Лиза Смит - Одержимость
Небо стало серым, потом черным. Грузовики с включенным дальним светом как призраки проносились по встречной. Около восьми часов вечера они добрались до знака «Добро пожаловать в Орегон».
Они доехали до первой стоянки, устроились на прохладной траве рядом с фургоном и поужинали. На ужин были бутерброды с арахисовым маслом и по яблоку на каждого — из запасов Тони, а на десерт — вишневые леденцы от кашля, которые Льюис нашел в бардачке, и бесплатные оливки.
— Мы можем остаться здесь на ночь, — сказал Роб.
Стоянка пустовала, только на шоссе неподалеку виднелось несколько припаркованных машин.
— Здесь нас никто не побеспокоит.
Кейт обнаружила, что взяла зубную пасту, а щетку забыла. В женском туалете она почистила зубы уголком хлопчатобумажной рубашки.
Все хотели лечь спать пораньше.
— Но как? — спросила Кейт, когда вернулась к фургону и столкнулась с проблемой организации спальных мест на пятерых.
Акры свободного пространства в салоне внезапно куда-то исчезли.
— Как мы тут разместимся?
Роб и Льюис возились с диванчиком в задней части фургона.
— Сиденье раскладывается, — сказал Роб. — Видишь, спинка откидывается, и получается кровать. Места хватит на двоих. Кто-нибудь может устроиться на втором диванчике, а еще сиденья впереди откидываются.
— Я лягу на одно из них, — вызвался Льюис. — Если, конечно, кто-нибудь не захочет поспать со мной на диванчике…— Он с надеждой перевел взгляд с Анны на Кейт.
— Девушки могут занять большой диван, — сказал Роб.
По глазам Анны было видно, что ситуация ее забавляет.
— О нет… Я думаю, лучше его займете вы с Кейтлин. Я посплю на втором диванчике.
— А я буду спать снаружи, — коротко бросил Габриель, потянулся и выудил из груды вещей спальный мешок.
Кинжалы и осколки стекол, так ощущала Кейтлин присутствие Габриеля в сети. Они с Робом еще не согласились на предложение Анны, но она уже знала, что так и будет. Ей нравилось спать рядом с Робом, с ним она чувствовала себя в безопасности. И она знала, что Роб хочет, чтобы она была рядом, потому что тогда он будет меньше за нее волноваться.
— Так просто удобнее…— начала Кейт, но Габриель одним взглядом заставил ее замолчать.
— Послушай, я не думаю, что спать снаружи — хорошая идея, — мягко возразил Роб.
Габриель и его одарил взглядом.
— Я в состоянии о себе позаботиться, — сказал он и ослепительно улыбнулся.
Габриель вылез из фургона. Кейтлин автоматически помогла Робу расстелить одеяла, стараясь отгородить свои мысли от ребят. У нее никак не получалось поговорить с Габриелем, а ей необходимо это сделать, и как можно скорее.
Спать на заднем сиденье фургона было тесно и немного душно.
«Как в поезде», — подумала Кейтлин.
Но ее не смущала теснота, если рядом Роб. Он был теплым, крепким, уютным.
Впервые они остались наедине, а Кейтлин так устала, что веки сделались свинцовыми. И золотые искры не вспыхивали, когда Роб касался ее, только лился ровный умиротворяющий свет.
— Я люблю тебя, — сонным голосом пробормотала Кейтлин.
Они нежно поцеловались, и Кейт прижалась к Робу.
«Я люблю тебя», — мысленно ответил он.
Мысль Роба несла с собой всю его суть. Чистый Роб. Теплый, как солнечный свет, а внутри его поистине львиная сила. Упрямый, непреклонный Роб, но он слишком заботился о других, чтобы позволить характеру взять верх.
И ему все равно, слышал ли кто-нибудь его признание в любви. Признание вслух было более интимным, чем телепатическое. Кейтлин чувствовала веселье с примесью зависти, которые испытывал Льюис, и умиротворенное одобрение Анны… но снаружи фургона от Габриеля шла черная волна отрицания. Горечь. И злость, которая пугала Кейтлин.
«Он чувствует себя так, будто его обманули, — думала Кейт, прижавшись к Робу. — Но это не так, я никогда не давала ему повода».
«Мы должны разорвать связь, — жестко сказал Роб. — Когда ты сам этого хочешь, все нормально, но если твои мысли подслушивают…»
— Роб, не зли его, — шепнула Кейтлин.
Слишком уж он свободно и широко распространял мысли по сети, и Габриель с каждой минутой становился все злее. Эти двое были как кремень и кресало — при любом соприкосновении высекалась искра.
«Я с самого начала утверждал, что от нее надо избавиться, — сказал Габриель снаружи. — И мне известен по крайней мере один верный способ».
Он говорил о том, что кто-то из них должен умереть. Габриель снова им угрожал, снова вел себя так, будто ненавидит их.
— Не лезь, — прошипела Кейт, пока Роб не успел ответить. — Прошу тебя, Роб, не начинай, я так устала.
К собственному удивлению, Кейт почувствовала, что вот-вот расплачется.
Роб сдался и мысленно повернулся спиной к Габриелю.
«Мы найдем способ разорвать ее… другой способ, — пообещал он Кейтлин. — Люди из дома на скале помогут нам. А если не помогут, я сам найду его».
— Да, — пробормотала Кейт и закрыла глаза.
Роб прижал ее к себе, она доверилась ему, как доверилась в первую же встречу. Иначе и быть не могло.
— Спи, Кейт, — шепнул он, и она, не испытывая ни малейшего страха, погрузилась в темноту.
«Пока ты со мной, я ничего не боюсь», — подумала Кейт.
И перед тем как заснуть, услышала шепот Анны:
— Интересно, наш сон снова будет общим?
Габриель ворочался в спальном мешке. Под ним была только трава, но ему казалось, что он лежит на корнях дерева или чьих-то костях.
Омерзительно. Он лежит на костях мертвых. Может, на костях его мертвецов, тех, кого он лично отправил на тот свет. Это было бы очень поэтично и, по крайней мере, справедливо.
Габриель никому бы не признался, что верит в справедливость.
Он, конечно, не раскаивался, что убил того парня в Стоктоне. Того, который собирался пристрелить его за мятую пятерку долларов. Габриель с удовольствием отправил его в ад.
Но это было его второе убийство. Первое же, непреднамеренное… следствие того, как сильный разум сталкивается с более слабым. Он оказался сильным, а Айрис, милая славная Айрис, слабой. Нежный цветок, беззащитный белый мышонок. Ее жизненная энергия хлынула в него, как кровь из разорванной артерии. А он…
Он не мог ее остановить.
Это прекратилось, только когда она обмякла у него на руках. Ее лицо стало бледно-голубым, губы приоткрылись.
Габриель лежал на спине, глядя в бесконечную черноту ночного неба. Он сжал кулаки, его бросило в пот.
«Я бы умер, если бы это могло ее вернуть. Ад — место для таких, как я и тот парень, но Айрис должна жить».
Странно, он совсем забыл ее лицо. Он любил ее, но не помнил, как она выглядела при жизни, помнил только ее взгляд, широко распахнутые беззащитные глаза, как у олененка.
