День дурака (СИ) - Матуш Татьяна

Нет, самому себе, наверное, врать все-таки не стоило - зрелище злыдня, освобожденного от одежды и вздернутого на дыбе оказалось шокирующим. Он был в полном сознании: руки, зафиксированные толстенными разлохмаченными веревками, неестественно вывернуты, лицо перекошено от боли. На боках и плечах историк заметил взбухшие полосы.

- Почему - семь? - строго спросил Марх одного из бритых, - я же приказал - пять.

- Обсчитались маленько. На один удар. Влепили шесть, пришлось еще добавить, - глухо отозвался тот.

- Почему - добавить? - поинтересовался Валера.

Ответил ему Трей, палач уже приступил к работе.

- Когда не нужно, чтобы злыдень окочурился раньше времени, всегда нечетное количество плетей дают. Если закончить на четном ударе - он, скорее всего, тут же и околеет.

- Почему? - изумился Лапин.

- Сие только Тар Благой ведает, - отозвался Марх, который, как оказалось, прекрасно слышал все перешептывания, и вообще, обладал слухом летучей мыши.

Палач подошел к висящему, внимательно посмотрел на него своими глубокими, чуть на выкате, темными глазами и очень мягко спросил:

- Как твое имя?

- Иди в задницу, - огрызнулся тот.

- Оригинально, - хмыкнул Трей, - шутник был папа…

- Как твое имя, - еще мягче повторил палач, - твое имя... Каким именем называла

тебя мать... Ты ведь помнишь свое имя?

- Иди в задницу! - снова рявкнул тот и попытался дернуться на веревках. Попытка стоила ему приличного куска кожи, содранного жесткой пенькой.

- Соленой воды! - негромко приказал Марх и, подойдя еще ближе, так же негромко повторил:

- Твое имя... Неужели забыл?

Валера глядел на происходящее во все глаза, не смотря на то, что было оно - страшным. Изумлялся про себя - интонации палача не были повелительными, он не давил на злыдня, он терпеливо, доброжелательно, сочувственно... разворачивал его! Как свиток. Откуда пришло это слово - сам додумался, или стоящий рядом Трей как-то подсказал - Валера не знал, но чувствовал, что оно - истинно.

Получив ковшик тепловатой соленой воды на содранные руки и плечи, человек зашипел от боли, а Марх подался вперед, и принялся быстро-быстро, и очень четко плести пальцами левой руки некий одному ему видимый узор. Хотя... Трей, похоже, вполне понимал, что происходит.

- Вспомни свое имя, смертный... Ты ведь пока смертный? И все еще можешь вспомнить свое имя... Скажи... Не мне, себе скажи. Мне твое имя не нужно, у меня свое есть. Меня зовут Арио. А тебя?

- Ю... Юре... - на выдохе прошептал тот.

- Ну вот! - Марх непритворно обрадовался, словно добрая мамочка, у которой непутевый сынок, наконец, принес из школы вместо привычных двоек и колов относительно приличную отметку, - Видишь, все получилось. Ты - Юре, ты - смертный. Над тобой нет власти, кроме благой власти Тара. Нет на тебе оков кроме тех, которые ты сам, по доброй воле, решишь на себя возложить...

Глаза висевшего на дыбе вдруг полыхнули такой ненавистью, что Валера отшатнулся. Марх и чародей остались недвижимы. Видимо, и не к такому привыкли.

- Ты все испортил! - прошипел злыдень, - Десять лет псу под хвост. ...ханный Мастер, ты все мне испортил!

- Нет, - очень спокойно, с мягкой убеждающей силой ответил Марх, - наоборот, я все исправил, Юре.

Тот снова завозился на веревках. Помощник палача послал Марху вопросительный взгляд, покосившись на ковш, но тот отрицательно мотнул головой. Бритый послушно отступил к стенке.

- Юре, - продолжал Марх, - кто послал тебя?

- У него нет имени, - оскалился человек, - как раз на такой случай.

- У него есть имя, - возразил Марх, - просто он его забыл, как и ты. Хочешь, мы поможем ему вспомнить?

Похоже, это предложение злыдню понравилось. Он хмыкнул.

- Для этого нужно, чтобы он оказался в твоих руках, палач, а это не просто. Пока он остается безымянным.

- Не просто, но и не особо трудно, - пожал плечами Марх, делая знак подручному, - и безымянные попадают ко мне в гости... И здесь быстро обретают имена.

