Татьяна Шмидко - Дежавю
Успокоившись в любви и уюте, который мне устроил Кристофер, я расслабилась и стала понимать, что мне невероятно повезло: я осталась жива и не стала вампиром, вышла замуж и все это было просто невероятной удачей. Но все это я бы променяла на то, чтобы сейчас быть рядом с Праймом. Я снова грустно вздохнула и сказала себе:
– Ты поедешь в Англию, родишь еще пару детишек и совершенно забудешь его…
Потом три раза вздохнула и сама себе улыбнулась. Моя мама тоже так часто делала после смерти отца. Как же ей было тяжело! И почему я этого раньше не понимала? Я сидела, вжавшись в угол кареты, и сдерживала слезы, думая о матери. В окошке показались кресты кладбища, и я крикнула вознице:
– Остановитесь здесь!
Карета мягко остановилась, и Полетта проснулась, смешно вскинувшись, спросила:
– Что, снова Прайм плачет?
– Да нет же, глупенькая! Все в порядке. Мы приехали. Пойдем, проведаем могилу моей матери.
Полетта потянулась, сладко зевнув, и вышла первой из кареты, спрыгнув на сочную траву, которая доходила до колен.
На улице было по-южному тепло и солнечно, легкий ветерок трепал верхушки зеленых сосен, а мягкий ветерок с моря приносил соленый воздух. Взяв под руку Полетту, я тихо бродила по заброшенному кладбищу, читая имена на тех могилах, где они были написаны, надеясь найти имя мамы. Но мы ничего не нашли. Тогда мы пошли в сторону немногих склепов, которые ютились на склоне холма над морем. На старых камнях были выбиты много знакомых имен. Тут покоился мэр Калельи, его глуповатая жена и дети, потом нашла доктора и отца Андрео. А в самом крайнем склепе покоилась Катарина Анджелина Агнесса де Ламбрини.
– Мама! – сказала я, тихо осев на высокую траву и обняв руками теплый камень склепа. Вдруг чувства нахлынули на меня.
– Прости меня, прости меня, родная, что не смогла защитить тебя! – сказала я и разрыдалась. Я вдруг поняла, что тяжелое чувство вины давило меня всегда. Я его не ощущала, пока оно вместе со слезами не стало покидать мое сердце. Полетта, кажется, рыдала вместе со мной, сквозь слезы я не видела ничего.
– Госпожа Адель, ну не надо! Не плачьте так! Ее уже не вернуть! – повторяла Полетта сквозь слезы, пытаясь поднять меня с земли. – Давайте поедем домой, к господину Кристоферу! Он же так вас любит! А сыночек какой у вас хороший, просто загляденье! Он так по маме скучает.
Ее слова помогли мне немного успокоиться. Дыра в сердце стала как будто меньше, и я поднялась на ноги.
– Да-да, Полетта! Конечно же, поедем…
Теперь они – моя семья. Я поцеловала ладонь и положила ее на камень склепа со словами:
– Люблю тебя, мама! Я уезжаю в Англию, с сыном и мужем. У нас все будет хорошо. Прощай!
Я взяла горсть земли возле склепа и положила в платок. Мы медленно побрели в сторону кареты. Сев на скамью, оббитую бархатом, я подумала, что, скорее всего, в последний раз вижу это место.
– Поедем обратно, госпожа! – взмолилась Полетта, захлопывая дверцу кареты. – Мне от этих мест не по себе! Ни одной живой души вокруг, словно в пустыне какой-то! – сказала она и поежилась.
Я еще раз глянула на нее и подумала о том, что как же мне хорошо рядом с таким искренним существом, как Полетта. Но перед дальней дорогой в Англию у меня осталось еще одно дело – я хотела посмотреть на мой бывший дом в горах. Даже не знаю, почему. Наверное, потому что в этих местах я впервые и навсегда влюбилась в Прайма Ван Пайера, здесь жила моя мама, тут прошли мои последние спокойные годы.
– Нет, я хочу увидеть мой дом, вернее то, что от него осталось. Там такой чудесный вид на море, Полетта!
Она недовольно нахмурилась, но тактично умолкла, хотя было и без слов понятно, что она недовольна моим решением.
– Не дуйся, дорогая! Мы быстро вернемся – просто туда и обратно, без долгой задержки.
Она просияла:
– Вот и чудесно! Честно признаться, я жуть как соскучилась по маленькому Прайму!
Я кивнула и громко крикнула:
– В горы, прямо по дороге!
– Да, госпожа! – откликнулся возница и пришпорил лошадей.
Ехали мы долго, потому что дорога еще не просохла после вчерашних дождей и колеса то и дело увязали в весенней грязи. Вознице даже пару раз пришлось выталкивать карету из луж, и я успела пожалеть о том, что решилась на эту поездку.
Но до дома на горе оставалось всего ничего, я даже увидела знакомые места: большой корявый дуб, знакомую развилку и большой камень около нее.
У меня поднялось настроение, и я крикнула вознице:
– Быстрее, вверх! На холм, мой дом там!
– Да, моя госпожа! – устало откликнулся возница и подстегнул натруженных лошадей. Они протащили по грязи нашу карету еще с полмили, когда ось гулко треснула, и вся конструкция завалилась назад, от чего Полетта с визгом свергнулась со своей лавки на меня. Я словила ее и сказала:
– Давай, вставай скорее! Полетта! Когда это ты успела стать такой тяжелой?
– Это все ваш повар, госпожа! – сказала со смехом она, неловко поднимаясь на ноги. Ей пришлось упереться руками в стену за моей спиной, чтобы подняться.
Массимо, наш возничий, шагая по колено в грязи, практически выломал дверь кареты и сначала вынес меня из нее, а затем и раскрасневшуюся Полетту.
– Ты только не влюбись в него, дурочка маленькая! – сказала я, со смехом наблюдая, как она пытается разобраться с внезапно сбившимся дыханием.
Она раскраснелась и потупила взор. Мы стояли на обочине дороги в этом диком краю и ждали вердикта Массимо, который залез под днище, чтобы оценить масштаб поломки.
– Сломано знатно! Ось треснула! – сказал он наконец-то и почесал от досады затылок.
– Да это и так понятно! – ответила я. – А сколько нужно времени, чтобы ее починить?
– Ну, дня три-четыре…
– Сколько?! – воскликнули мы вместе с Полеттой.
– Ну, говорю же – три, а то и четыре дня. Сначала нужно дойти до Кальдас-де-Эстрач. Там найти кузнеца и плотника, потом привезти сюда. И это в том случае, если они не померли, как все здесь.
– Да, перспектива не из лучших, – сказала я и нахмурилась.
– А еще можно расседлать лошадей и верхом вернуться в Барселону, – сказал Массимо, – но тогда мне нужно будет сначала соорудить седла из чего-то. Возьму сидения и занавески, в общем как-то справлюсь.
– Хорошо, а много тебе времени нужно для этого?
– Ну, час-другой, – ответил Массимо.
Я кивнула в ответ.
– Мы же почти добрались! – сказала я с досадой в голосе, глядя в сторону моего бывшего дома.
Там, стоял мой старый дом, до которого было рукой подать, и вот я нахожусь совсем рядом и не могу туда попасть. Мое сердце рвалось вперед, потому что я знала, что вряд ли вернусь сюда снова. Если я сейчас развернусь и пойду назад, то точно себе этого не прощу. Стоп! Ну уж нет, я все-таки туда пойду, если нужно – поползу!
