. Но...
- Тогда не мешай мне! Я и так каждую ночь рассматривала пальцы на твоих ногах. Ничего страшного я не увижу!
Обескураженный моими словами, Тим перестал пытаться помешать мне и только накрыл локтем левой руки лицо, закрывая глаза.
Я сняла с его правой ноги сапог и носок. И ощупала всю ступню, поворачивая ее в разные стороны. Повреждений на ней не было. От резких приступов боли Тим не вздрагивал. Хруста он не ощущал, и отека тоже, вроде бы, не было. Только около щиколоток Тим при надавливании чувствовал боль, но она была не сильной. Я попросила Тима согнуть ногу в колене и постучать ею по земле. И мы вместе порадовались, что сильная боль при этом в ноге не появилась. Значит, опасения Тима не оправдались, и эта нога у него не повреждена.
Таким же образом я осмотрела левую ногу мужа. И когда Тим понял, что обе ноги у него не сломаны, он, радостно выдохнув, попытался сесть, но с трудом сдержав стон, упал на спину.
-Тим, - вскричала я, - у тебя же рука неправильно изогнута!
