Путешествие Иранон (СИ) - Мелисса Альсури
Вытянув руку, я воспользовалась своей магией и заученным жестом приманила к себе всё то, что находилось в большой металлической чаще. Не выдерживав давления, многочисленные шарниры дрогнули, натужно заскрипели, со звоном заклепки вылетели из пазов. Огромная механическая туша накренилась, вырывая с мясом остаток стены. С оглушающим грохотом всё полетело вниз. Хрупкая фигура девушки дрогнула, дернулась ко мне в последней попытке избежать своей участи, но отломанные громоздкие куски опередили ее, скрыв за собой и смяв конвейерную ленту рядом.
Всего минута, каких-то несколько секунд, и шум затих, оставив провал в кирпичной кладке и поднявшееся облако пыли. Где-то в соседних залах послышались встревоженные голоса работников. Запахло гарью и дымом, но теперь от труб с улицы, а не от тела Давида. Копье в его животе, скорбно погаснув, пропало.
Ты предала меня, Иранон. Ты не достойна вернутся домой.
Я…
Чудовище, хуже всех прочих.
В голове снова вспыхнула боль, разъедая сознание и словно с корнями вырывая что-то важное, чему я еще не могла подобрать слов и в полной мере понять. Разочарование, такое горькое и острое прокатилось по венам ядом. Я оказалась ослеплена, бескровна, но только на мгновение, пока внутренняя тревога и голос демона не поторопили меня.
Лекарство, нам нужно исцеление, хотя бы немного.
— Да-да…
Опустившись на колени, я поняла ладонь к рогам, пальцы неохотно приняли нужный облик. Видя перед глазами жуткую, совершенно точно смертельную, опаленную рану, я пыталась представить сколько магии понадобится, чтобы хотя бы просто приблизить друг к другу края. Когти легли ближе к основанию, наверное, половины должно было хватить, но стоило лишь надавить на прозрачный кристалл, как с тихим пугающим треском у меня в руке остался целый, настолько целый рог, что кровь тонкой окантовкой краснела на самой широкой части.
— Ничего… я… они вырастут… вырастут же, всегда вырастали.
— Иранон…
Давид с ужасом посмотрел на меня, его побелевшие губы едва шевельнулись. Казалось, будто вся кровь покинула его плоть, отголоском задержавшись в покрасневших белках глаз. Темные круги очертили глазницы, а рана настолько пугала своим видом, что случайный зритель не сомневался бы в гибели южанина.
— Потерпи, пожалуйста.
С силой разломив рог напополам, я стиснула одну часть и размолола в руках, осыпая рваные коричневые края живота. Некогда послушная и сильная магия неохотно начала стягивать повреждение, кое-где довольно мучительно избавляясь от закаменевшей корки, позволившей Давиду протянуть так долго. Сжав зубы, южанин терпел как мог, глубоко дыша и вцепившись в остатки своего наряда. С улицы послышались новые, незнакомые голоса. Сквозь стон Давид зло выругался и чуть не зарычал наравне со своими тварями:
— Блэ-эквуды.
— Что? Откуда?
— Хотел бы я знать… боги… уходи, оставь меня.
— Не теперь, уже поздно. Деми, подними его, мы пойдем к домику. Я думаю, сейчас уже можно.
Демон послушно булькнул, но едва ли снова собрался в форму собаки, показалось, что еще немного, и он больше не встанет, окончательно погибнув в попытке спасти нас. Недолго думая, я притянула к себе Деми и отломила часть рога ему для восполнения сил. Давид осуждающе глянул на меня, по его мнению, я наверняка поступала расточительно, ну и пусть, главное, теперь Деми может снова помогать, тихонько урча в качестве благодарности.
Кое-как втянув южанина на широкую черную спину, демон обратился подобием лошади, придерживая тело Давида отростками и двинувшись на улицу трусцой через ближайший выход с фабрики. Стоило нам переступить порог, как двери полуразрушенного зала хлопнули, некогда знакомый голос четко отдал приказы:
— Ищи остальных! Тут точно должен быть кто-то еще!
Мы с Деми ускорили шаг, обходя здание по широкой дуге, благо мой домик скрывали несколько грузовых машин, а близ стен росло немало деревьев, остаток былой роскоши чьего-то древнего имения. У входа показались люди в черных накидках и масках, в таких обычно патрулировали Кадат возле рынка кочевников, чтобы не было драк. Сейчас они, используя магию, осматривали и ощупывали местность, постепенно продвигаясь к нам.
— Деми, шустрее…
Нащупав на поясе трубку, я на ходу пихнула в нее травы и потянулась за огнем. Моя магия работала просто отвратно, не в состоянии создать даже простой огонек, но в доме точно оставались спички. Запрыгнув на крыльцо, я втащила Давида за собой, проводила в комнату и уложила на постель, проверив, что рана не открылась и кровь снова не идет. Лихорадочно бледный и мокрый южанин едва разомкнул губы, дрожа от усталости:
— Давай… теней… позову…
— Так ты точно погибнешь.
Стянув с полки спички, я разожгла трубку и вернулась на крыльцо, собираясь растолочь немного кристаллов и спрятаться в тумане, но перед Деми вдруг показался молодой парень, встреченный мной когда-то в деревне Гекаты. С повязкой на одном глазу, клинками на поясе он выглядел более чем угрожающе. Длинные пальцы медленно поднялись к портупее, обещая показать лезвие оружия быстрее, чем я успею увернуться или спрятаться обратно в доме.
Со стороны фабрики послышался голос главного из Блэквудов:
— Мом! Ты нашел кого-нибудь?!
Замерев словно испуганный кролик, я побоялась даже вздохнуть, прижав трубку к себе. На глаза снова навернулись слёзы.
Почти ушли, почти… почему мне так не везет?
Заметив, что парень хочет повернуться и что-то ответить, я первая выступила вперед, едва выдавив из себя жалкое:
— Мом… ты… ты помнишь меня?
Насторожившись, Мом присмотрелся внимательнее. Да, пожалуй, я выглядела тогда намного лучше, без пятен крови на штанах, без опаленных рук и пыльных разводов на щеках, но вдруг он вспомнит.
К моей радости, на строгом бесстрастном лице наконец-то промелькнула тень узнавания.
— Рога, точно.
— Да… да, я дала тебе сбежать. Пожалуйста, пожалуйста, окажи мне ответную услугу.
Его темные брови сошлись на переносице, явно показывая отношение Мома к моей просьбе, но продолжить увещевания мне не дали, от завода снова послышался оклик:
— Мом!
Задыхаясь от страха, я одними губами повторила просьбу. Сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Слезы срывались одна за другой вниз, будто отсчитывая оставшееся мне время.
— Нет, здесь никого больше
