С драконами не разводятся, или Факультет злодеев (СИ) - Юлия Сергеевна Ханевская
Она поднимается с дивана, но не спешит приближаться.
— У тебя было две метки, родная. Когда явились бы оба дракона, пришлось бы выбирать. Но это в лучшем случае… за мою прабабку претенденты бились насмерть. Никто ее мнения не спрашивал. Один убил другого, и невеста досталась победителю, как трофей. Я не желала тебе такой участи!
— Но моего мнения тоже не спросила, — тихо проговорила я.
У меня мог быть выбор.
У меня мог быть другой муж.
Зажмуриваюсь, пытаясь сохранить самообладание.
— Я же хотела, как лучше! Понимаешь? Грайборги — идеальные претенденты, как манны небесной ожидающие появление истинной для сына. Кем бы ни оказался тот, другой, он совершенно точно проиграл бы.
Сглатываю ком, поднявшийся к горлу, и открываю глаза.
— Что ты сделала?
— Думала тут же идти к семье дракона, но его мать уже оказалась на моем пороге. Она тоже не хотела шума и тем более, кровопролития. Но еще больше она не желала отдавать в чужие руки единственную возможность ее сына на продолжение рода. Мы решили погасить другую метку колдовством. Разорвать ненужную нить.
Горькая усмешка слетает с губ.
— Ненужную?
— Рамона…
— То есть, ты рассказала все чужой тетке, но не мне? — голос уже подрагивает, я едва сдерживаю бушующие в груди эмоции.
— Ну как я могла возложить на тебя такую ношу, Мона!? Мне хотелось лучшей жизни для тебя, безоблачного семейного счастья, не омраченного муками: «А правильный ли выбор я сделала?».
Прячу лицо в ладонях, растираю горящую кожу и вновь смотрю на бабушку.
— Ты так и не узнала, кем был второй?
— Нет. Да к тому же, метка погасла, передав всю силу в соседнюю.
Я принимаюсь ходить по комнате. Натягиваю один рукав, затем второй. Застегиваю подрагивающими пальцами пуговки до самого горла. И срываюсь.
— Как ты могла, бабушка! Как же ты могла так со мной поступить?! Ты обманула меня. Околдовала. Влезла в мою судьбу!
Она делает шаг навстречу, заламывая руки.
— Я же хотела, как лучше, доченька!
Замираю посреди гостиной, глядя на нее сквозь слезы.
— Это был не счастливый брак. Рэйзор никогда меня не любил, а я полгода жила в иллюзии собственных чувств. Все это время он изменял мне, ни капельки не уважая наш союз. А когда я увидела их вчера… — голос срывается, и я зажимаю рот ладонью. Беру себя под контроль, продолжая: — Поднял на меня руку. Взял силой. Заблокировал магию в комнатах, дабы у меня не было шансов защищаться. И сегодня, если бы твой портал не сработал, муж повторил бы все это снова, только уже будучи пьяным.
Бабушка закрывает глаза. По ее щеке скатывается одинокая слезинка.
— Прости меня, милая! Прости! Мое сердце, как чувствовало… Я не зря оставила тебе путь отступления.
— Почему твое сердце не почувствовало чуточку раньше? До того, как решила все за меня.
— Кто же знал, что единственный наследник Грайборгов окажется таким…
— Его метка была слабее! Изначально. А вдруг, ее появление на моем плече вообще ошибка! А ты стерла рунную вязь моего настоящего истинного.
— Метки по ошибке не появляются, Мона…
Поджимаю губы, глядя на нее с обидой.
Она прикладывает ладонь к груди и молит:
— Ну прости меня, прошу! Мы теперь можем все исправить. Разорвем ваш союз, докажем жестокое обращение в браке…
— Я беременна! — срывается с губ поперед мыслей, и я сама пугаюсь тому, как горько это прозвучало.
Нас окутывает тишина.
Бабушка в шоке глядит на мой живот, поднимает взгляд к лицу и снова вниз.
— Что?..
— Я беременна… — тихо повторяю, роняя руки. Отхожу к дивану и сажусь, запуская пальцы в волосы. — Поняла это вчера. Но Рэйзор не знает.
Бабушка садится рядом, кладет руку мне на коленку и успокаивающе глядит.
— Милая моя девочка, быть может это к лучшему?
Выпрямляюсь и возмущенно на нее смотрю. Она тут же добавляет:
— У тебя под сердцем зародилась жизнь дракона. Именно его магия сломила темные чары. Поэтому вторая метка снова начала проявляться. Вот только…
Она отводит глаза и сжимает пальцы на моей коленке.
— Вот только — что? — тороплю ее.
— Ребенок также связал тебя с мужем, как канатом. Даже если тот другой истинный снова увидит браслет на своем запястье, его дракон тебя не почувствует. Ведь ты для него — чужая.
Глава 8
Признание бабушки дается мне нелегко. Я теперь ощущаю себя самой одинокой на свете. Ведь единственный близкий предал меня.
Когда мне было девять, родители погибли от взрыва экспериментальных зелий, над которыми вели работу. Бабушка с дедом взяли надо мной опеку и стали вторыми мамой и папой.
До шестнадцати я десять месяцев в году проводила в институте благородных магесс, где меня учили управляться со своей силой и оставаться леди в любых ситуациях. Последнее давалось не очень-то легко из-за моего взрывного характера. В переходном возрасте я была особенно невыносима.
После выпуска я осталась еще на два года при институте, курируя девочек с первых курсов. Потом мне предложили должность воспитателя у них же. Но в тот год тяжело заболел дед, и я конечно же все бросила, отправившись в родовое поместье Амберов, дабы ухаживать за родным человеком.
Бабуля проводила большую часть времени в академии, а нанятых сиделок и целителей дедушка практически выживал. Он всегда был с кучей тараканов в голове, а к старости стал совсем невыносимым. Но со мной, как ни странно, ладил.
Здоровье вроде бы пошло на поправку, и на какое-то время мы решили, что беда миновала. Но улучшение оказалось временным. Вскоре болезнь вернулась, чтобы унести его жизнь.
А через три месяца на моем плече зажглась метка истинности.
Если б дед остался жив, он ни за что не позволил бы этому браку состояться. По крайней мере, не так быстро.
Он оставил бы право выбора за мной.
Но случилось все по-другому, и тосковать по несбывшемуся — глупо. Нужно жить здесь и сейчас, распоряжаясь тем, что имеешь.
На данный момент у меня только диван в гостиной бабушкиных апартаментов, где придется ютиться несмотря на свою обиду. Ведь уехать, например, в поместье — не могу. Там муж будет искать в первую очередь.
Ночь проходит в тревожных раздумьях.
Я раз за разом проматываю в памяти разговор, в котором узнаю правду. И долго думаю, как мне теперь быть.
Рассвет приносит с собой гениальную идею. По крайней мере, мое вновь не выспавшееся,
