Хранительница его сокровищ (СИ) - Кальк Салма

Далее Фалько призвал к ним Тилечку. Та, смущаясь, вышла, и все услышали, что отныне и навсегда эта дева — их дочь, зовётся она, соответственно, Аттилия Велассио, и имеет право на защиту и собственность этой фамилии. О чём тоже была подготовлена бумага, которую и подписали.

А потом отправились на праздничный завтрак — так это называлось. По-русски, то есть — в современной русской традиции, это бы назвали фуршетом. Потому что стульев не было, на столе было множество мелко нарезанных и красиво разложенных закусок, всё это было очень красиво, и дирижировал действом брат Джанфранко. Тилечка шепотом рассказала, что, оказывается, накануне объявился некий дворцовый главный повар, и претендовал на то, чтобы заняться подготовкой к свадьбе будущего Великого герцога, и был отправлен восвояси со словами — приходите потом.

А пока слуги разносили подносы с напитками, но Лизавета тихонько попросила, чтобы только воды, и больше ничего, потому что кто его знает, сколько продлится этот день, и если её развезёт от усталости уже сейчас, то не будет ничего хорошего. Фалько посмеялся и согласился. Потом, сказал, будем есть и пить, вечером.

До вечера следовало ещё дожить. И держать лицо. А пока им дарили подарки — ткани, оружие, драгоценности, породистых коней — зачем коней-то? — а потом ещё и породистого щенка в корзинке, корзинкой сразу же завладела Тилечка. Котов у них нет, что ли? Дамиано поднёс лично ей некую книгу, невероятно красивую, сказал — ей будет интересно. Она мельком заглянула внутрь — кажется, это был сборник каких-то сказок и легенд с изумительными иллюстрациями. От Маттео с супругой были какие-то драгоценности, можно посмотреть потом, а от Софии и её короля — магический артефакт в шкатулке. У Фалько очень хитро заискрились глаза, как он увидел эту шкатулку, и он тихо сказал — потом расскажет, что это такое, очень ценная вещь, будет полезна для тебя, Лиза, весьма и весьма. В числе прочего господин Карло передал поздравления от его милости Гульэльмо — просто поздравления, ничего особенного. Они с Фалько попросили передать их благодарность.

«Завтрак» завершился ближе к полуденной службе. Далее следовало сесть в наряженную лодку, рассадить гостей в другие и плыть по городу — показаться жителям. Это заняло часа три, и Лизавета начала уже уставать.

А потом они вернулись во дворец к традиционному свадебному пиру.

Лизавета подумала, что она тогда опрометчиво сказала про сто человек, потому что примерно такое количество гостей и сидело за столом. Как хорошо, что ей не нужно было думать о том, чем кормить всю эту ораву и как развлекать! Впрочем, о развлечениях тоже позаботились — господин Карло рулил какими-то музыкантами, актёрами и одно Великое Солнце знает, кем ещё.

И где-то через час от начала пира Фалько шепотом сказал, что можно уже и уйти. В деле были господин Карло, который отвлёк всеобщее внимание очередным представлением, Тилечка, и мальчишки с братом Василио. Также отход прикрывали Дамиано и Габриэле.

В комнатах уже были аккуратно сложены все движимые подарки — кони и псы потом, посмеялся Фалько. Но поручил кому-то присмотр за конями, и подсказал Тилечке, к кому обратиться по поводу ухода за щенком. Он открыл портал артефактом Раньеро, им помогли перетаскать коробки и заготовленные вещи, и они отправились… куда-то. Вслед желали радости и счастья, и заверили, что позовут, как только возникнет нужда, не раньше.

…Лизавета огляделась — она стояла в очень красивой комнате, ещё одна музейная экспозиция, мать их. Банкетки, столик, расписные стены и потолки, тяжелые шторы. И жарко, в чёрном платье-то! Она подошла к окну и заглянула за штору. Перед ней был большой балкон, а под ним — море.

— Где мы? — спросила она у Фалько.

Тот тем временем с деловым видом сбросил дублет и подошёл к ней.

— Госпожа моя, рад приветствовать тебя в моём доме на острове Рива. Здесь только мы с тобой, и несколько слуг, они не будут показываться нам на глаза, если мы того не захотим. Я предлагаю осмотреть дом, он не слишком велик, а потом снимать с себя всё это великолепие, поесть уже, наконец, и отдыхать.

Возразить было нечего, и Фалько провел Лизавету по трём этажам угнездившегося на скалах дома, точнее — замка, потому что в окна были видны башни, а внизу у пристани стояло небольшое судно. Будет погода — выйдем в море, сказал Фалько.

