Всё перемелется в прах - Ирина Игоревна Голунцова
Звенящий холодом голос Уноханы в мгновение ока заставил всех участников сцены обратить на нее внимание, да прикусить языки. Несмотря на спокойствие, по взгляду женщины оказалось понятно, что пылают в ней далеко не теплые эмоции.
— Вам должны были сообщить, что лейтенант Хинамори действовала в рамках секретной операции, согласованной лично главнокомандующим. Разумеется, об этом нельзя было рассказывать, и уж тем более лейтенант Хинамори не могла выйти из роли. Если же вы недовольны ее действиями, офицер Мадараме, то можете высказаться непосредственно командиру Ямамото. Но впредь советую воздержаться от подобных высказываний на публике. Иначе кто-то может подумать, что вы выступаете против решений высшего командования.
Откровенная ложь во имя блага Общества душ или, как правильно было бы заметить, тех, кто управлял им. Разумеется, верховное командование и Совет 46-ти не упустил бы шанс выставить мои действия частью своего заранее подготовленного плана. Иначе бы тут не только Айзен, но и я выставила бы их полными идиотами. Разумеется, подобного они не допустили бы. Так что мне даровали относительную свободу в обмен на передачу всех лавров в руки мудрейших старейшин и главнокомандования. Мол, Айзен думал, что переиграл нас? Ха-ха, вот уж нет.
Против слов Уноханы Иккаку возразить не рискнул, лишь раздраженно шикнул и скривился.
— Лейтенант Абарай, проводите офицера на свежий воздух, пожалуйста. Ему нужно остудить пыл.
— Хорошо, капитан… пойдем.
С неприязнью вырвавшись из руки Ренджи, Иккаку одарил меня напоследок ненавистным взглядом, едва ли не вылетев ракетой из коридора. Нам с Рангику ничего не оставалось, кроме как поклониться капитану, которая, одарив нас внимательным взглядом, вернулась к делам, от которых ее отвлекли.
Довольно быстро и зеваки в коридоре потеряли ко мне интерес.
— Больно?
Признать честно, я немного растерялась от осознания, что Рангику не ушла. Поддавшись накатившему волнению, залепетала:
— М-м? А, нет. Да. Не… ох, ну, немного. Удар у него хороший.
— Вот же идиот, — устало выдохнув, девушка метнула в сторону, где скрылся Иккаку, недовольный взгляд. Но, помедлив с продолжением мысли, вновь стала грустной. — Но… я думаю, ты должна понять его, Хинамори. Я ведь тоже там была, и честно говоря…
— Надеешься, что я просто хорошая актриса?
— Прости…
— Да, я знаю, что он имеет право злиться. Все вы имеете, но если бы я не была готова к этому, то не отважилась бы на такой шаг. Я даже удивлена, что у меня получилось.
— Все потому, что Айзен не воспринимал тебя всерьез, — обхватив себя руками и вжав шею в плечи, Рангику отвела опустошенный взгляд и прошептала: — Чего нельзя сказать о Гине… так что… я рада, что выжить смогла хотя бы ты. Вы оба герои… вы… прости.
Голос девушки становился тише с каждым словом, и, осознав, что слезы предательски подступили к глазам, она поспешно отвернулась и ушла прочь. Провожая ее долгим взглядом, я даже не знала, что чувствовать. Радость от того, что меня особо и не подозревали в убийстве Гина, или же горький осадок на сердце от осознания, какой тварью я являлась. Ведь устранение парня было моей личной прихотью, личной местью. Естественно, ему было плевать на меня с высокой колокольни. Так что и мне не стоит терзаться угрызением совмести.
И не только из-за Гина. В итоге я не просто выжила, но и кое-что приобрела: возможности.
Поскольку более желающих обвинить меня во всех смертных грехах не нашлось, я зашла в палату, тихо прикрыв за собой дверь. Учитывая наступление ранних сумерек, в комнате хватало естественного освещения, чтобы более-менее ориентироваться, однако светильник, горящий на тумбочке, откровенно подсказывал о том, что пациент не спал.
— Что у вас там происходит? Вы там своими криками мертвых поднять решили? — устало пробормотал Юмичика, продолжая лежать с закрытыми глазами и болезненно хмурясь.
— Не мы, а Иккаку.
Звук моего голоса моментально подействовал на парня, заставив прекратить хмуриться и открыть глаза. Долгую секунду смотря в потолок, он, казалось, через силу перевел взгляд в мою сторону. И не поймешь, что за эмоции он испытал, но как мне виделось, это чем-то напоминало смесь страха и смущения. Поэтому Юмичика почти сразу отвернулся.
Ладно, кто сказал, что будет легко? Бежать ему все равно некуда, да и пытать я его особо своим присутствием не собиралась. Хотя… то, о чем я думала, было куда более жестокой мерой.
Неспешно подойдя к койке и, перехватив по пути стул, стоящий у стены, за спинку, я поставила его рядом и присела. Парень упрямо отказывался смотреть в мою сторону.
— Не хочешь видеть меня, да? — в ответ он лишь болезненно скривился, словно кто-то уколол его иглой в палец. — К тебе наверняка приходила Унохана-сан и рассказала о положении дел. Во многом из-за того самого официального положения дел и разорался Иккаку. Я прекрасно осознавала, что вы будете меня ненавидеть, не сможете больше со мной общаться или еще что. Но с тобой все сложнее… ты ведь знаешь неофициальное положение дел. Даже более, чем неофициальное.
— Если переживаешь, что я скажу кому-то, можешь не бояться, — отрешенно прошептал Юмичика. — Мне прекрасно дали понять, что следует помалкивать.
— Вот и хорошо, — с невозмутимым спокойствием поддержала я идею, отчего собеседник ощутимо напрягся. — Я пришла не для того, чтобы извиняться, ведь мои извинения для тебя ничего не будут стоить. Ты злишься, вероятно, ненавидишь меня. А еще определенно ненавидишь себя. Ненавидишь себя за чувства, которые ко мне испытываешь, ведь из-за них ты… сейчас лежишь на койке. А мог и погибнуть. Ведь я предупреждала тебя не идти, не лезть на рожон…
— Хватит, — шикнул Юмичика, едва пряча досаду и боль во взгляде. — Если пришла говорить очевидные вещи, то не стоило. Лучше уйди.
— Верно, извини. Именно это я и хотела сказать. Думаю, будет лучше, если я оставлю тебя и буду избегать наших встреч. Из-за меня, из-за чувств ко мне ты едва не погиб, хотя, сказать по правде, я бы не хотела прибегать к такой мере. Можешь думать как угодно, но из-за тебя, Юмичика, все сложилось так, как сложилось. Именно ты стал причиной, по которой я отвернулась от Айзена. Потому что он хотел забрать то, что мне дорого. А я такого не могла простить… И, как показала практика, мне лучше держаться подальше от тех, кто мне близок. Хотя бы ради их благополучия. Так что… ты будешь мучиться первое время, но эмоции утихнут, поверь, и…
— Да ты издеваешься? — не выдержав моей монотонной речи, Юмичика одарил меня откровенно опешившим взглядом. — Ты говоришь мне, что я
