Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова
– Нет! Не нравится нисколько. И не может. Он не тот, кто совпадает со мною в чём-то очень главном. Я не умею дать этому определения, но я чувствую. Он какой-то плотоядный. Не в том смысле, что он есть людей, а в том, что для него всё зримо проявленное и воплощенное в осязаемую форму более значимо, чем то, что скрыто в глубинах человеческой души. Ему важно пощупать, попробовать, присвоить. Он любит роскошь, любит женщин, любит деньги и власть над другими. Капа он или Кипарис – он не мой. К тому же он – маг. Маги не могут быть мужьями.
– Ты мечтаешь о любви? – спросила Ландыш, растянувшись на спине и жмурясь в синее небо. Густые кроны давали тень, но там, где лучи солнышка пробивались через растительные ажурные завесы к земле, они были ярки и горячи. Ива любовалась на её платье, на одуванчики, похожие на живые соцветия. Трогала мягкие пушинки, не собирающиеся разлетаться, поскольку были чудесным способом закреплены на платье. Вот будто опять пришла весна. Или же юная магиня из Храма Утренней Звезды пришла понежиться на травке, очаровывая всякого своей красотой и нарядом.
– Я не умею рассказывать о таком. О сокровенном. Я чувствую, что любовь живёт в моей душе как давно уже проснувшаяся, но отчего-то нет того, кому она и предназначена. Когда-нибудь я расскажу тебе о своих очень странных видениях, посетивших меня в Храме Ночной Звезды во время ритуала встречи с предками. Ты навещаешь ближайшие Храмы Ночной Звезды, когда бывают дни встречи с предками?
Ландыш молчала. Она кусала какую-то метёлочку, улетев своей душой в небесную высь, как показалось Иве. Поэтому она не стала переспрашивать, решив, что Ландыш думает о своём и очень важном.
– Я не буду тебе лгать, Ива. Я никогда не хожу в Храмы ни вечерних, ни утренних звёзд. Я не верю в Создателя. То есть верю, но Он для меня немного не такой, каким его описывают маги из Храмов. Ты удивлена? Расстроена, что я такая?
– Нет. Многие люди перестали верить магам. Не посещают Храмов.
– И всё же я не понимаю, как люди могут жить в том смраде, где мы недавно были? Не лучше ли быть вольным бродягой? Ведь насколько я понимаю, это не намного и хуже, чем быть обычным горожанином? Или селянином? Работы полно всюду. Транспорт бесплатный. Еда дешёвая и качественная для всех. Зачем те люди живут в таких мрачных и вонючих лабиринтах? Ужасно!– Ландыш никак не могла избавиться от впечатления, покоробившего её нежное существо на той улице нечистот.
– Многие и выбирают участь бродяг, – вздохнула Ива, прислушиваясь к себе с тем же странным непониманием того, почему участь бродяг настолько ей близка? Вызывает сочувствие, вызывает понимание того, что они люди как и все. Но прежде, и это она тоже помнила, так не было. Она брезговала бродягами, одновременно жалея их как неполноценных существ, как брезгуют бродячими собаками, даже кормя и жалея их. Редко кому придёт в голову поселить их в своём доме и даже пустить во двор. Так уж было заведено, что ни внешность, ни качества личного свойства бродячих людей не меняли к ним отношения как к существам ущербным, грязным изгоям. Почему же теперь она так не считала? Какой случай, какое происшествие из ряда вон было тому причиной?
– Ты тоже считаешь, что они люди как и все прочие? А некоторые и лучше бывают, – робко спросила Ива у Ландыш.
– Но это же очевидные вещи! Социальное расслоение, конечно, не может не влиять на взаимоотношения людей, не может не калечить их психику, не перекосить всё наличное мировоззрение в целом. Вот как если бы людей заставляли носить очки с кривыми искажающими стёклами. Только эти очки нахлобучены на их мозги.
– Я не всё понимаю из твоих речей, но я тоже так думаю.
– Потому что ты умная, – резюмировала Ландыш.
– У меня никогда не было такой необычной встречи, – призналась Ива. – Такое чувство, что я давно тебя знаю. Знаю, что ты очень хорошая. И как хорошо, что у меня есть некоторое свободное время до начала моих занятий в универсальной школе. Мой отец Ясень определил меня туда. Я буду какое-то время изучать общие дисциплины, а потом, когда определюсь со своим предпочтением, то выберу себе и профессию.
– Значит, ты сможешь приехать ко мне в гости совсем скоро? – обрадовалась Ландыш. – Ведь я же не в «Городе Создателя» живу, и у меня ты сможешь пожить хотя бы несколько дней. Чего тебе скучать в одиночестве, пока не начались твои занятия в школе.
– Конечно, я к тебе приеду. Я так рада, Ландыш, что мне будет теперь к кому ездить в гости. Будет с кем дружить. Тебе не будет со мною скучно. Вот увидишь.
– А мне и не скучно с тобой. Стала бы я набиваться в подруги не знамо к кому. Я же интуитивная. Я сразу поняла, что ты мне пара. Сапог – сапогу, не разлей вода, – и она засмеялась, озадачив Иву нелепой фразой. Ива погладила Ландыш по подолу её красивого, радостного для зрения платья. – У меня такое чувство, что ты мне как родная. Но почему? Ведь я тебя совсем не знаю. А отчего-то мне кажется, что даже твоего мужа я хорошо знаю в лицо. Я будто его помню. Но имя у него было какое-то другое, и бороды не было…
– Что? – Ландыш таращила глаза, как делала всегда в минуты изумления. – Каким образом и где ты могла его видеть? Ведь даже в медицинском отсеке звездолёта его ни разу рядом с тобою не было… – Ландыш в ужасе закрыла свои губы ладонями, но фраза выскочила. Обратно не запихаешь. Ива смотрела в небо, как будто разглядывала белые миражи в облаках.
– Ты знаешь про Фиолета и его звездолёт «Пересвет»? – спросила она тихо. – Я теперь всё поняла.
– Что ты поняла? – спросила Ландыш, не зная, как выкручиваться из созданной её неумеренной болтовнёй ситуации.
– Я поняла, что ты из тех самых небесных странников, которых разыскивал Фиолет. Он же говорил мне, что нашёл своих, из той самой звёздной расы, откуда он родом. Они зачем-то сюда прилетели. Я помню медицинский отсек «Пересвета», где он осматривал мою ногу, пытаясь мне помочь. Но он не смог. Мне помогла Сирень.
– Опять эта Сирень! – с досадой вскрикнула Ландыш, сердясь на то, что какая-то самозванка присвоила себе заслугу по исцелению девушки. Но объяснять Иве было нельзя. Она и так частично вышла из
