Дуэт с Герцогом Сиреной - Элис Кова
Леллиа, пора уходить, нежно говорю я между словами и нотами, шорохом за спиной и воем ветра.
Мои дети…
Я защищу их. Что бы тебе ни понадобилось, я твоя.
Серебряный топор врезается в древесные усики, тысячелетиями закрывавшие дверь. Как только лезвия погружаются в древесину, из них вытекает серебристый сок, переливающийся в солнечных лучах радужными бликами. Топор все еще зажат, я приостанавливаюсь и протягиваю руку, чтобы потрогать сок. Он легкий, как вода, и прекрасный, как перламутр.
Он не красный. Даже спустя столько лет гниль не добралась до сердцевины Леллии. Дерево по-прежнему стояло крепко, обнимая Леллию, защищая ее, но в то же время заключая ее в такие крепкие объятия, что она не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. Неудивительно, что Крокан был в отчаянии. Он все еще чувствовал, как далеко она находится.
Позади меня начинает разворачиваться хаос. Оглянувшись через плечо, я вижу, как Илрит движется в мою сторону с топором в руке. Шеель и воины выстроились в линию. Лючия ведет остальных к туннелю, соединяющему пляжи страсти, и преграждает путь воинам, преследовавшим Кевхана.
Мы с Илритом снова замахнулись в унисон.
Дерево мягче, чем я ожидал. Клинки почти не встречают сопротивления. На полпути через древесные лианы дерево начинает вздрагивать. Это настолько незначительно, что сначала я думаю, что это просто эхо от ударов по лезвию и по моим рукам. Но все сильнее и сильнее раскачиваются ветви над нами. Серебристая листва сыплется вниз. Скоро на ветвях ничего не останется.
Ты скоро уйдешь, тихо пою я, предназначая слова только для ушей Леллии. Скоро ты будешь с Кроканом.
Когда я уже почти дошла до первой лозы, она начинает вянуть и провисать в сторону от двери. Я хватаюсь за нее и изо всех сил тяну. Она напрягается. Раздается ужасный звук, разрывающий дверь. Но тут же все заканчивается. Одна из прутьев клетки Леллии исчезла.
На дверце, под тем местом, где когда-то была лоза, остался след от ожога — дерево почернело, как будто сгорело. Я представляю, что эта лоза была инвазивным видом, который на века перекрыл циркуляцию воздуха.
Наши атаки останавливают, когда земля вокруг нас вздрагивает и содрогается. Из глубины морей доносится стон, сопровождаемый ревом. В это же время из ближайшего к замку туннеля вырываются воины, возглавляя хор. Шеель вступает в бой.
— Крокан знает, — вздыхаю я, слишком сосредоточенный на Леллии, чтобы беспокоиться о чем-то еще.
Илрит оглядывается назад и снова вперед.
— Должны ли мы…
— Продолжай! — уверенно говорю я. — Крокан будет здесь, чтобы забрать ее, как только она освободится. Он идет к нам, и это значит, что все получилось. — Я знаю это до мозга костей. Я чувствую растущую близость старого бога, и песня в моей голове становится громче с каждой секундой. Но Илрит перестал рубить. — Илрит?
Хор и его воины угрожают шеренге Шееля.
Илрит хватает меня за плечо.
— Продолжай, Виктория. Освободи ее.
— Но ты…
— Я буду сдерживать их, пока могу. — Он бросает свой топор и начинает спускаться к Шеелю.
— Илрит! — кричу я, поворачиваясь от двери. Он сталкивается со мной, и я бросаюсь к нему, обнимая за шею. Удар моего тела о его тело едва не сбивает его с ног.
Я целую его со всей силой.
Обхватив меня за талию, он открывает рот, углубляя поцелуй. Его твердое тело прижимается к моему, и на мгновение бушующее море, трясущаяся земля и вся неопределенность исчезают. Когда мы отрываемся друг от друга, я вижу только его в обрамлении серебристых листьев, падающих, как проливной дождь.
— Я люблю тебя, ты знаешь, — шепчу я.
— Я знаю.
— Я очень, очень не хотел этого.
— Я знаю. — Он ухмыляется. Почему-то это высокомерие ему идет.
— Я не знаю, что нас ждет в будущем. Сможем ли мы вообще быть вместе. А если и сможем, то я сомневаюсь, что буду хороша для тебя и…
Он крепко целует меня, заставляя замолчать.
— Перестань так волноваться, Виктория. Если нам удастся отменить тысячелетнюю историю, освободить старого бога и не разрушить при этом мир, я не буду слишком беспокоиться о том, с чем еще нам придется столкнуться в будущем. — Илрит отпускает меня. — А теперь иди. Освободи Леди Леллию.
Мы расходимся, и я бегу обратно к Дереву Жизни, поднимаю топор и снова замахиваюсь. В это же время Илрит мчится на шум сирен, доносящийся из туннеля. Фенни бросает ему Рассветную Точку, и он ловит. А я все это время продолжаю размахивать руками.
Сирены ведут между собой песенную войну. Из глубины доносится грохот Крокана. Леллиа кричит. В общем, какофония. Ужасная, громкая и раздирающая.
Не обращая внимания на голоса, я продолжаю раскачиваться, продолжаю отрывать прутья. Мой топор бьет в ритм дереву. Снова и снова. Неустанно. Битва бушует позади меня. Но я продолжаю идти, пока…
Пока не отпадет последняя лоза.
Впервые за много веков дверь открыта, и на мгновение мир замирает, когда топор выскальзывает из моих пальцев. Моря спокойны, и ветер больше не воет. Пение затихает, и все и вся затаивают дыхание, когда я распахиваю дверь в то место, которое стало для Леллии невольной тюрьмой.
Глава 52
Я ослеплена светом. Плита дерева, отслаивающаяся через века, шипит, как последний выдох усталого, раненого зверя. Нити мембраны и слизи цепляются между дверью и корой ствола дерева, пока я продолжаю ее открывать.
Ослепительный свет исчезает, и перед нами предстает маленькая, хрупкая фигурка старого бога. Леллиа почти ребенок, но в ней чувствуется та же атмосфера безвременья, что и в Лорде Крокане. Четыре ее руки обхватывают колени, по три пальца на каждой руке сжимают бока, и она дремлет в позе эмбриона. У нее два глаза, но они большие и круглые, как у стрекозы. Крылья из золотистых перьев оторвались от ее плеч, слившись с коконом, в который она была заключена. Листья покрывают предплечья и кисти рук, как перчатки. От висков отходят древесные рога, соединяющие ее с самим деревом.
Она не шевелится. Она не просыпается и не открывает глаза, когда первый ветерок касается ее щек. Мир пребывает в состоянии жуткого покоя. Даже ее песня смолкла, и сердце заколотилось от страха, что, пытаясь спасти ее, я создала шок, который стал смертельным ударом.
Позади меня раздается рокот сирен.
— Леди Леллиа.
— … Леллиа…
— Наша Леди мертва…
— Мы убили ее.
— Гниль произошла от
