Лирелии - цветы заката (СИ) - Екатерина Евгеньевна Алешина
- Хвала Священному Союзу, этот день настал! Неужели нас освободят! – дрожащим голосом воскликнула женщина, в которой я почти что сразу узнала пропавшую еще по осени Латиару Дэнвер, работавшую когда-то лаборантом в нашей Академии.
Сейчас она была изрядно похудевшей, а под глазами легли иссиня-черные тени.
- Ваши мучения кончились и сейчас все будут освобождены, - громко провозгласил полковник Дартейли. – Иди открывай клетки, - приказал он химере и та под конвоем из нескольких жандармов принялась открывать двери с помощью ключей.
Все, кто был в сознании и на ногах, кинулись вон из клетки, обойдя химеру по широкой дуге, и принялись обнимать всех без разбору. Тех, кто не мог самостоятельно идти, выводили под руки.
- Дел! Дел, отзовись! – перекрикивая гомон десятка голосов, кричал Рейнар. – Куда ж она тебя запрятала, братец? Ты куда дела моего друга, стерва? – рявкнул он, быстро подойдя к химере.
- Он и еще двое вампиров в отдельной лаборатории, - пояснил ему какой-то маг из числа похищенных. – Вход в нее вон за той исследовательской станцией и открывается все теми же ключами.
Вырвав у Грэтты из рук связку, Марьяна рванула к той самой двери. Около нее тут же оказались Мариус, Рейнар, Эрик, Джордано и мой папа. Мы с Эмилией устремились следом за ними. Отрытая дверь привела нас в небольшое помещение, чем-то напоминающее операционную, где рядом стояли три операционных стола с прикованными к ним двумя мужчинами и женщиной, среди которых мы сразу узнали Делайла. Все трое лежали без сознания, к ним тянулись какие-то темные, тонкие провода и странные штуки, которые Эмилия назвала датчиками.
- А это система, которая автоматически подает через катетер в вену снотворное. Они все в медикаментозном сне, - пояснил нам Мариус, осмотрев всех троих. – Ничего сами не снимайте с них, мы с Джордано сейчас все сделаем. Всех пострадавших нужно направить в госпиталь, - обратился он к вошедшему полковнику Дартейли, а затем обернулся к Джордано. - Займись пока этим вопросом, а я хочу бегло осмотреть ее кабинет, протоколы и документы, если таковые будут и исследовательскую станцию. Я мельком заметил там ДНК-амплификатор, центрифугу и термостат. Все нужно тщательно осмотреть.
- А не составить ли коллективное письмо от Ассоциации медиков Эсфира о доступе к опытам этой гадины? – предложил ему Джордано. – Мы должны понимать, что она тут наворотила и убедиться, что это никак не угрожает Эсфиру и Земле.
- Вот именно! – воскликнула Эмилия. – Не хватало нам еще какого-нибудь свиного гриппа по ее вине!
Мариус улыбнулся жене, и согласился с предложением Джордано, после чего начал настраивать портал прямиком в свой госпиталь для пострадавших. Марьяна не сводила тревожного взгляда с бессознательного Делайла.
- Я уверена, с Делом все будет хорошо, - шепнула я ей, на что она слабо улыбнулась.
- Девочки, я сейчас в госпиталь. Мне нужно точно убедиться, что Делайл в полном порядке. Он ведь мне как брат, - пролепетала Мари, и махнув нам рукой, побежала к сияющему окну портала.
Мы же с Эми выбрались на поверхность и совместно с другими из нашей большой компании осмотрели двор и особняк Грэтты Элрод на предмет еще чего-нибудь подозрительного, но больше ничего особенного не обнаружили. Взглянув на территорию дома и сам дом в подпространстве, я и Эмилия убедились, что все «чисто». Ну кроме, конечно же следов магии химеры – того самого черного дыма, струящегося ввысь.
- Надо кристаллы сделать с положительной энергетикой, чтобы они эту дрянь скорее рассеяли, - предложила я, пока мы шли по порталу обратно на Эсфир. – И раскидать их по всем местам на Эсфире, где эта дрянь «отметилась».
- И в Калининград тоже закинуть нужно. Вон, как все растения захилели на территории двора, - сказала Эмилия. – Калиниградцы не причем, что такое вот проживало в одном с ними городе…
- Да, это здравая мысль, - отозвался полковник Дартейли, идущий перед нами. – Я доложу об этом императору.
Перед тем как мы отправились, наконец-то домой, нам сообщили, что все следственные мероприятия и срочный суд будут проходить сегодня и завтра. И если на суде мы должны будем присутствовать одновременно в качестве свидетелей и пострадавших, то присутствие на казни, как лиц, пострадавших от действий приговоренной было необязательным, сугубо по желанию. Я думала об этом, еще находясь в бункере и сейчас со всей ясностью осознала – да, я хочу видеть, как Грэтту Элрод постигнет наконец-то справедливая участь, которую она давно заслужила. Я не боюсь увидеть ее смерть.
Завтра. История безнаказанной жестокости длиною в сотни лет закончится завтра на закате.
Глава 28. Под покровом грозы
Закат способен украсить совершенно все на свете. Небо в этот час расцветало розовым золотом с последними сияющими всполохами по краям темнеющих бархатно-синеющих облаков. Время шло, солнце уходило за горизонт, словно окунаясь в воды взволнованного моря, и небеса окрасились в насыщенный кровавый багрянец. Двор Службы Исполнения наказаний полнился закатными красками, смягчавшими его суровый, величественный экстерьер – стены из серо-коричневого гладкого камня и темно-серую черепицу крыш. Само здание, выполненное в неоготическом стиле, с узкими окнами-витражами, вытянутыми фронтонами и зубчатыми стенами, стрельчатыми арками и башенками, подавляло меня своей вычурной и мрачной красотой. Хотя, скорее всего, дело было осознании, что происходило в его стенах. Сюда отправляли преступников, осужденных на смерть для исполнения приговора. Более гуманный способ – инъекция смертельной ядовитой сыворотки. Для тех, чьи злодеяния коснулись детей, женщин в деликатном положении и гармонии души планеты, полагалась менее гуманная смерть через повешение или отсечение головы.
- О, закат ярко-алый. Это к дождю, - заметил один из служащих.
- Или ураганному ветру, - добавил его коллега, несший вместе с ним на носилках тело Грэтты Элрод, укрытое черной тканью.
Мужчины несли мертвую химеру в сторону залы крематория. Из-под ткани показалась иссиня-черная, как вороново крыло, прядь волос, окропленная густой, багровой кровью. Наблюдая за этим, я не ощутила ничего, кроме злорадства и морального удовлетворения. За все, что она совершила за свою длинную жизнь, за миллионы зверски искалеченных судеб, к чему она непосредственно приложила свою руку – за все это Грэтта получила по праву.
