Граница тьмы - Марго Айсли
Делать было нечего, спать от злости совершенно не хотелось, и я пошла бродить по замку. Спальное крыло, по обыкновению, пустовало. Слуги допускались сюда только для уборки и донесения важных сведений. Спальня брата располагалась в другой части дворца недалеко от зала совета, а значит, здесь я была одна. Бредя по коридору, я неуверенно остановилась напротив двери в спальню Амалики. Ручку покрывал слой пыли. Поколебавшись, я всё же вошла. Вся обстановка осталась точь-в-точь такой, как в мой последний визит. Наверное, кто-то приказал ничего не трогать и не убирать, дожидаясь распоряжение брата. Всё было такое родное и в то же время как-будто застывшее. Аккуратно застеленная кровать с горкой белоснежных подушек, шторы в цветах персика, туалетный столик — всё теперь казалось мне неживым музеем, хранившим только воспоминания. Хотя сердце надеялось, что сестрёнка сейчас откроет дверь, обнимет меня и расскажет все сплетни последних месяцев, умом я понимала, что в этой тишине я осталась совсем одна.
У окна неподвижно стоял манекен в свадебном платье небывалой красоты. Расшитый жемчугом корсет переходил в пышную лёгкую юбку со шлейфом. По подолу в свете луны мерцала серебристая вышивка. Длинную фату дополняла диадема, в которой мама венчалась с отцом. Легкие витые линии из белого золота искусно дополнялись россыпью бриллиантов, а на шее, дополняя образ, висело аккуратное колье из жемчуга с бриллиантами. Около платья стояли белые туфли на небольшом каблуке с шёлковыми ленточками. Я протянула руку к платью, но резко одёрнула, боясь, что, если коснусь, то разбужу страшные видения.
На туалетном столике лежало незапечатанное письмо, на котором тонким аккуратным почерком было выведено моё имя. Смахнув с него пыль, я раскрыла пергамент:
«Моя любимая сестрёнка, мне жаль, что всё так вышло! Я думала, мама согласится, увидев тебя, но я ошиблась, прости… Я попробую уговорить родителей разрешить тебе присутствовать на свадьбе, но не уверена в успехе, сама понимаешь, папа обычно не меняет решений.
Мама очень расстроилась и весь вечер плакала, она и сама жалеет, что вы так некрасиво расстались. Пусть ты тоже обижена, но знай — сердцем она всегда с тобой, как и я. Где бы ты не стояла, я отыщу тебя глазами в толпе, не переживай!
Письмо отправлю тебе завтра, сейчас уже очень поздно, а вставать в такую рань, эх. Не скучай и береги себя, сестрёнка! Люблю, твоя Ами!»
Дочитав, я прижала письмо к груди. Комок в горле мешал дышать, а каждое слово отдавалось холодными иглами в сердце, разрывая его на части. Моя любимая сестра, мой родной человечек навсегда меня покинул, оставив совсем одну.
Не в силах больше находиться в её спальне, я сбежала на первый этаж и вышла в холодную ночь. Крипта располагалась в дальнем конце заснеженного сада. Деревья, стриженные кусты, деревянные лавки, фонарики, беседки — всё спало, объятое белой пеленой, создавая ощущение нереальности происходящего. Под ногами скрипел нетронутый снег, уводя дорожку вглубь изгороди. Снег всё ещё валил, превращая сад в непроходимый лабиринт. На входе горели факелы. Скрипнув тяжелой дверью, я спустилась внутрь. Неподвижные лица статуй королей прошлого провожали меня невидящим взглядом. В самом конце по обе стороны коридора в новых каменных нишах тихо стояли статуи из белого мрамора, а за ними гробницы с каменными саркофагами.
Мужчина в небольшой короне, одетый в парадный доспех, одной рукой придерживал рукоять меча в ножнах, а за другую его руку держалась женщина в небольшой диадеме. Она слегка улыбалась, приветствуя подданных. С другой же стороны неподвижно застыла молодая красивая девушка в свадебном платье, аккуратно сложа худые руки с изящными пальцами на подоле. Мраморные локоны, идеально уложенные на плечах, украшали цветы.
Я аккуратно провела рукой по холодной белой табличке: «Здесь покоится Амалика Ларнийская, средняя дочь короля и королевы Талиуса и Иолании. Да осветится её путь во тьме небытия».
Правда, в которую я не хотела верить до последнего, отодвигаемая на границы сознания, мраморной табличкой стояла перед глазами, заставляя понять, что их больше нет. Они ушли навсегда, покинув меня так внезапно, оставив в одиночестве. Только сейчас я поняла, как много не успела сказать, как глупо я обижалась, как была неправа… Но холодному мрамору всё равно, а они меня уже никогда не услышат.
Боль поглотила меня без остатка. Я жалела, что не лежу в могиле вместо сестры. Зачем я осталась? Для чего? Я ощущала вину за произошедшее. Я должна была увидеть, что происходит, я обязана была их спасти, но я ничего не сделала. Они погибли из-за меня.
Обняв статую Ами, я сползла на холодную мёртвую землю, крича в пустоту и роняя никому ненужные слёзы.
Не знаю, сколько я просидела у могил. Не помню, чьи руки оторвали меня от сестры и вывели наружу, в морозное утро. Смутно помню, как довели меня в обеденную залу и усадили у камина. Находясь в оцепенении, я безразлично смотрела на огненные всполохи, потрескивающие на деревянных поленьях.
— Вот, выпейте, — сказал знакомый женский голос, ставя передо мной чашку чая, — тут ромашка, поможет успокоиться.
Я подняла голову. Мирин, мамина личная служанка, понимающе смотрела на меня. Она дёрнула рукой, будто хотела докоснуться, но не решилась.
— Мы рады, что с вами всё хорошо, Ваше Высочество, мы боялись, что и вы покинули нас, — тихо продолжила она.
— Почему всё так? — перебила я её, тоскливо смотря на чай, сама не зная, что хочу услышать в ответ.
Пожилая женщина присела рядом. По её глазам я видела, что скорблю не одна.
— Никому из нас не дано понять волю Богов, даже вам. Как бы всё казалось несправедливо, но вы живы, и это главное, — грустно улыбнулась она.
Ответить мне было нечего. В два глотка я выпила чашку ромашкового чая и отправилась в кабинет вызвавшего меня брата. Эрик сидел за столом, заваленным кучей бумаг, задумчиво читая документы.
— А, Амелия, заходи и садись.
Я уселась в кресло и безразлично уставилась на него.
— Итак, — начал он, положив документы и откинувшись на высокую спинку кресла. — Касаемо твоего обучения, я, признаться, очень долго думал. Как ты,
