Taliana - Утекая в вечность
Калина даже не успела покинуть номер, что бы разыскать коллег и под воздействием интуиции рассказать им о своих подозрениях на счет Вишнара. Всецело на всякий случай. Когда дверь распахнулась, и вошли солдаты. Она кинулась к ванной комнате, что бы там скрыться, но не успела сделать и этого. Ее схватили и связали при помощи эластичных ремней. Рот заклеили плоской клейкой пластиной, и уложили на кровать. Где Проскурина в ужасе ждала возможного продолжения, пока не появились еще двое в одеждах персонала и не прикатили обычную бельевую корзину на колесах, с какими прототипы путешествовали от номера к номеру, собирая вещи для стирки. Именно туда ее и поместили, скинув сверху ее собственные простыни — прикрыть ими от любопытных глаз. И покатили прочь из номера. Затем уже на одном из подземных этажей вытянули из корзины и отнесли вначале к лифту, а затем в шароплан. Именно так ее и доставили во дворец. А там черным ходом, проверенным средневековым способом перекинув через плечо, донесли до места назначения. Тихо, легко, и очень быстро. Не более получаса прошло с того момента как женщину лежащую в тележке для белья выкатили из номера и перенесли через порог покоев государя, и положили на кровать. Затем шаги удаляющихся ног, хлопок закрывающейся двери и Проскурина осталась одна.
Сколько Калина не вертелась, освободиться от ремней ей не удалось. Она попыталась расслабиться и восстановить нормальное сердцебиение. Оказалось — вовремя, дверь открылась, и за спиной раздались приближающиеся шаги. Вскоре показался и хозяин покоев.
Вишнар неторопливо обошел кровать и взглянул в лицо лежащей перед ним женщины разгневанным взглядом.
— Я очень зол. Поэтому в твоих интересах не злить меня больше того что уже и так имеешь. Напротив, очень рекомендую проявить покорность и попросить у меня прощение за свою дерзость. И возможно я снизойду в своем милосердии. Если ты очень постараешься меня утешить.
Калина тяжело дышала и опасливо смотрела на правителя бессмертных, но не торопилась как-то выказывать своего отношения к происходящему.
— Желаешь ли ты, чтобы я освободил твои руки? — спросил Вишнар. — Будешь ли ты хорошей ласковой девочкой после этого?
Никакой реакции, лежит и смотрит, и никаких намеков в лице на ответ.
— Я так понимаю, это значит «нет»? — спросил он. — Хорошо. Это твое решение. Тебя толкает к нему гордость. А я не в том настроение, что бы умасливать тебя. И кто в этом виноват, Калина? Думаю, это уже можно снять…
Государь осторожно сдернул пластиковую наклейку, что закрывала женский рот и улыбнулся.
— Хочешь мне что-нибудь сказать?
Проскурина тяжело напряженно дышала, но упрямо хранила молчание.
— Избавимся от ремешков или они нам не помешают? — уточнил он. — Я думаю, тебе будет приятно вернуть себе прежнюю подвижность…
Вишнар, правда, расстегнул ремни, которые хоть и не травмировали, но держали очень крепко, даже слегка нарушили кровоток. Руки как результат онемели.
— Устроим состязание в силе и ловкости? Или вначале небольшая перепалка для поднятия боевого духа и в поддержание сложившегося устойчивого настроения? — усмехнулся он. — Смотри, сколько вариантов на выбор я тебе предоставляю.
— Почему ты молчишь? Я создам интимность, не возражаешь? — спросил государь, направившись к окну и задергивая шторы. Калина только этого и ждала, тут же вскочила с постели и кинулась к двери. Но когда достигла цели, к огорчению своему поняла — заперто. Как она не проворачивала ручку и не просила «открыть», ничего у нее не получилось.
— Нет, бегать по дворцу играя в догонялки, мы точно не будем. Это как-то не солидно, — раздался за спиной спокойный голос государя.
— И это говорит тот, кто играет в шмякалку?! — повернувшись к нему лицом, спросила Калина.
— Одно дело пошмякать от души для снятия стресса и совсем другое на глазах у подданных гоняться за строптивой самкой, — спокойно возразил мужчина. — Засмеют.
— Вы что-то слишком спокойны, как для оскорбленного? — прищурилась женщина. — Или вы нисколько и не оскорблены и умышленно меня разыграли? Точнее спровоцировали на отказ, чтобы привести сюда, потому что по доброй воле я не собиралась?
— Хоть иногда не будь такой догадливой, я теряю веру в свой государственный ум, — поморщился Вишнар. — Я сказал тебе, что устал упрашивать? Это так и есть. Была бы ты поближе, я бы проявил должное терпение, а так не вижу смысла. Или ожидание растянется лет на пять.
— И вы решили провернуть пятилетний план за один день?
— За один год. Целый год ожидания, Калина! Это немало даже для бессмертного. Ты желаешь красивого обольщения? Чего тебе хочется, скажи? Мы переиграем неудачные места. Я обещал и не нарушу слово, я для тебя все сделаю. Скажи только, что ты хочешь?
— Я хочу серьезного отношения.
— Я не достаточно серьезен? — изумился он. Самое поразительное — искренне.
— Вообще не серьезны. Я для вас вещь.
— Ничего подобного. Просто ты все время забываешь, кто я. А забывать это не стоит. Я не простой смертный. И «непростой смертный» при этом — правитель! Я не бегаю за заносчивыми дамочками, как бы мне этого не хотелось. И тебе придется с этим смириться. Я желаю получить тебя всю сегодня и прямо сейчас. А потом проси все что пожелаешь, и я даже подыграю твоему тщеславию, отпущу и стану инсценировать долгие томные ухаживания. Но сегодня ты будешь моя, — загнав ее в самый угол своим приближением, шептал он. — Я уже много лет не испытывал такого предвкушения и волнения. Почувствуй, как стучит мое сердце…
Он взял ее правую руку и прижал к своей груди. Калина избегала смотреть Вишнару в глаза и в панике искала выход из положения, но ничего не могла придумать. Пришлось покорно положить руку на мундир в области сердца и слушать, как оно там стучит. И даже признать, что стучит оно быстро. Впрочем, не так быстро как ее собственное. Казалось это, последнее, вот-вот прорвет грудь и выскочит из нее прочь.
— А как стучит твое? — зашептал вампир, склоняясь к женскому уху и положил крупную ладонь между грудей.
— Как громко, как быстро… Стучит как перепуганная птичка, что стремится из клетки прочь, — шептал Вишнар опаляя ее кожу нарастающим возбужденным дыханием.
— Не нужно, — взмолилась женщина.
— А чего именно ты так боишься? Я даю тебе слово, что никто не узнает. К утру ты вернешься к себе в номер. Даю слово… — шепнул он, приближаясь к ее губам своими. Но Калина резко отвернулась, и мужчина лишь скользнул по ее щеке.
— Строптивая девчонка, — шепнул он и прижался губами к шее. Передвинулся на мочку ее уха и выдохнул: — Я хочу тебя раздеть. Я желаю тебя повернуть. Я хочу тебя наклонить!.. А может быть, ты сама преодолеешь свою стыдливость и разденешься для меня? Это доставило бы мне огромное удовольствие. Калина?.. Ты слышишь меня? — шептал он ей в самое ухо и медленно расстегивал пуговицы на ее пиджаке.
