Вечное - Мара Вересень
Кажется, в кабинет кто-то заглядывал, но я точно не могла вспомнить, когда: вот только сейчас или пару часов назад. Если сейчас, наверное, дети в школу пошли. Хорошие у меня дети, сами себе мать.
— Да как же это… Ну что же это… Ы-ы-ы-ы! — взвыла я, в попытке изловить верткую мысль за скользкий хвост. Плюхнулась на спину, врезалась макушкой в угол подкравшегося тишком кресла. Хрупнула в сжатых зубах карамелька, перед глазами вспыхнули звезды, а меня озарило.
— Это не погрешность, это… О-о-о, Тьма! Это переход! На новый уровень!!! Вот бездна…
Я вскочила. В голове, как в вирт-поле информатория, выстраивался каскад. Пружина, спираль, веер из вероятностных плоскостей, сходящихся в точке начального импульса, замкнутый на себя же и при этом активно растущий, непрерывно расходящийся, бесконечно расширя…
Я должна рассказать… Мне надо…
Глядь! Постирушки!
В шкафу остались только платья. А меня уже… Меня сейчас просто разорвет… Первым под руку попался давнишний презент Марека, похожий на то, в чем я была на выпускном и в нашу первую встречу в шиповниках. Платье неожиданно хорошо срезонировавшее с грубыми ботинками, оказалось тесно в груди, интересно облегало бедра и максимально задиралось при каждом шаге. Зато с волосами проблем не было. В кои-то веки я была не против, что они встали дыбом. В глаза не лезут. Подумаешь, капельку искрит? Но в таком раздрае гранью не пойдешь, еще унесет, как Холина от испорченного зелья куда-нибудь в Дейм или вообще к драконам, вот они обрадуются…
Створке гаража пришлось дать пинка — так мучительно медленно она открывалась… Дважды глядь. Мой антикварный “маард” остался на стоянке перед Восточным, а магфон — где-то под столом в кабинете. Он что-то настойчиво мне дребезжал, конвульсивно подергиваясь под завалом бумаг с кусками схемы, текстом сопроводительной лекции и моими на скорую руку пометками на чем-попало. Даже прямо на полу, когда я в порыве энтузиазма сползала маркером с края бумаги. А планшет я нечаянно спалила, потому что он разрядился, а я переборщила с импульсом в зарядное.
В магбус меня в таком виде не пустят… Бежать обратно в дом к терминалу, чтобы вызвать такси?
Пятки подгорали, полезли когти с перьями… Стажер, любитель экстремальной красоты, точно бы заценил, прикипев, куда ни попадя, бесстыжими глазами. Мои собственные враскорячку смотрели на имеющиеся в наличии транспортные средства: папину гоночную ступу, на которой никто не летал бездную кучу лет, и две метелки, бабулину (чур меня!) и мою, ею же подаренную, на которой никто не летал вообще. А я в последний раз на таком сидела на ведьмачьих курсах, когда стажировалась в Восточном.
— Детка, метла для ведьмы, это как сглазить, если один раз получилась — то на всю жизнь, — говорила ба, вручая мне подарок и счастливо улыбаясь в мою перекошенную от благодарной радости физиономию.
— Глядь, — уже в голос сказала я, нервно хрустнув костяшками, зеленая молния змейкой юркнула по полу, ударила в стену, закрепы щелкнули…
12
Тормозила я со свистом. Свист был не мой — патрульные разорялись, хотя я никого не задела, шла самым верхним потоком и только перед Управлением вспомнила, что передвижение на метлах в пределах города запретили еще лет десять назад, когда я даже магмобилем почти не пользовалась.
Бросив метлу на произвол подоспевших стражей порядка, галопом рванула поперек стоянки к Центральному. Обернувшийся на устроенную патрульными какофонию господин в строгом костюме, шляпе и с тростью, просиял радушной улыбкой:
— Добрый день, Митика. О!..
Натягивать задравшееся платье на средние части бедер и коленки было поздно, я с трудом сдерживалась, чтобы прямо здесь не начать орать то, чем мне обязательно требовалось поделиться, так что даже лич с кем-то, с кем — не разглядела, у крыльца управления магнадзора не удивил. Я пропыхтела “здра” Питиво, протаранила дверь, оставила еще одно “здра” дежурному, со свистом проскользила по натертому полу к лестнице, ломанулась вверх по ступенькам, прогарцевала по коридору…
Дверь…
Мар…
Я не добежала полшага до загребущих объятий только потому, что мне требовалось пространство для восторга.
— Это цикл! — восклицала я, помогая себе руками. — Смотри, — и пыталась на пальцах и визуализацией обрывков роящихся в голове образов объяснить. — Самая устойчивая динамическая система циклична. Всегда. Три по три! Понимаешь? Это система. Это цикл, понимаешь?! Система! Цикл! И это бесконечно! Бесконечно прекрасно!
— Понимаю. Смотрю. Согласен. Бесконечно прекрасна, — произнес Марек, улыбаясь глазами так, как умел только он, обволакивая бархатной искрящейся тьмой. Затем протянул руку и аккуратно убрал с моего лба упавшую на нос в запале объяснений челку.
От прикосновения пальцев, от ощущения его тьмы, пронизывающей насквозь, останавливалось дыхание.
— Что ты… делаешь?
— То же, что и всегда. — Губы дрогнули, лучики-паутинки разбежались от уголков глаз, рука замерла в волосах, посылая сердце кувырком.
Я смотрела в колодцы, полные тьмы и сверкающих звезд, и видела себя его глазами — огненные сполохи, пляшущие во мраке, и мириады нитей, золотых, алых, слепяще-черных, серебряных, изумрудных, аметистово-синих…
— Мар… Это я? — ошеломленно спросила я.
— Да. Это ты, — любуясь, ответил он, продолжая перебирать мои волосы и они шелком ластились к его пальцам.
— А себя ты видишь?
— Да, — улыбались глаза. — И мне это нравится. Очень. Я бездна, как хорош.
— Мар…
— Да? — муркнула тьма.
— Ты неисправим.
— Ты хочешь, чтобы я исправился?
— Не… Не знаю… Нет. Я просто… Просто…
— Поцелуй? — спросил он и, затаив дыхание, в тишине между ударами сердца, не дожидаясь ответа, так же, как всегда, нагло оккупировал полшага, коснулся моих губ своими. Очень нежно и осторожно, словно боялся, что забыл, какие они на вкус…
— Лимонная карамель?..
От его щекотного шепота по губам бежали горячие мурашки.
— Лимонная карамель, — подтвердила я, жадно вдыхая его собственный запах, такой же сладкий.
— Все… нашла?..
Слово. Касание.
— Сколько оставил…
— Каждый раз… по немно… понемногу, — загребущие пальцы нырнули глубже в волосы, сминая их в горсти и оттягивая голову, вторая рука прошлась от талии вверх, к туго натянутой ткани на груди…
— Шикарное платье.
…соскользнула на спину, съехала по ложбинке позвоночника вниз, замерла над копчиком, горячая, невыносимо горя…
— Ты… подарил.
— Я помню.
Шею обожгло поцелуем, зубы прижали кожу над бешено бьющейся жилкой, дожидаясь, пока мое тело отреагирует сладкой вибрацией. В крови запел огонь, и урчащая тьма опрокинула меня лопатками на случившийся внезапно совершенно
