Татьяна Тюрина - Путь к себе (СИ)
— Но одну-то человеческую жизнь ты можешь прожить. Так почему это невозможно?
Эгрант рассмеялся, умилённо глядя на Риану.
— Я бы соврал, если бы сказал, что мне это совершенно не нравится. Однако не забывай, кто я есть на самом деле. Даже такой, как я, не сможет дать тебе всё то, что может обычный земной мужчина.
— Но ведь и я не обычная земная женщина, — парировала Риана.
Эгрант опять рассмеялся.
— Конечно, обычной ты никогда не будешь. Но давай не будем загадывать вперёд, — сказал он, поднимаясь со своего места. — В конце концов, я уверен, ты однажды определишься, с посторонней помощью или без неё. И если вдруг по какой-то вселенской прихоти им окажусь я, так уж и быть, я останусь здесь на одну человеческую жизнь. Но если не я, обещай не грустить.
— Почему я должна грустить? Ведь, по твоим словам, я буду влюблена по уши. — Риана улыбнулась.
— И то верно. Итак, пойдём? Ты ведь наверняка хочешь попытаться всё выяснить у дракона. Хотя, уверяю тебя, он не ответит.
— Попытаться-то стоит, — весело сказала девушка, бодро поднимаясь со своего места. — Обещай мне не расстраиваться, если он мне ответит. Да ещё скажет, что это ты.
— О, милая Риана, уверяю, я первый буду смеяться, если ты права.
И, положив руку девушки себе на локоть, он вместе с ней двинулся в сторону комнаты, где находился дракон.
Альдан выйдя из зала уже машинально пошёл прямо во внутренний двор. Разговор с Рианой в таверне всё никак не шёл из головы. Он мог сколько угодно смеяться, шутить или стараться не думать об этом, но по-настоящему тревожные мысли просто так из головы не выйдут. И жрица, хотела она того или нет, вновь побеспокоила старые раны.
Выйдя на воздух, он вдохнул полной грудью и тут же посмотрел в сторону костра, возле которого уж слишком часто начали собирается вожди племён. Раньше за ними подобной общительности не замечалось. Уж что-что, а враждебность к соседям у всех впитывалась с молоком матери. В каждом племени мнили себя и только себя избранными, и потому соседские племена считались лишь завистливыми проходимцами. Потому вожди на дух друг друга не переносили, и именно из-за этого ни разу за всю их историю так и не произошло объединение. Все тянули одеяло на себя, не желая делиться властью.
И это происходило не только между племенами, но и даже между детьми от одного отца.
Он скривился, не желая обращать внимание на боль внутри. Рывком поправив на себе одежду, он вскинул голову и пошёл через внутренний двор к себе. Лишь краем глаза заметив, как те самые вожди, увидев его, начали коситься, презрительно поджав губы, а один из тех, кого он когда-то считал своим братом, так же презрительно плюнул на землю в его сторону.
— Чистокожий, — донеслось до его уха.
Но Альдан в очередной раз не обратил на это внимания, или, скорее, старался не обращать. Пусть придираются, пока могут. Скоро у них не будет такой возможности.
Но потом он вдруг остановился и повернулся к сборищу у костра, где все, как один, с опаской косились в его сторону. Альдан знал, что, несмотря на своё презрение, они его боятся прежде всего из-за того, что он обладал магией, пусть и не по-настоящему. Но они-то этого не знали.
— Вы бы потише обсуждали свои заговоры, — усмехнувшись, сказал он, наслаждаясь испугом на их лицах. Несмотря на то, что именно от талемов он хотел держаться подальше, именно с ними ему и приходилось чаще всего иметь дело. И, конечно же, он наблюдал за вождями. Узнать об их замыслах не составило большого труда. Они, уверенные в собственном превосходстве, даже не скрывались.
Однако Альдан не считал это чем-то таким уж опасным, чтобы паниковать и совершать ответные действия. Даже Эгрант, когда он ему рассказал, только пожал плечами и сказал ему самому разобраться с этим.
Если подумать, он ведь сам их и спровоцировал, а они по глупости попали в его ловушку.
— О чём ты говоришь?.. — прищурив глаза, спросил Мавдан и потом издевательски добавил: — Генерал Дракона.
— О том, что, как бы вам ни хотелось, ни одному из вас, ни даже всем вместе не одолеть и одного из нас. Эгрант может управлять могуществом дракона и сотрёт большую часть из вас одним движением руки, а тех, кто выживет, так же, не особо напрягаясь, прибьёт Аккес.
— Ну а ты что же? — Окда тут же вскочила, с вызовом глядя на него. — Так и будешь прятаться за их спинами?
Альдан загадочно усмехнулся.
— А кто, по-вашему, расставил все фигуры на шахматной доске?
Вожди бессильно сверлили его взглядом, и Альдан с лёгким сожалением осознал, что они даже не поняли, о чём он говорит. Брун как всегда пьян, Окда больше старается доказать свою значимость, чем реально на что-то способна, хотя будет поумнее этого пьяницы. Вот его братья действительно могут представлять угрозу, если постараются. Они умны для дикарей, не даром смогли истребить и обезвредить всех своих братьев и сестёр... почти всех.
Он посмотрел в глаза Сэкдану, который так же буравил его взглядом.
— Вы по-прежнему никак не хотите уяснить одну простую вещь: Вы все зависите от меня, — сказал Альдан, обводя талемов медленным взглядом. — Я единственный, кто знает о вас всё и понимает лучше всех. Я единственный, кто мог бы быть на вашей стороне и выступать за ваши интересы. Какая жалость, что я вас всех так же презираю, как и вы меня. — Он опять посмотрел на своих братьев. — Рисунок на тело нанести не сложно, чтобы избавиться от клейма "чистокожего" и заслужить уважение талемов. Но вот что вы сможете сделать, чтобы я забыл ваше предательство?
— Ты бы на нашем месте поступил так же, — с вызовом сказал Сэкдан. Его брат тут же дотронулся до его плеча, пытаясь остановить его, и посмотрел в сторону генерала Дракона всеми своими настоящими и нарисованными глазами.
— Да неужели? — спросил издевающимся тоном Альдан. — Жалко, что вы никогда этого не узнаете.
— Даже если ты нанесёшь рисунки, — тихим, но от этого не менее угрожающим голосом произнёс Мавдан, — ты не станешь одним из нас. Ты — изгой.
— Хочешь поспорить? — всё ещё ухмыляясь спросил Альдан. — Любой обычай, любой закон можно изменить.
Ещё раз осмотрев их всех, он резко стал серьёзным, когда произнёс:
— Забудьте о своём заговоре. Ну или хотя бы обсуждайте его более скрытно. А то во дворце только самые ленивые о нём не знают.
И, последний раз посмотрев в их сторону, он развернулся и пошёл прочь. Как и каждый раз, его всего трясло после разговора с ними. Боль предательства всё ещё жгла в груди, хотя прошло столько лет. Но он не собирался никому показывать, как сильно его это цепляет.
