Людмила Сурская - Шумеры
— Хорошо. Продолжим наши отношения пока в таком виде, как они есть. Но ведь лето долго ждёшь, а оно быстро кончается, что тогда?
— Там видно будет, уклонился от ответа он. И попросил: — Дай мне твой номер мобильного?
Спрашивать: зачем, для чего или возражать не стала.
— Пожалуйста, — протянула она ему телефон. — Звони, я так и быть отвечу. — Уперев свой подбородок в его плечо, она заглянула через него, посмотрела, как он жмёт на кнопки, и ничего не высмотрев интересного для себя, неожиданно для него спросила:- У тебя были ещё такие приключения или я начало?
— Ты первая, — сказал он смущённо.
Ей было этого мало и она задала вопрос:
— Но почему я?
— Случайно, — пожал он плечами, осторожно прижимая её к себе.
— Зачем забрал бельё?
Он хмыкнул и, повернувшись к ней, усмехнулся во весь рот. Это всё что она могла видеть. Глаза, впрочем, тоже смеялись:
— Тебе жалко?
Люда смутилась. Дело же не в этом… Или как раз именно в том…
— Нет… Просто, если так дело пойдёт, то я останусь нагая.
— Значит, придётся тебе позолотить ручку на кружевные кусочки, — засмеялся он, снимая с неё опять гипюр. — Какое удобное платье на тебе в этот раз. Одна пуговица на запахе и ты вся моя.
— Просто после того раза, я продуманно подошла к этому щекотливому вопросу. — Смеялась она, пытаясь поцеловать его нос. Она поймала себя на том, что смех просто прописался в ней. Всегда хочется, если не смеяться, то улыбаться точно. Что за вздор?!
Он крепко взяв её в плен своих железных пальцев приблизил её к глазам, пытаясь рассмотреть, найти в её лице, глазах издёвку, ложь…
— Неужели ты не врёшь и всё, что я слышу сейчас — правда? — прохрипел он.
Она не растерялась, тут же найдя в себе нужные слова.
— Проверь. Подари мне такой же счастливый миг, как прошлый раз. Только не спеши и не один раз.
Он не верил своим ушам, осторожно переспросил:
— А если не получится?
— Получится. Не зря же сквозь века я шла к тебе Эдикан.
Он приподнялся и заглянул в её распахнутые навстречу глаза.
— Ты странно меня назвала, это почти рядом с моим именем?
Она опять только теперь тихо рассмеялась.
— Это и есть твоё имя, только в устах древних, как этот свет шумеров.
Он опять изумился, словно желая убедиться, что обмана нет, его рука легла на её грудь.
— Я плохо понимаю тебя, но мне тепло с тобой, от тебя идёт свет… Свет надежды.
Её горячие губы коснулись уголков его губ, очерченных маской.
— Тебе не надо ничего понимать, ты просто люби меня… Вот так, — водила она его рукой по своему вспыхнувшему телу. Совсем забыв, что в ста шагах кипит современная жизнь и это всего лишь городской сквер, а не цветущий берег Суры, где она лежала в его объятиях много, много тысяч лет тому назад. Туман не только заволок тело, но и убаюкал голову. Цветочный дурман черёмухи не просто пьянил, а уводил в дремучие дали. «Откуда в это время взяться цветам черёмухи? А, может, это не цветы, а пучок сорванной в беспамятстве травы, что я держу в руке? Как мне сладко с ним».
Словно услышав её душу, он прошептал:
— Заяц, мне хорошо с тобой…
— Мне тоже. Ты устал, — погладила она его по голой спине под тонким свитером. — Наверное, уже вторая половина ночи и мне действительно будет страшновато добираться до дома.
— Я провожу. Всё правда, ты любишь, как безумная. Так притворяться невозможно. Но ведь это только секс.
Люда не обижаясь поелозила щекой на его плече.
— Для тебя, пока ты не вспомнишь, да. Для меня это, похоже, конец пути.
— Ты говоришь загадками, — пробурчал он.
Она привстала на локти и ловко пощекотала ему рёбра. Он хихикнул и прижал её к пледу, но она сказала то, что хотела:
— Что я слышу? Кто б об этом поминал? Не ты ль сам составляешь сплошную загадку, прячась за эту маску? Сколько можно болью жить. Все б так умирали, однако лечатся, для чего-то, таблетки пьют. Получается все вокруг дураки, один ты умный.
— Не бузи, — нежно прижался он к её губам.
Вспомнив, о чём они говорили с докторшей, она нырнула горячей рукой ему в пах и замерла: «Вот тебе раз! Всё так и есть… Шрам во весь низ живота убегающий к ноге… Разворочен пах. Вместо двух, одно яичко, а от члена некогда, по-видимому, не малого осталась только небольшая пипочка».
— Всё проверила? — недовольно буркнул он, запоздало перехватив её руку.
— Ранение? — участливо спросила она.
В её горле булькал коктейль из боли и обречённости, в его, как выяснилось, тоже.
— Да. Только какое это имеет значение теперь, когда жизнь перечёркнута, искромсана тем осколком и ножом хирурга.
— Теперь действительно никакого, — погладила она его по крепким мышцам живота, нырнув губами вниз. — Ты мне нужен один на сегодня и на все века…
Её губы в безумном восторге, сметая всё на своём пути, неслись вниз.
— Что ты делаешь ненормальная? — пробовал остановить он её.
— Тебе больно? — напряглась она.
— Не в этом же дело… просто обрубок…тебе будет неприятно…
Она резко провела ладонью от груди и до паха, он застонал. Не от боли, а от наслаждения.
— Тогда расслабься и не мешай, — опалил его огонь полыхающий в её голосе. Люда не знала, откуда она может и как, доставлять удовольствие мужчине, но, оказывается, знает сию науку в совершенстве. Вернее она догадывалась, что всё, о чём говорила бабушка не бред и её сущность прожила много веков, за которые постигла все женские премудрости обольщения. И сейчас то, запрятанное в подсознании неплохо помогло ей.
Он постанывал в женских волшебных руках и сгорал в горячих засасывающих губах, вжимая её в себя. Всё ещё удивляясь и не веря, что это произошло с ним. Он то нежно, то безумно любил её.
— Ты волшебница. У тебя было много мужчин? — пропел он, пытаясь поймать её ушко.
Она засмеялась. Ему показалось, что её смех отдался по всему лесу серебряным колокольчиком.
— Ты первый и я до сих пор девственница.
Ошарашенный, он молчал, а потом даже легко хохотнул.
— Я не верю, это что шутка такая?
Погладив под свитером его высоко вздымающуюся грудь, она обещала:
— Можем сходить к врачу.
В порыве изумления, он привстал на локти.
— Но тебе около тридцати и то, что ты сейчас делаешь…
Она, поймав его в объятия за шею, притянула к себе.
— Мне уже за тридцать. А всё остальное во мне дремало, а ты разбудил.
Её пальцы, забираясь под маску, скользили на его затылке, поглаживая короткий густой волос. Ей очень хотелось вот сейчас взять и скинуть эту ненавистную маску, но боясь испортить всё, она не решилась.