Спальня была очень красивая, кровать — большая, и ещё пришла девушка помочь Лизавете раздеться и разобрать причёску. Она говорила на каком-то языке, которого Лизавета не знала, а Фалько знал, и он посмеялся и сказал — ну да, местный язык здесь другой, захочешь — выучишь. Девушка нагрела воды, налила туда розового масла и помогла Лизавете помыться. Потом аккуратно высвободила локоны, которые, на диво, до сих пор держались, выплела из них жемчужины и серебряные нити, вернула на голову драгоценный венец. Одела Лизавету в ту самую шёлковую сорочку с теми самыми духами, поклонилась и исчезла.

Большое зеркало отразило всё ещё красивую, хоть и уставшую, статную даму. На запястьях дамы что-то было, Лизавета посмотрела — и точно, золотистая вязь, как татуировка, или рисунок хной. Красиво и необычно.

Фалько тоже был в одной только сорочке, и что-то расставлял на маленьком столе, стоявшем возле кровати.

— Скажи, у тебя тоже так? — она показала свои руки.

— А как же, это же обряд, — он показал такие же рисунки на запястьях.

— И это теперь до смерти?

— Кого-то из нас, да.

— А если человек, будучи в браке, решит жениться ещё раз?

— Говорят, что во время обряда он испытает сильнейшую боль от этих магических знаков, такую, что не сможет её терпеть, и выдаст себя. Просто так жить — можно, а связать себя брачным обрядом можно только с одним человеком.

— Умно. А теперь поесть, так? — усмехнулась Лизавета.

— Именно, госпожа моя, — он поцеловал её и усадил на кровать. — Еда, вино, и всё, что мы захотим друг другу сказать или сделать.

— Я хочу спать, — вздохнула Лизавета. — Но ещё сильнее хочу сказать, что теперь не знаю, как бы жила, не зная тебя.

— Я бы жил определённо грустнее и несчастнее, — усмехнулся Фалько. — Никогда не думал, что смогу снова так полюбить. Жизнь моя без тебя будет тускла и бессмысленна.

— Я люблю тебя, Фалько.

— Я люблю тебя, Лиза…

Он вытащил из её волос драгоценную корону, растрепал локоны, и всё это с таким сияющим лицом, какого она, пожалуй, у него и не видела. Потянул за шнурочек, который придерживал сорочку на плечах, не позволяя скользкой ткани свалиться совсем, скользкая ткань и свалилась. Да правда, и ей не двадцать лет, и видели друг друга уже во всяком виде, чего тут! Лизавета встала, переступила через упавшую на пол гору кремового шёлка и стащила с Фалько расшитую сорочку. Обхватила его горячее тело и решительно поцеловала раскрывшиеся навстречу губы.

4.21 Лизавета участвует в церемониях

— Лиза, всё не так страшно, как может показаться, — говорил Фалько.

Он держал её за обе руки, они сидели на алом диване в их покоях герцогского дворца в Фаро. Лизавета понимала, что, наверное, он прав, так и есть, но предстоящий день страшил. Сильнее, чем поход за любой частью сокровища.

На столике было разложено алое с золотом бархатное платье — завтра Лизавете предстояло его надеть. Это тоже было странно, она уже привыкла одеваться в черное.

Они вернулись в Фаро три дня назад, проведя вдвоём чудеснейшие семь дней. Четыре — на острове Рива, и ещё три — в его, как он сказал, столице, огромном замке на другом острове неподалёку от Ниаллы. Больше не успели — господин Карло сообщил, что часы Гульэльмо сочтены, и хорошо бы им быть в Фаро, а то мало ли что.

Они успели — не только вернуться, но даже и привести себя с дороги в порядок. Хотя какая там дорога, портал, но всё равно — нужно было одеться по-придворному и встретиться со всеми, кто ждал и, если верить их словам, успел соскучиться.

Тилечка, которая уже совершенно освоилась во дворце, мальчишки — они теперь считались на службе его милости. Брат Джанфранко, наотрез отказавшийся возвращаться в Обитель — мол, служить Великому Солнцу можно и на этой кухне тоже, в Обители есть и другие повара, а здесь одни бездельники. Брат Василио, тот наоборот — вернулся в Обитель, потому что Лис Астальдо хоть и чувствовал себя существенно лучше, но передвигался по-прежнему с посохом, и ему была нужна помощь во множестве мелких бытовых действий.