Очень плохая гувернантка - Матильда Старр
– Полагаю, за ее излишнюю строгость и плохое знание священных текстов? – предположила я.
– Вовсе нет, – всплеснула руками девочка. – Там случилась такая история. В общем, как-то так получилось, что все ее исподнее белье сгрызли хорьки.... Знаете ли, одно время их развелось в замке слишком много…
Она бросила на меня быстрый хитрый взгляд, словно проверяя, не известно ли мне ненароком, с чьей помощью зверюшки завладели родовым поместьем Линдехоллов.
– Да-да, ваш папа как-то упоминал об этом, – кивнула я, с трудом сдерживая улыбку. – Так чем же все закончилось?
– Несколько дней мисс Стоун не выходила из своей комнаты, – принялась пояснять малышка. – Потому что настоящая леди она не может себе позволить ходить без панталон. А когда сшила новый комплект и выбралась из своего заточения, папа сразу же вызвал ее к себе и потребовал пояснить, почему мы пропустили столько занятий. Рассказать ему правду она не смогла – леди никогда не говорят о таком джентльменам. И соврать тоже не могла. Потому что леди не врут. В итоге он так и не добился от нее ни слова, рассердился и выгнал.
– Да уж, быть настоящей леди крайне неудобно, – наконец, позволила себе рассмеяться и я. – Хорькам и то вольготнее живется.
– Ох, хорьки такие миленькие! – оживилась еще больше Элис. – Они гораздо симпатичнее разных скучных мисс. Вы когда-нибудь видели живых хорьков?
– Хорьков что-то не припомню, – вынуждена была признать я. – Но зато однажды меня укусила белка.
– Настоящая живая белка с пушистым хвостом? – пришла в восторг девочка.
– С очень пушистым, – кивнула я. – Она села мне на руку и попыталась отобрать орех. Но проблема была в том, что я не собиралась с ней делиться…
В таком духе мы проболтали весь ужин. Под мои рассказы Элис сама не заметила, как съела всю отбивную, тушеные овощи и большой кусок пирога на десерт. После чего зевнула так широко и сладко, что мисс Стоун, присутствуй она сегодня с нами, рухнула бы без чувств.
– День был нелегкий, – осторожно сказала я. – Можно сегодня отказаться от вечерних занятий и лечь пораньше.
– Я не хочу, – замотала головой девочка. – Вдруг я проснусь, а завтра все исчезнет.
– Что исчезнет? – не поняла я. Кажется, благосостояние этой девочки было достаточно надежным. Ее предки об этом неплохо позаботились.
– Вы исчезнете, – тихо призналась моя воспитанница, опуская глаза. – Или станете такой же как все другие. И вообще окажется, что мне приснилось, что вас укусила настоящая белка. И что мы больше никогда не будем болтать и веселиться…
Не знаю, было ли это очередной волшебной выходкой моей подопечной, но в этот момент я почувствовала то же самое, что и она. Что мне будет очень-очень жаль, если завтра мы не сможем вот так же запросто болтать и веселиться. А ведь и правда скоро не сможем…
– Ну что ты, – попыталась я успокоить девочку.– Завтра будет отличный день. И послезавтра тоже. И потом. Мы отлично позанимаемся, поиграем в лапту, только, чур, по-честному! И как следует наедимся и наболтаемся за ужином. А сейчас пойдем, провожу тебя в комнату и, если хочешь, посижу, пока не уснешь.
От собственных слов сердце у меня в груди противно заныло. Я ведь знала, что ничего из того, что я пообещала, скорее всего, не произойдет…
Зато у Элис настроение поднялось. Она едва не прыгала, когда мы с ней шли по коридору. И болтала, ни на минуту не закрывая рот.
– А знаете, почему у этой статуи отколот нос? – прочирикала она, кивая на бюст какого-то античного философа.
– Почему же? – тут же заинтересовалась я.
– Потому что гувернантка, которая была у меня до мисс Стоун, была настоящей леди. Такой совершенной, что в нее влюбился даже этот очень мудрый древний грек. Он так ею восхищался, что каждый раз, когда она проходила мимо, подмигивал ей и складывал губы в поцелуйчики. Видели бы вы, как она от него шарахалась! А один раз не выдержала и треснула ему по голове зонтиком. Хотя, казалось бы, что он такого ей сделал?
– Да уж, истинная леди никогда бы так не поступила со своим поклонником, – кивнула я. – Даже если он отлит из мрамора, а докучать ей его заставляет одна маленькая магическая выдумщица.
– А хотите, покажу вам тайную комнату? Она как раз у нас по пути, – еще больше воодушевилась девочка. – Там тоже много всего забавного!
– Конечно! – отозвалась я.
Все тайное в этом доме меня интересовало очень сильно.
Впрочем, эта комната оказалась не такой уж интересной. В ней хранились старые игрушки Элис да ее малышовская кроватка, вырезанная из ценного дерева рукой искусного мастера. Однако в тот момент, когда девочка демонстрировала мне то солдатика с отломанной рукой, то плюшевого мишку с оторванным ухом, мне пришла в голову отличная мысль.
Вдруг подумалось, что маленькая хозяйка этого поместья наверняка должна знать и другие тайные места. И почему бы ей не поделиться этой информацией со мной? Честно говоря, это здорово облегчило бы мне жизнь.
– Ну это настоящее сокровище! – восхищенно сказала я, разглядывая серебряную погремушку. – Наверное, здесь собрано все самое дорогое в поместье Линдехолл.
– Ну что вы! – пожала плечами Элис. – Папу это все не слишком-то интересует. Он не заходил сюда лет сто. У него хватает своих сокровищ. И еще много дел…
Малышка вздохнула так горестно, что мне стало стыдно за то, что я делаю. Мысленно я попросила у нее прощения и задала следующий вопрос:
– И что же у него есть своя тайная комната?
– Неа, – покачала головой Элис. – Все самое дорогое он хранит прямо в спальне. Не пускает туда никого. Только одну старенькую горничную, которую знает с самого детства. Даже не знаю, что там у него такое, над чем стоит так трястись.
"А я, кажется, знаю", – подумала я.
Но вслух сказала совсем другое:
– Ну и пусть себе хранит. А нам с тобой уже давно пора спать.
В этот вечер я лично помогла Элис переодеться ко сну. Взбила для нее подушки, подоткнула со всех боков одеяло, и как-то так совершенно спонтанно так получилось, что после всех этих манипуляций поцеловала ее чудесную нежную щечку. И даже сама испугалась этого неожиданного проявления, неловко отодвинулась и присела на самый краешек постели.
– Знаете что, мисс Сильвант? – еле слышно, уже наполовину находясь во сне, прошептала девочка.
– Что? – так же тихо, боясь нарушить особое очарование
