Муж-озеро - Ирина Андрианова
— У вас спина грязная, — заботливо подсказал Ваня. — Вы там, внизу, в лужу падали. Может, переоденетесь?
Об этом Танюша тоже забыла. Грязь высохла, превратившись в серую корку, и опадала кусочками. Это воспоминание — грязь, котлован, охранники — воскресило в ней еще одну мысль, которую она не успела додумать утром.
— Я хотела найти там одну вещь, — начала Танюша, оборотившись к нему. — Она там была, когда Озера еще не было… Три года назад.
Она ожидала, что Ваня, как и все, услышав про «когда Озера еще не было», поднимет брови от удивления. Однако он не пошевелился, и продолжал внимательно смотреть на нее — мол, что за вещь такая?
— Хотя, конечно, это было безумие. — Танюша снова опустила глаза. — Не могла эта вещь там сохраниться. Просто физически не могла. Три года под водой! Она бы сгнила.
— Ну да, ну да, не могла, — повторил Ваня, как будто знал, о чем шла речь. Он на минуту задумался, глядя перед собой, и вдруг снова взглянул Танюшу, будто что-то вспомнив. — А не это вы искали?
С этими словами он засунул руку в карман куртки и вытащил… Танюша привскочила с места, не веря своим глазам. В его разжатой ладони лежала маленькая золотистая веточка с розовыми цветками. В воздухе мгновенно разлился сладкий аромат. Волчье лыко! Она протянула дрожащую руку и коснулась цветов. Настоящие… Но откуда? Как?!
— Где? Где вы его взяли? — жалобно спросила она.
— Где? Да там, где ему и положено быть. На дне озера. Бывшего. — Ваня улыбался, показывая желтоватые зубы, и с интересом разглядывал веточку, как будто только сейчас нашел ее. Цветы слегка примялись — совсем как те, прежние. — Она там росла, пока наши мужики не затоптали. Такие слоны, хе-хе. Еле из-под них выдернул.
— Вы… вы дадите мне ее? — Танюша умоляюще посмотрела ему в глаза.
— Да конечно, конечно, берите… — Он аккуратно переложил веточку ей в ладонь. — Только цветочки, кажется, завяли. Надо бы их водой спрыснуть. — Он оглянулся в поисках воды, но ничего подходящего не увидел. — Может, у меня еще что осталось?
Он поднял руку, в которой только что были цветы, и Танюша увидела, что с его длинных пальцев свисают прозрачные капли. Она не успела изумиться, не успела спросить себя, откуда взялась эта вода. Он легонько тряхнул рукой, и капли, точно сверкающие алмазы, упали на ладонь и на веточку. Несколько капель закатились в цветы. Тотчас маленькие алмазики заискрились в их чашечках, и… наверное, ей лишь показалось, что они были увядшими, потому что сейчас они стали свежими и крепкими, как будто только что распустились! Танюша внимательно посмотрела на Ваню, а он — на нее.
— Вы прежде никогда не посмеивались в конце фразы, — неожиданно сказала она.
— Да?
Он сдвинул брови, будто рассматривая что-то необычное внутри себя, что он только сейчас заметил.
— А еще — вы так раньше не улыбались.
— Я… не улыбался?
Теперь он и впрямь не улыбался: улыбка сменилась удивлением. Что-то новое и неведомое поднималось из глубины его памяти — что-то, что он пока не мог осознать, но и остановить не мог. Танюша придвинулась поближе и осторожно коснулась его локтя. И когда он, словно прося помощи, повернулся к ней — в этот момент она его узнала. Боже, это же… Это ты. Ты — вернулся! В первый момент Танюша почти не удивилась, как не удивляются яркому солнечному свету за отдернутой занавеской. Удивлялась она потом, много позже, и то лишь одному: как она не узнала его сразу, когда впервые увидела у Кудимова? Ведь это был он, он с самого начала — пусть с другим лицом, с другим голосом, но все равно — он, ее муж. Потому что он — это не лицо, не голос, не тело, не все то зримое, что застилает глаза и мешает видеть. Он стал другим, но она все равно обязана была его узнать! Боже, сколько же времени она потеряла! Хотя не все ли равно, сколько. Он здесь, он с ней, он пришел. И она его уже больше никогда не отпустит!
Танюша рассмеялась сквозь слезы, разглядывая его лицо. Как же ты похож, милый… Он тоже смотрел на нее и радостно улыбался: он еще ничего не понимал, но чувствовал, что с ним произошло что-то чудесное. Как будто он наконец-то добрался домой, и больше никуда не надо идти. А еще ему казалось, что все то, что прежде было его жизнью, вдруг стало таять, как туман на солнце. Но ему не было страшно: за этим туманом, верилось ему, находится что-то другое, настоящее. И оно каким-то образом связано с Танюшей. Поэтому нужно было ждать, что она сейчас скажет. Это и будет ключ ко всему, главная правда, которую — теперь он знал это — он всегда искал. Увидав это в его глазах, Танюша поняла, что пришло ее время говорить.
— Ваня… — Он осеклась. — Да, так тебя вроде бы зовут, ты знаешь это имя. Правда, мне привычней другое, но это неважно. Ведь имя — это не ты…
Он молчал и ждал.
— Так вот, что я хочу тебе сказать… Ты ведь не знаешь, куда тебе сейчас идти, верно?
Он ничего не ответил, но в его глазах она прочла: «Не знаю, но ты знаешь. Скажи же мне».
— Тебе нужно пойти со мной… Тебя это удивляет, да? — поспешно спросила она, но тут же успокоилась: видно было, что его ничего не удивляет. — Так вот. Даже не знаю, как тебе это объяснить… Но, хе-хе, у тебя нет иного выбора, как пойти со мной. Да!
Танюша испытующе на него смотрела. Он по-прежнему покорно ждал.
— Должно быть, это может показаться странным… (зачем я это говорю?) Но дело в том, что нам судьбой предназначено быть вместе. Я это знаю совершенно точно, потому что мы с тобой уже… Ну да ладно, потом я как-нибудь тебе все объясню, или ты еще раньше сам поймешь. Мне не нужно… э-э… кокетничать там, лукавить, прятаться за недомолвками. Это делают те, кто прежде друг друга не знали, а я-то тебя знаю…
Она протянула руку, и он крепко сжал ее, как утопающий, что хватается за спасательный круг. Она заулыбалась.
— Представь себе, что ты встретил меня, и понял, что я — та самая. Твоя. Что бы ты мне сказал?
Он открыл было рот, но Танюша не дала ему ответить.
— Ты бы сказал мне то
