Сладкий апокалипсис. Ты моя (СИ) - Тарс
— Я уверен, что ему было бы пофигу. Он устроил бы им насилие, если бы это требовалось для выведения вида.
— Это точно, — согласился Дилан, — Но квоты на одного полового партнёра были, и он уступил.
— А что остальные?
— Оценили выгоду свободного секса, — ухмыльнулся Дилан, — Приятно жить, ни в чем не нуждаясь, да ещё и трахаться вдоволь.
— Это ты про себя? — поддел я Дилана.
Он толкнул меня в бок.
— Я как и все. Удалось кинуть палку, радуюсь, нет — хожу грустный и выполняю свою работу.
Теперь мы рассмеялись одновременно.
— Пушки не нашли на вылазке? — спросил меня Дилан.
— Нет, тот сектор превысил количество токсина. Мы попробуем позже, — где-то в городе находились импульсные пушки высокого давления, которые создавали перепады атмосферного давления, инактивируя споры. Такие использовались правительством, чтобы обезопасить города. К сожалению, споры распространялись слишком быстро, чтобы оно успело поставить производство на поток.
— С этими штуками было бы проще. Шарить по руинам стало бы безопасней.
— Ты прав, но всему свое время.
— В третьем секторе должны быть семена. Давно хотел добыть этот цветок, как его там…
— Какой цветок?
— Диамант.
— Диамант… — протянул я, почувствовав на языке странную сладость.
— Ну да, это который кислый, аж глаза слезятся, — пояснил Дилан, но я и так это знал, — Его кладут в мед и получается забавный десерт… Была такая сладость до катастрофы.
— Я знаю, что это такое, — прервал я Дилана, — «Сладкая Аннарива», медовый Диамант.
— Вкусная штука.
— Слушай… мне нужно идти, — рассеянно бросил я, бросая бычок в траву.
— Хорош мусорить, — пристыдил меня Дилан, но я его не слушал, спеша в сторону дома.
Под стук учащенного сердца я влетел в кабинет, с треском откинув стены платяного шкафа. Тот натужно скрипнул, открыв свое нутро. Я опустился на колени, начав шарить по полкам, в самом низу находился стальной ящик, давно забытый мной. Я не открывал его более шести лет. Он покрылся толстым слоем пыли, которая взмыла вверх, только я его вытащил. С нетерпением откинув крышку, я дрожащими руками начал шарить по зелёной ткани, лежащей внутри. Шелковая ткань вечернего платья ласково обняла глянцевый свёрток, который я вынул, даже не пытаясь унять дрожь в руках. Это был плакат, с которого глядела прекрасная рыжая девушка, держащая в руках баночку меда с утопающим в нем огромным цветком Диаманта. Она рекламировала вкусную сладость, уголки ее губ легонько приподнялись в мягкой, милой улыбке. На вид ей было примерно двадцать восемь, и прозрачный взгляд голубых глаз излучал нежность.
Судьба… Я бросил тебе вызов, послав по известному направлению. Не прошло и нескольких часов, как ты ответила мне. Ну ты и сука! Показала свои зубы и скалишься надо мной.
На огромном постере, который я развернул во весь рост, была изображена «сладкая Аннарива». С него на меня глядела Анна.
Глава 9. Курт. Сладкая Аннарива
Мы встретились, когда мне было четырнадцать.
Родители согласились на правительственный проект не потому, что им нужны были деньги. Просто они были патриотами. Теми из них, кто пожертвует все на благо страны. На этот раз они пожертвовали меня. Прежде чем оплодотворить мать, модифицировали Y-хромосому отца, ведь у мужчин идёт мутация именно по ней. Рос я в атмосфере долга и высоких идеалов, не скажу, что мне это сильно нравилось. Хотелось такого же детства, как и у остальных. Без вбивания долга в мозг и подготовки к будущим свершениям. Но у меня хотя бы были родители, и я их любил. В школе я был первым по физкультуре, да и характером не отставал, так что быстро обзавелся своей стаей.
Мне сулили большое будущее в спорте, пока ассоциация допинга не запретила ген людям участвовать в соревнованиях. Это они быстро подсуетились. Да я бы все равно и не смог — мои кишки продали государству еще до того, как я родился. В двенадцать меня отдали в кадетский корпус. Детство закончилось. Там было полно, таких как я, и приходилось выживать. Это была не школа, в которой рулит сильнейший. Здесь сильнейшими были все.
Сначала были драки, разбитые носы, сбивания в стаи. Потом как-то все притерлось, и мы стали просто сослуживцами. Товарищами.
Потянулись серые казарменные будни, полная выкладка, муштра и дождь. Постоянный дождь… меня определили на холодный унылый остров, где из развлечений только серые камни, талый лёд, грязь и пасмурное небо. Сплошная пытка.
Иногда мы выезжали в местное поселение, чтобы посетить кафе. Одно из немногих радостей, которые напоминали о гражданке. Там я и встретил ее. В первый раз уловил рыжее пятно только краем глаза, даже не обратив особого внимания. Второй раз оценил красоту. А в третий… я смотрел на этот чертов рекламный плакат и не мог оторваться. Да, это был просто рекламный постер, черт его побери. С него смотрела огненно рыжая девушка в зелёном платье, в окружении бабочек и лета. В руках она держала Диамант, цветок, утопленный в меду. «Сладкая Аннарива — вкусив раз, не забудешь никогда!» Они были правы, суки. Когда видишь только унылую серость и муштру, когда так отчаянно скучаешь по дому, начинаешь цепляться за всякую ерунду. Этот образ ярким пятном врезался в серые будни, серую природу, серые однотипные характеры. В нем было столько тепла, солнечно-рыжего лета и красоты, что я невольно пялился на эту Аннариву и думал о ней, когда мы возвращались обратно в казармы. Когда нас переводили на дальнюю сторону острова, я ее спер.
Первые два года у меня с ней были чисто платонические отношения. Одинокими хмурыми вечерами я рассказывал ей о том, что случилось днём и костерил старших. Она стойко все выслушивала, хотя я бы не прочь, чтобы она сказала мне что-то. Аннарива скрашивала существование, спасая от выедающей нутро тоски.
Когда я вступил в пубертат, в мозги ударили гормоны. Хорошо, что нас перевели в отдельные комнаты. С Аннаривой я потерял свою девственность. К слову, свою девственность я терял с ней не раз, каждый вечер, когда в казармах давали отбой. Я опустошал свои яйца ей прямо на лицо, заляпав со временем так, что плакат приходилось несколько раз перепечатывать. Я все гадал, какая бы она была, будь настоящей. Стерва или милашка? Потому что этот теплый взгляд, будь она настоящей, мог смениться на что-то другое… Всегда было интересно, на что именно. Ведь женщины так непостоянны. То, что она не настоящая, я
