Ателье Мадам Пикок - Кристина Юрьевна Юраш
- И тут до меня дошло, что вы у любовницы! – заметил кучер. – Я – туда! Но ни у мадам Лореаль, ни у мадам Дэрвиль, ни у мисс Шарлотты, ни у мадам Каттерфакс вас тоже не было!
- Да неужели? – прищурилась я, глядя на Дитриха, который только что мне доказывал, что слухи о нем преувеличены.
- И тогда я сообразил, что вы здесь! Собственно, как обычно! – отчитался кучер, пока я смотрела на мужа.
- И какие конкретно слухи про вас преувеличены? – ядовито спросила я, понимая, что молва даже слегка приуменьшила!
- Про то, что я помогаю приюту для бездомных, - заметил Дитрих, затаскивая меня в карету. – Трогай! Не переживай, мы не надолго.
9.2
Ну, раз ненадолго, то это хорошо. Побыстрее бы от него отделаться!
Мы проехали не так много, чтобы я успела все обдумать. Карета свернула, и остановилась возле респектабельного дома.
Это был самый дорогой и престижный район, который мог себе позволить не каждый аристократ, предпочитающий жить в городе. Но были и такие, которые не любили городской шум и суету. И они жили за городом в роскошных поместьях.
Богатые дома на этой улице были слегка похожи, особенно ночью. Многоэтажные, с большими окнами, залитые огнями. Возле многих стояли шикарные экипажи, где-то слышались музыка и смех. Пока город спал, жизнь здесь кипела страстями и бурлила шампанским.
Яркие фонари освещали всю улицу, а от одного фонаря отделалась тень и бросилась к нам. На ходу тень что-то выронила, а потом остановилась, вернулась и неуклюже, роняя несколько раз подряд, подобрала.
- Мистер Бергендаль! – послышался запыхавшийся мужской голос, а в свете окон и фонарей над домом я увидела молодого, вихрастого юношу в старом сюртуке, который несся к нам на всех парах.
Мой взгляд тут же оценил крой, ткань, и я поняла, что юноша ужасно беден, но не хочет этого показывать. На шее у него был длинный фиолетовый летний шарф, обмотанный несколько раз, чтобы прикрыть потертости на плечах и вороте сюртука. От этого вид у юноши был поэтичный и слегка растерянный.
Он был кудрявым, светлым с карими собачьими глазами на миловидном лице. Легкая щетинка проклевывалась над верхней губой, но, дальше расти отказывалась. В руках у юноши был потертый кожаный блокнот и магическое перо.
Я знала таких юношей со взором страстным и горящим, поэтичных и вечно влюбленных. Обычно они были мелкими клерками, наемными работниками, счетоводами, но в душе оставались немножечко поэтами! Каждый из них считал своим долгом безответно влюбиться, чтобы остаток жизни страдать!
Но и тут все было загвоздка.
Разве можно посвящать стихи и любовь какой-нибудь уставшей горничной с опухшими от вечной беготни ногами? Или прачке, с красными от щелока руками? Или торговке с облезающим от палящего солнца носом? Конечно же нет! Объект их страсти всегда был прекрасен и редко достижим!
9.3
Такие, как Фогс влюблялись в тонкое кружево перчатки, в стройную ножку, показавшуюся из-под пышных дорогих юбок, в осиную талию с расшитом корсете, за которую снимали красавицу с подножки кареты. В томный и скучающий взор, которым она по обыкновению своему окидывала все вокруг, в идеальные локоны, которые служанка укладывала полдня.
«Прекрасная богиня!», - шептало им влюбленное сердце, не давая покоя ни днем, ни ночью. Они дежурили под окнами, рисовали тонкую ножку в изящной туфельке, томный изгиб лебединой шеи и вздыхали, вздыхали, вздыхали. Вздыхали под окнами роскошных домов, прячась в тени фонаря, вздыхали сидя на скамеечке, когда красавица совершала променад. Посвящали ей тысячи стихов и красивых слов. А некоторые, особо отважные, даже присылали их ей.
Они ревниво следили за каждым кавалером, с которым она появлялась. И напивались вдрызг в тот день, когда родители выдавали ее замуж.
Но если вдруг судьба улыбалась им, и красавица отвечала взаимностью, то часовня Бесподобного Елауария объединяла влюбленные сердца.
Правда, ненадолго. Украденные из дома бриллианты быстро заканчивались. Изящество, легкость и красота быстро стирались об острые грани жестокого мира, и вот уже в некогда в уставшей прачке было не узнать первую красавицу двора.
- Мистер Бергендаль! – снова выкрикнул юноша, вставая между нами и роскошным домом. – Я сделал все, как вы сказали! Целый день бегал по городу!
- Отлично, Фогс, отлично, - небрежно заметил Дитрих, лениво переводя взгляд на юношу, который тут же бросился раскрывать свой исчерканный блокнот.
- Здравствуй… те, мадемузель! – закивал Фогс, тут же снова переключаясь на Дитриха. – Вот! Я собрал информацию и написал три заметки для завтрашнего выпуска! Послушайте!
Дитрих потащил меня в роскошный дом, пока за нами, словно собачонка бежал Фогс.
- Мадам Розмари жаловалась на то, что у нее кто-то воет под окнами! – начал Фогс, на ходу заглядывая в блокнот. – И вот заметка…
- Кто такая миссис Розмари? – небрежно спросил Дитрих, распахивая двери и сразу же бросая в руки слуге перчатки. Тот поймал их с поклоном. Я застыла, глядя на роскошный дом. От увиденного у меня отвисла челюсть.
Глава десятая
В королевском дворце все было намного поскромнее. Алый бархат, оббивающий стены, золотое тиснение, подсвечники из чистого золота, горящие уютными магическими огнями. Все вокруг прямо вопило о богатстве хозяина. Причем, вопило до хриплоты. А потом выдыхалось и устало поскуливало.
- … мадам Розмари услышала, как кто-то воет! Она подумала, что это соседская собака! – читал Фогс. – Она спросила у соседей, и они тоже слышали вой. Мадам Розмари легла спать. К утру вой стих. Вот! Я тут усилил, что к утру вой стих! Хотел написать, утром все закончилось. Но подумал…
Говорил он быстро, скороговоркой, и я слушала его в пол уха.
- И ты хочешь за это три риаля? – спросил Дитрих, усмехаясь и отпуская меня на роскошный диван.
Сколько- сколько?! Три риаля? Заметка стоит три риаля?! Ничего себе! Я превратилась в слух. Три риаля! Три!
- Ну да! – смутился Фогс, глядя на свои почеркушки.
- Во-первых, кто такая мадам Розмари? – спросил Дитрих. – Кто-нибудь кроме соседей о ней знает?
- Ну, это хорошая женщина… Она вдова… У нее двое сыновей… - залепетал Фогс.
- Плевать! Где она живет? – спросил Дитрих, небрежно падая на диван. Он сидел рядом со мной в той позе, которую
