Перемещение - Лидия Орлова
— Куда мы попали?
— Почему никто не может войти в автобус?
— А самое главное, зачем меня выманивать из автобуса?
Если честно, я была уверенна, что никто не думал о моем благополучии. Вряд ли Ксения Олеговна, одноклассники или эти бородатые мужики ночью не смыкая глаз переживали о моем удобстве. Хоть кто-то мог принести мне воду или еду? Значит, не обо мне они пекутся. И с Коляном ничего не ясно. Он сейчас раб или просто прикололся надо мной?
Пока я пыталась хоть что-то для себя понять, к автобусу подошли несколько человек. Двери я запирать не стала. Уже привычно села на верхнюю ступень автобуса и стала смотреть на прибывших так же, как они смотрели на меня. Молча и пристально.
Прибывших было трое. Седоволосый ссохшийся старик с длинной бородой и колючим взглядом. Мужик в возрасте с черными волосами и густой бородой. А третий из них был чуть моложе, не старше тридцати лет. Черноволосый и без бороды. И этот последний со мной и заговорил.
— Неприлично деве сидеть перед уважаемыми людьми. — И сказал это на чистом русском языке. Без акцента.
У меня возникло непреодолимое желание извиниться и встать. Но я сразу напомнила себе, что они могут и потребовать от меня быстро выйти из автобуса. Поэтому я не шевельнулось, но и говорить ничего не стала.
— Приличные девы выказывают уважение старейшинам. — Проговорил тот же мужчина.
— А откуда мне знать, что вы уважаемые люди или старейшины? Может, вы трое переодетые бомжи? — Но они не были похожи на бомжей. Эти люди были обличены властью, одного их взгляда было достаточно, чтобы понять это.
Весь их вид: черты лица, светлая свежая одежда, умения себя держать — говорил о том, что где-то рядом скрывается их многочисленная охрана. Такие господа без охраны просто не могут ходить.
— По твоему виду также не скажешь, что ты приличная дева, но мы допускаем это. — Проговорил мужик. И я вздохнула.
Конечно, у меня-то был далеко не представительный вид. Штаны и обувь не по сезону, застиранная несвежая футболка, не расчесанные волосы, а ещё я не мылась. В общем, спорить с ним мне было сложно.
— Дева, назови свое имя. — В прямом смысле, повелел мужчина.
— А приличные девы называют свои имена посторонним мужчинам? — Чуть прищурилась я. Хотя я была уверенна, что и мое имя и все характеристики они уже знают. Вряд ли Ксения Олеговна стала бы хоть что-то скрывать от своих новых знакомых.
На мой вопрос никто не ответил.
— У меня к тебе, дева, предложение, которое спасет твою никчемную жизнь. Но было бы правильно обращаться к тебе по имени. — Сказал мужик, что был старше. Он также владел русским языком, как родным.
— Кира Владимировна Соломина, — мне стало интересно выслушать их предложение. Хотя, что могло угрожать моей жизни?
— Этому железному страшилищу нет места в этом мире. — Начал мужик. — Оно скоро вернётся в свой мир. Но ты должны его покинуть, чтобы остаться в живых. Мы предлагаем тебе выгодные условия служения любому дому рода Мигикир и гарантируем свое прощение за упрямство. А ты должны выйти к нам сейчас же.
Я не могла ослышаться, они говорили немыслимые бессмыслицу. Они все и вправду странные. Что за условия они мне предлагают? Вообще, нести такую чушь серьезным тоном и важным лицом нормальный человек не смог бы. Надо бы их Коляну и Алексу услышать, они бы на полу от хохота валялись.
А мужик между тем напомнил мне, что приличные девы не заставляют себя долго ждать. Я ытаясь сдержать смех, хрюкнула. Очень аккуратно.
— Ну и не ждите. Идите себе с миром, добрые молодцы, — не без сарказма сказала им. — А мне и в родном автобусе нравится. Лично мне он страшилищем не кажется.
Трое важных людей переглянулись, но с места не сдвинулись.
— Идите, идите. — Подтолкнула я их к правильному решению. — Мне больно наблюдать за вашими праведными мучениями.
Я им ещё и направление в туман указала. Правда, сделала это недостойно для приличной девы указательным пальцем. Хотя хотелось им совсем другой палец показать.
А они стали переговариваться на непонятном мне языке. На слух определить, что это за язык я не смогла.
— Кира Владимировна Соломина, вы должны отдать нам вещи Ксении. — Сказал самый молодой из гостей. — Она проходит лечение в моем доме, и вещи ей понадобятся.
— Ксения Олеговна в автобусе оставила свою верхнюю одежду и тяжелую сумку. И ее вещи мне были не нужны. Но и отдавать их незнакомцам я также смысла не видела. Если на Коляна, все же, одели ошейник, то это вина нашего классного руководителя. А Колян свою куртку не потребовал, тогда почему я должна возвращать вещи классной?
Я сочувствующе покачала головой:
— Нет. Я ничего вам из этого автобуса выдавать не собираюсь.
Мои слова разозлился всех троих иностранцев. И они вместе уставились мне в глаза. Пристально немигающими взглядами. Я даже подумала, что они хотят меня загипнотизировать. Меня эта мысль даже рассмешила. Но они продолжали смотреть. Тогда я, возмущенная подобным бескультурьем, скосив свои глаза, показала им язык. Старик охнул и отвернулся, а двое других очень экспрессивно выразились. Если они так ругались, то я молодец: на раз-два довела трёх мужиком. С мамой у меня такой фокус не проходил.
— Кира Владимировна Соломина, ты вынуждаешь нас принять суровые меры. — Прошипел старик. И все они, наконец, ушли в туман.
А я с облегчением выдохнула. И мне снова захотелось пить. Но только я встала и отошла от входа, как в одно из окон ударил камень. Окно он не разбил, но трещина появилась.
Обняв крепче бутылку, я смотрела на эту длинную кривую линию, которая от места удара камнем расходилась в две противоположные стороны. Мне это казалось настолько неправильным, что я даже не выругалась. И буквально подпрыгнула на месте, когда следующий камень ударил в другое окно, а потом третий. И сейчас били по стёклам автобуса не обычными камнями а, кажется, булыжниками.
Когда первое окно разлетелось мелкими осколками я, всё также прижимая к себе бутылку с водой, уже лежала под сиденьем автобуса. Только и успела схватить первую попавшуюся куртку и накрыться ею прежде, чем пролезть в безопасное место. А булыжники продолжали бить по окнам, разбивая их и усыпая салон автобуса мелкими острыми осколками. Я сжалась
