Карен Монинг - В огненном плену
Время в Холле нелинейно, оно эластичное, скользкое, и можно навсегда потеряться в воспоминаниях о том, чего никогда не было, или в мечтах о будущем, которого никогда не будет.
В первую секунду ты чувствуешь себя ужасно одиноким, в следующую оказываешься в бесконечной цепочке бумажных копий самого себя, которые растягиваются в разные стороны, держась за вырезанные из картона руки и стоя тысячами ног в тысячах разных миров, — и все это одновременно.
Вдобавок ко многим опасностям Холла, когда Зеркала были повреждены проклятием Крууса (в чем он пытался обвинить своих собратьев-Невидимых, что было совершенно в его стиле), образ, который они показывали, вовсе не обязательно являлся отражением места, в которое они вели. Пышная сельва могла быть порталом в выжженную, растрескавшуюся пустыню, тропический оазис — в мир, скованный льдом, но рассчитывать на полные противоположности тоже не приходилось. Чего не было в этих изъеденных временем стенах, так это столика в фойе, на котором, рядом с холодными напитками и закусками, появился бы «Путеводитель для того, кто путешествует автостопом по галактике».
Бэрронс шагает между Зеркалом и мной, скрестив руки на груди и широко расставляя ноги. Он возвышается темной горой, которую я не могу ни сдвинуть, ни обойти. Я встречаюсь с его безжалостным взглядом, и мы ведем один из наших безмолвных разговоров.
Но мы должны…
Нет, не должны.
Но мы не можем…
Можем.
Но она не…
Она справится.
Но это…
Не ваша вина и не ваша проблема.
Но я же…
Черт подери, мисс Лейн, сколько еще «но» вы собираетесь произнести, вместо того, чтобы дать мне то, чего я хочу?
Он проводит голодным взглядом по моим ягодицам, и я вздрагиваю.
После всего, что мы пережили вместе с Бэрронсом, он все еще называет меня «мисс Лейн». Единственное исключение — когда я с ним в постели. Или на полу, или в любом другом месте, где я временно теряю рассудок и начинаю верить, что не смогу дышать, пока он не войдет в меня.
— Иногда я не понимаю, зачем вообще с тобой разговариваю.
Он едва заметно вскидывает бровь в молчаливом «это абсолютно взаимно».
Бэрронс считает слова бесполезными и даже опасными. Если я играю по его правилам, мы редко говорим, взглядами или иным способом. Забавно, но чем больше времени я провожу с Бэрронсом, тем лучше понимаю, отчего он так думает.
— Но она в Холле. Это ужасное место. Я была там. Люди оттуда не выбираются.
Во время моего короткого визита в те древние коридоры гладкий, соблазнительный пол там был усеян скелетами. К их числу едва не присоединился мой. В этих вызывающих галлюцинации коридорах можно было оказаться в любой реальности по собственному выбору и умереть на полу в полной уверенности, что живешь настоящей счастливой жизнью в настоящем мире. Это место буквально затрахивает мозг до смерти.
— Вы выбрались, — говорит Бэрронс вслух.
— Это другое. Я исключение. Из множества правил.
Уголок его рта приподнимается.
— Сама скромность. Как и она.
— У меня были камни.
Высеченные из реальности Невидимого Короля, они вступали в реакцию с каждым порталом, через который я проходила, меняя поведение окружающей среды и работая только на то, чтобы выбросить меня оттуда.
— Последовав за Дэни, вы лишь вынудите ее выбрать ближайший путь к отступлению — любую дверь, Зеркало. Она не перестанет от вас убегать. Что, если Дэни выберет мир без воздуха или такой, который находится слишком близко к Солнцу? Ей нужно время, чтобы воспользоваться своим мощным интеллектом. Вы выбрались. Выберется и она. Оставьте ее. Есть другие проблемы, на которых вам стоит сосредоточиться. К тому же… — Взгляд Бэрронса встречается с моим, и я чувствую себя так, словно он отодвинул мои глаза в сторону и вгляделся в мозг, анализируя, отбрасывая, выискивая. — Ах да, вы еще не готовы. И пока не будете готовы, оставите Дэни в покое.
«Властный» — в словаре рядом с этим понятием должна быть размещена фотография Бэрронса. К несчастью, рядом с «вызывающий привыкание» — тоже. Я расталкиваю локтями обнаглевших Невидимых и меняю тему:
— Ты так и не нашел способа от них избавиться? Прошло уже несколько месяцев.
Чирикающие призраки в черных плащах все выскакивают и выскакивают из портала один за другим. Я понятия не имею, почему они ко мне прицепились. Я быстро становлюсь единственным человеком в банке с Невидимыми сардинами (а пахнут они ничуть не лучше). Мне бы хватило и преследования с их стороны, но они же еще и трутся об меня, всякий раз оставляя на моей одежде жирную желтую пыль с резким запахом. И это — наименее весомый из аргументов, почему я хочу от них избавиться.
За редким исключением — как сегодня, когда Невидимые по непонятной причине решили угнездиться повыше, — они просто не дают мне сражаться. Я не могу добраться до врага, пока не прорублюсь через пару десятков Невидимых, которые меня обступают. К тому времени, как я расчищу себе путь, тот, кого я действительно хотела убить, успевает исчезнуть. Мой ши-видящий талант: обнуление, заморозка — на них не действует.
И, словно этого недостаточно, всякий раз, когда Риодан видит меня, он устраивает мне допрос с пристрастием по поводу касты Невидимых, которая повсюду за мной таскается, а когда этот волк добирается до кости, он обчищает зубами хрящи и не отпускает, пока не доберется до костного мозга, так что я перестала ходить в «Честерс» и другие публичные места, где могу столкнуться с Риоданом или кем-то из его приближенных, то есть практически никуда не выхожу, потому что они тщательно патрулируют Дублин и прилегающие территории. Бóльшую часть дней и ночей я прикована к книжному магазину и, скучая в этой клетке, с каждым часом становлюсь все более беспечной — дьявол находит занятие для праздных рук и все такое.
«Не дьявол, а прекрасная дева. Ангел. Твой ангел».
Еще один голос, который я притворяюсь, будто не слышу.
«Ты хочешь от них избавиться? Твое желание для меня закон».
Да-да, я совершенно оглохла.
Я убила около пятидесяти Невидимых, когда они только начали меня преследовать, но, сколько бы я их ни уничтожала, появлялись все новые и новые. Мое отвращение усиливалось из-за того, что, умирая, эти существа испускали огромное облако зловонной желтой пыли, которая оседала на мне и заставляла меня чихать до головокружения. Я не видела, чтобы они питались людьми, и, поскольку вред от них ограничивался тем, что они преследовали меня и портили мне одежду, я перестала их убивать. Это бесполезно и неприятно. Я смотрю на Бэрронса. Вокруг него добрых пять футов личного пространства, во всех направлениях. Я же, наоборот, была человеческим аналогом собаки с Невидимыми блохами.
