Багряный декаданс (СИ) - Анастасия Солнцева
— Что?
— Она меня защитила. Ценой своей собственной жизни. Наверное, это заинтересовало его… и он предложил мне деньги в обмен на сотрудничество. То, что я нуждалась в средствах было очевидно, так что, он играл наверняка.
— Что было дальше?
— Я просто делала то, что он говорил.
— И любовь к Феликсу тоже изображала по его приказу?
Мерула посмотрела на девушек, которые собравшись в круг, плели венки из цветов.
— Они создали единственный путь в первичный мир ради своей подруги, ради предка Феликса Янга. Чтобы когда ей станет совсем плохо она могла сбежать из дома демона.
— Она сбежала? — спросила я, глядя туда же, куда и Рула.
— Да. Но погибла, не справилась с дорогой. После её смерти информация о том, как найти тот, единственный путь, была утеряна. Вернее, так всем казалось… Но кое-кто знал. Это знание хранилось в семье Янгов.
— Волки, — кивнула я, — тщательно стерегущие всех женщин из рода. Но Иннелию не уберегли.
— Подумай вот о чем, Икас не мог пойти только против одного-единственного демона, — Мерула решительно повернула ко мне лицо, которому солнечный свет придавал мягкое золотое свечение. И сразу же без подготовки заявила: — Тебе следует быть осторожной.
— Тай, Луан или кто-то третий? — попыталась отшутиться я.
Мерула ответила невпопад.
— Ты же знаешь, что ты — его пара?
— Это неправда. Наша встреча, может быть, и судьбоносная, но лучше бы эта судьба нас не нашла.
— Дело не в судьбе и не в случае. Ты его пара, потому что он выбрал тебя, это сделало тебя его единственной. У демонов не бывает ничего случайного, только их выбор. Понимаешь?
— Нет.
— Тебя выбрал не только он, — сообщила Рула и где-то вдалеке загрохотал гром.
Я проснулась, ощущая, как на кончике языка бьется пульс, пульсирующий, резонирующий. И поняла, что он не мой. Это был пульс еще сохранившегося бытия.
— Еще не все потеряно, — прошептала я в пустоту одиночества, прижимая дрожащие пальцы к губам.
И продолжила свой путь, не зная, куда иду, но чувствуя, что обязательно должна идти.
Прошло время. Снег начал таять, Стужик появлялся все реже. Однажды он не захотел уйти и лег рядом, когда я сказала, что хочу спать. А когда проснулась его уже не было. Больше он не приходил. Это стало нашей последней встречей.
Собирая свои жалкие пожитки, которые состояли из пары грязных одеял и одной подушки, почти потерявшей форму и превратившейся в блин, я услышала плач. Жалобный тонкий писк котенка. Застыв на мгновение глупым изваянием, я рванула на звук.
Он ползал в зарослях колючего, криво разросшегося кустарника, лишенного всякой листвы, раня мягкие подушечки о колючки, царапая нос и громко мяукая в попытке выбраться из западни, но лишь сильнее в ней застревая.
Закатив рукава дряхлой одежки повыше, я полезла вглубь тонких веток. Колючки сразу же вспороли кожу, несколько капель крови капнуло на землю, но я не обращала внимания, целиком сосредоточившись на котенке, чей бело-рыжий окрас был слишком знакомым.
Ухватившись за тощее грязное тельце, я попыталась вытянуть котенка, но сухая ветка неудачно надломилась и воткнулась ему в живот. Котенок заорал еще громче и начала вырываться, применяя лучшее оружие всех котов — когти, тонкие и острые, как бритва. Я зашипела, сдерживая ругательства, рвавшиеся с языка, но не сдалась и не выпустила паршивца. Вместо этого я начала ломать ветки, препятствующие спасению тощей живности. Ладони очень быстро стали мокрыми от крови, но это было незначительное неудобство по сравнению с Сократом, который вдруг почему-то лишился прожитых лет, обратившись в мелкое пушистое, но не менее бесстыжее, чем прежде, создание.
— Эй! Тихо, тихо, — зашептала я, прижимая дрожащее тельце к себе, пытаясь согреть теплом собственного тела. — Не плачь, все хорошо.
Котенок замер, прислушался к моему голосу и… заорал еще громче, теперь с отчетливой претензией. И начал карабкаться по свитеру к голове.
— Ну, вот и куда ты ползешь? — вопросила я со смехом, потому что… была счастлива найти его. Живым. Пусть даже больше не говорящим. Зато теперь у него присутствовали оба глаза, что, возможно, было компенсацией за потерю разумности. — Как ты здесь оказался? И почему ты такой… мелкий?
Добравшись до моего плеча, котенок на некоторое время замер, запуская когти в ткань свитера и смешно балансируя, а после попытался перемахнуть через меня, чтобы дать деру.
Пришлось ловить, ухватившись за тонкую шкурку на загривке.
— Ты такой худой, — пробежавшись по хрупким ребрышкам, опечалилась я. — Чем же мне тебя накормить?
Сама я не ела. Вообще. А с некоторых пор даже не испытывала потребности в еде, поэтому легко переносила голодовку. Мое тело становилось худее, кожа приобретала серый оттенок, вены опасно проступали, оголяясь, словно провода, но голода я больше не чувствовала. А потому и не искала еду, хотя, наверное, где-то она все же возможно была.
Словно уловив направление моих мыслей, котенок затих и начал мурчать, потершись треугольной мордочкой о запястье.
— Да поняла уж, что ты мне тут голодный бунт устроил, — скривилась я. — Постараюсь решить проблему.
И сунула котенка в карман, где он свернулся калачиком и практически мгновенно уснул. Ласково погладив его пальцами и для надежности укрыв сверху дополнительным слоем одежды, я отправилась добывать для своего друга пропитание.
Я рассчитывала, что на моем пути вновь окажется какой-нибудь заброшенный город, где можно будет поискать продуктовые лавки или же просто забраться в чей-то дом. Но, несмотря на то, что я шла без остановки много часов, считая шаги, чтобы хоть как-то отмерять время, вокруг были лишь белые острова снега, перемежающиеся подмороженной пустынной землей, которая вскрылась после частичного таяния снега и была покрыта коркой льда после недавних повторных заморозков.
За все это время котенок ни разу не проснулся, продолжая мирно сопеть в моем кармане. Тепло от его хрупкого тельца я чувствовала сквозь ткань, улыбаясь от вернувшейся ко мне надежды.
— Прости, но я больше не могу, — прошептала я, прикладывая руку к карману и медленно опускаясь на колени, ощущая под ними грубую
