Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури
Хоть бы он не понял, он же не заметил, вот и пусть не знает.
Дверь вновь приоткрылась, на этот раз еще меньше, и из-за нее показалась только рука Давида. Вручив ему полотенце, я поскорее отвернулась, чтобы не заглянуть внутрь лишний раз. Надеясь остудить отчаянно пылавшие щеки, я юркнула к мойке на кухне и несколько раз ополоснула лицо, но сделала лишь хуже. Теперь покрасневшая от стыда кожа выглядела еще ярче, разукрасив тело пятнами.
Когда-нибудь это должно было случиться, но только не так.
В голову полезли все возможные мысли и воспоминания о любовных похождениях южанина, одно другого краше.
— Ой…
Не хватало только представлять его с другими…
— Кудряшка, ты не простыла? Ты вся горишь.
Широкая прохладная ладонь мягко коснулась моего лба. Зажмурившись, я тут же предпочла повернуться к Давиду и хоть как-то отговориться, но стоило распахнуть веки, как мой взгляд строго остановился на лице мужчины. Ниже смотреть было просто опасно, на влажном теле вновь не было никакой одежды.
— Можешь опустить глаза, благодаря твоей помощи, на мне появилось полотенце, но всё равно есть на что посмотреть.
— Заметил…
В горле так резко пересохло, что я даже оправдаться не вышло. Вновь закрыв глаза, я выпалила первое, что пришло на ум, надеясь отвлечь южанина от моего позора:
— У нас еды нет и денег. Он… он всё испортил.
— Да?
Давид вложил в это простое слово весь свой сарказм и ехидство, но всё же повернулся к столу, окинув взглядом разворошенную корзину. Кажется, мы с ней обе в тот момент выглядели безумно жалко.
— Хм, действительно, это проблема. Не скажу, что знаю, как помочь, но позволь…
Подняв руки к груди, словно начав очередной фокус, Давид вдруг принялся снимать с пальцев украшения, виденные мной еще при первой встрече. Я всегда думала, что они, как трубка, картины и прочие вещи из Беллатора, дороги южанину как память о прошлом, потерянных близких, прошедших годах в Тэте, но спустя минуту три кольца из драгоценных металлов и серьги аккуратно легли в мои ладошки.
Я будто бы собственноручно сняла с него все вещи.
— Должно хватить до столицы.
— Сп… спасибо.
Нервно выдохнув, я потянулась к карману, чтобы убрать все драгоценности, но пальцы Давида быстро поймали мой подбородок. Сделав еще шаг, став еще ближе и не дав опомниться, он склонился ко мне, заверяя случайную договоренность неожиданным прикосновением своих губ. Мимолетное касание, приглашение, пробная ласка, длившаяся всего мгновение, быстро сменилась жадным, глубоким поцелуем. Свободная ладонь легла на талию, прижимая меня к еще горячему после душа телу, и каждое движение, каждый миг вдруг наполнился новыми чувствами, в груди словно взорвался самый прекрасный фейерверк. Замирая и совершенно теряя контроль, я позволила ему вести, ощущая себя так, будто Давид давно знал, какой-то особый подход, особенный язык общения со мной.
— Не так уж это и страшно, правда?
— Если задумаюсь хоть на секунду, то снова сбегу.
— Не бойся… Ничего не бойся, кудряшка, я здесь для того, чтобы тебе было хорошо.
Улыбнувшись открыто и пошло, будто вот-вот получит желанное, южанин скользнул губами к ключицам бесстыдно рассыпая по чувствительной коже легкие, мягкие касания поцелуев, заставляя меня задыхаться в новых ощущениях и какой-то блаженной беспомощности. Крохотное зерно опасений давало росток в душе, но ни сердце, ни разум не торопились отвергать Давида. Скорее даже наоборот, нехожеными тропами он вдруг показал во мне то, о чем я еще не представляла, распаляя любопытство.
Кое-как отложив украшения на кухонную тумбу позади, я протянула руки, несмело вступая в эту странную игру. Всё, чего так давно хотелось коснуться, узнать и объять, сжимая сильные плечи, огладив крепкую спину и грудь с таким пылким ненасытным сердцем, теперь стало моим. В ответ он позволил себе потянуть узел шнуровки на жилетке и спустить часть ткани на декольте. С тщанием и жадностью отмечая оголенные участки своей лаской, южанин осторожно поднял меня выше, усадив на столешницу, и, забравшись теплыми ладонями под юбку, развел бедра.
— П-постой…
В голову неумолимо полезли дурные мысли, мне нравились наши объятья и поцелуи, но всё, что должно было случиться дальше, показалось абсолютно безумным и почти наверняка болезненным. Отстранившись, я постаралась показаться серьезной, не в силах унять дрожь от возбуждения и волнения.
— Я буду осторожен, Иранон.
Отвернувшись и отчаянно смущаясь, я припомнила всё увиденное в душе и вновь внутренне сжалась от напряжения. Легко ему говорить. Лишь бы не настаивал дальше.
— Это… всё равно я не готова.
Медленно выдохнув и убрав руки с колен, Давид вновь коснулся моего лица и ненавязчиво вынудил посмотреть на него. Вместо ожидаемого недовольства или злости во взгляде южанина я встретила нежность и всю ту же улыбку, будто его забавляла такая недотрога, как я.
— Тогда позволь показать мне лучшую сторону такой близости? Клянусь, больно не будет, это похоже на поцелуй. Остановлюсь, как только ты скажешь «хватит».
— Точно?
— Точно, покажу, ради чего стоит хотя бы попробовать, когда ты будешь готова.
Сгорая от стыда, я прикусила губу и, опустив взор, послушно кивнула. Любая другая на моем месте уже бы сдалась, а я всё чего-то боюсь и уступить не могу.
— Так дело не пойдет, ты вся как камень сжалась, будто я собираюсь тебя съесть. Расслабься, моя милая, моя славная кудряшка, всё познается постепенно, и моя главная задача не навредить.
Понимая, что так просто я не успокоюсь, Давид снова притянул меня в объятья и заполошно расцеловал моё лицо, продолжив редкие, тихие уговоры, не столько ради согласия, сколько для успокоения. Понимая, что моим мнением не станут пренебрегать, тая в его руках и единожды переступив черту дозволенного, я вновь позволила себе расслабиться, погружаясь в рассеянную негу.
Ладонь южанина снова вернулась на бедро, вторая неуловимо стянула с груди платье, давая горячим губам прильнуть к порозовевшему соску, но даже этого показалось мало. Всё больше отвлекая моё внимание, он почти невесомо поднял руку выше, огладив живот, скользнул за ткань белья, нажав пальцами туда, где я всю жизнь несознательно запрещала