- О чем таком странном они говорят? - шепотом спросил Валера, - я думал, Марх будет спрашивать его о том, кто послал эту сладкую парочку, какое у них было задание, к кому в городе они шли?

- Пока рано, - так же тихо отозвался Трей, - он не ответит. Этот парень не вор, у тех нет предрассудков по поводу того, что если у человека нет имени, то никто и ничто не может над ним властвовать. На самом деле это чушь собачья. Нет имени, есть имя - хороший палач развяжет язык кому угодно. Но Юре в эту чушь верит, так что заставить его назвать имя - самый верный способ сломать.

- Не вор - тогда кто?

- Странствующий адепт какого-нибудь симпатичного божества, из тех, кто требует от своих последователей отказаться от имени, молчать, не бриться, не носить обуви... или штанов. Как правило, они не опасны. Разгуливают себе босые, никого не трогают. Даже не проповедуют. Пока их теплую компанию не приберет к рукам кто-нибудь умный и небрезгливый. Вот тогда и начинаются всякие не слишком добрые чудеса.

- Марх пытается заставить Юре выдать этого "кого-то"? - догадался Валера.

- Не слишком успешно, - хмыкнул Трей.

Лапин перевел взгляд на узника. Тот явно расслабился, обмяк, дышал медленно и ровно, готовясь к долгому сопротивлению. Подручный палача кипятил воду и выкладывал на широкую низкую скамью что-то вроде длинных тонких иголок. Воздух в подвале становился тяжелее, отчетливо пахло потом. Но терпкого, раздражающего запаха крови пока не было.

- Похоже, твой приятель не особенно усердствует, - заметил Лапин, - он, вообще, не слишком мягкий для такой должности?

- Есть немного, - Трей не стал спорить с очевидным, - но это не мешает ему оставаться хорошим палачом. Умелым. У Марха даже камни разговаривают.

- И как его угораздило сделать такую карьеру?

- Можно подумать, он выбирал...

- А... как же? - всерьез озадачился Лапин.

Трей вздохнул:

- Арс - город маленький. Здесь не так много Дающих. Собственно, нас тут всего четверо, но двое - женщины, а женщина-палач это чересчур жестко. И нерезультативно. И злыдня зря замучает, и ничего не узнает, и сама сорвется. Так что пришлось Марху - он старший был. Но он выговорил себе отсрочку - два года, и все это время на каждую стоящую стычку чуть не вприпрыжку бежал, впереди отряда и в красном платье.

- Надеялся, что убьют? - понял Лапин.

- Ну да. А на что ему еще было надеяться? - Трей хмыкнул, - но это еще не самое печальное. А самое - то, что палачом больше пяти лет не служат, нельзя. А его срок уже к концу подходит.

- И кто займет вакантную должность?

- Выходит, кроме меня некому, - Трей сплюнул на пол.

- Ты... тоже на каждую войну бегаешь? - осторожно уточнил Лапин.

- Да не воевали мы... до этого. Вот, может сейчас повезет. Со дня на день штурма ждем.

- И красное оденешь?

- Одену, - упрямо кивнул Трей, - считаешь - трушу?

Валера растерялся. Ответа на этот вопрос у него не было.

Положение спас злыдень, который вдруг изогнулся под немыслимым углом и тонко вскрикнул - как оказалось, бритый прищемил ему ноготь этими дурацкими пассатижами и, видимо, очень больно... Узник дергался и никак не хотел успокаиваться, а Марх с неимоверной быстротой перебирал пальцами, творя какую-то малопонятную ворожбу.

- Так ты говоришь, в Арсе у вас никого не было? - вкрадчиво спросил он, - а куда скрылся мальчик?

- Пес его знает, - прорычал тот, - может где-нибудь в свинарнике или на псарне скрывается.

- Но вы же договорились как то встретиться?

- В таверне! - крикнул Юре, - в таверне! Больше ничего не было, не успели мы. Прошу, прошу - позволь мне... Позволь мне снова забыть мое имя?

Марх, тихонько массируя свои запястья, медленно кивнул.

- Забудешь. Если хочешь. Но сначала ты скажешь мне, кто направил тебя в Арс. Как его найти. Как к нему подойти, чтобы он не заподозрил обмана.

- Он почувствует. Он узнает.