Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент
Не припомню, чтобы Винсент когда-нибудь признавался в своих слабостях. А эти слова были признанием его многочисленных провалов.
И все равно я была очень зла на него.
– Этого недостаточно, – почти со слезами выдавила я.
У него дрогнул кадык.
– Знаю, маленькая змейка, – пробормотал Винсент. – Знаю.
Он попытался погладить меня по волосам, но я ничего не почувствовала.
Почему? Да потому, что Винсент был мертв.
Все разом стало правдой. То, что он меня спас. То, что он искалечил мне душу. Его эгоизм и бескорыстие одновременно.
Да, он старался.
И потерпел неудачу.
И тем не менее он меня любил.
Все это мне нести в себе до конца жизни.
А Винсент мертв, и тут ничего не изменить.
Я заставила себя встать. Повернулась к нему. Его облик, еще недавно такой четкий, начал тускнеть.
Винсент взглянул на обелиск.
– По-моему, ты пришла за этим.
Я последовала за его взглядом. Обелиск раскрылся, обнажив нишу, полную струящегося ярко-красного света.
В центре ниши находился флакон. Казалось, он висит в воздухе сам по себе. Флакон был наполнен жидкостью всех мыслимых цветов и постоянно меняющихся оттенков. Пурпурный, голубой, красный, золотистый, зеленый. Они присутствовали одновременно, похожие на фантастическую радугу.
– Кровь Аларуса, – прошептала я.
– Мы с твоей матерью отдали очень много, чтобы очистить эту кровь, – сказал Винсент и снова посмотрел на меня. – Но и очень многое получили взамен.
– И что мне делать с этой кровью? Выпить ее или употребить на…
– Можешь выпить. Но немного. Или напитать ею оружие. И тогда кровь мертвого бога найдет способ передать тебе свою силу. Твоя кровь даст ей толчок.
– Что кровь Аларуса сделает со мной?
Я вспомнила Симона и его пустые, налитые кровью глаза. Зубы мертвого бога, отнявшие у него больше, чем дали ему.
– Она сделает тебя могущественной, – ответил Винсент.
– А еще?
– Не могу сказать.
Мне стало понятно: существовала причина, по которой Винсент ни разу не воспользовался кровью Аларуса. Сила, заключенная в крови убитого бога, была настолько велика, что отец берег флакон на самый крайний случай.
Я сунула руку в нишу и взяла флакон.
Через мгновение я догадалась, что пронзительный крик, рассекший воздух, – мой. На несколько секунд все исчезло, кроме боли. Со лба густо капал пот, пока я со скоростью улитки извлекала флакон из обелиска.
Фигура Винсента дрогнула. Свет, наполнявший символы, тоже задрожал и погас.
– Иди, – сказал мне отец. – Времени у тебя немного.
Его голос звучал откуда-то издалека.
Винсент нежно улыбнулся мне:
– Не забывай про свои зубки, маленькая змейка.
Богиня свидетельница, вопреки всему я медлила. Вопреки всему я не была готова отпустить отца.
И никогда не буду готова отпустить его.
– Я люблю тебя, – сказала я.
Это была правда. После всего случившегося я продолжала его любить.
Дожидаться его ответных слов я не стала. Смахнула слезы со щек и отвернулась.
Облик Винсента растаял в темноте.
Я не оборачивалась.
Глава семьдесят вторая
Райн
Симон не отступал. Я тоже.
Наш поединок не прекращался ни на мгновение. Звон мечей, треск и грохот магии слились в одну безобразную мелодию. Кровь сражения, продолжавшегося в воздухе, теперь лилась дождем, покрывая нас липкой чернотой. Ее было столько, что уже не различишь на себе свою кровь и чужую. Я перестал ощущать удары. Боль не утихала ни на мгновение. Для меня она стала сопутствующим явлением, на которое незачем отвлекаться.
Я не понимал, каким образом еще жив. По всем меркам я должен был бы испустить дух. Судя по телу, оно в любую секунду могло не выдержать.
«Еще один удар», – твердил я себе.
Еще один.
Я не надеялся выйти из поединка живым, но твердо знал, что и Симон не уцелеет. Я ему этого не позволю.
Всякий раз, когда выпадала секундная передышка, я оглядывался на черную пасть туннеля. Орайя не выходила.
С каждой минутой сердце сжималось все сильнее.
Выбирайся оттуда, принцесса. Где же ты?
Я был даже благодарен нашему поединку с Симоном, требовавшему моего безраздельного внимания. Иначе в моей голове проносились бы десятки и сотни вариантов, один страшнее другого: тело Орайи, раздавленное каменной ловушкой или сожженное магией, с которой она не сумела справиться.
В ушах засвистело, словно кто-то взмахнул хлыстом.
Симон нанес удар такой силы, что меня откинуло к стене из скальных обломков. У меня задрожали все кости. Голова склонилась набок. Перед глазами встал молочно-белый туман.
Вскоре сознание вернулось. Первым, что попало в поле зрения, было оскаленное лицо Симона, спешащего ко мне.
Я едва успел откатиться в сторону и неуклюже парировал атаку.
Лицо обдало теплой струйкой крови. Значит, я куда-то попал. Куда – не суть важно. Возьмись я считать удары, давно бы сбился.
Симон взревел и сделал ответный выпад.
Его щеку забрызгало красно-черной кровью. Не скажу, чтобы я совсем не почувствовал боли, но она была где-то далеко. Еще одна рана.
Их мне тоже было бы не сосчитать.
Я собрался взмахнуть мечом и убедился, что левая рука отказывается мне повиноваться. Проклятие! Я взял меч в правую руку, отвел ее…
И не успел.
Меня отбросило на другую скалу. Острая кромка врезалась мне в спину, перешибла дыхание. Тело распласталось вдоль скалы и отчаянно хотело замереть в таком положении.
«Ты не смеешь сдаваться, – сказал я телу. – Поднимайся».
Симон ковылял ко мне. Вид у него был не менее жалкий, чем у меня. Он хромал, лицо покрывала корка крови. Кажется, он лишился одного глаза, или мне так показалось, кожа вокруг глаза висела лоскутами.
Но зловещая магия Симона продолжала пульсировать, упрямо цепляясь за его тело вопреки всем ударам, которые я наносил. Магия поддерживала в нем жизнь, ведь даже вампирское тело не выдержало бы такого напряжения. И эта же магия делала Симона сильнее меня.
– Не ожидал, что ты доставишь мне столько бед, – прорычал он.
Боковым зрением я уловил какое-то движение.
И сделал ошибку, взглянув туда.
Орайя.
На мгновение мне подумалось, что это галлюцинация. Пошатываясь, Орайя выбралась из темноты туннеля. Руки и лицо ее были в крови. Она попыталась бежать, но спотыкалась на каждом шагу и дико озиралась по сторонам.
Ее окружала магия.
Я не раз видел, как она управлялась с магией Ночного огня, но сейчас это было нечто грандиозное. Магический огонь окружал ее целиком, разрывая ночь бело-голубым сиянием. Языки пламени колыхались
