Лана Ежова - ВАМП. Практикум по целительству
Все происходит в считаные секунды. Мягкие помпончики клевера в ладони. Сильный толчок в спину. И отчаянный крик: «Соннэя!»
Серебристое сияние, секундное ощущение полета. И я падаю носом в мох… Почему в мох?
Сзади чудной клекот. Оборачиваюсь — зеленое жало несется сверху. Перекат. Оно ударяется в сантиметрах от головы. Перекат…
Тень нависает гигантская, затмевая небо. Мамочки, богомол… Богомол-великан!
Насекомое нападает вновь. Я отползаю, опираясь на пятки, ладошки и попу. И… упираюсь спиной в густые кусты. Мне не подняться, не сбежать! Паника без границ. Богомол заносит переднюю лапу для удара, как палач меч.
— Мама…
Зажмуриваюсь… что-то холодное ударяет в лицо. Визжа, открываю глаза. Безголовый богомол, дергаясь, заваливается на землю.
— А-а-а!
Меня оттаскивают в сторону — гигантское насекомое падает, слегка задевая усиками.
— Соня, ты как? Что болит?
Аестас трясет меня, а я не могу остановиться, закрыть рот.
До меня доходит, в какой шэйшевой западне я сейчас! Каким-то образом попав в «окно», я оказываюсь где-то на просторах долины. Снова без родителей. И какой-то богомол сразу пытается закусить мной!
— А-а-а!
— Соня, тихо! Я выведу тебя отсюда, клянусь!
Мамочки, я снова одна перед лицом неприятностей… А дня через четыре у меня начнутся регулы, и на запах крови примчатся все хищники и нечисть долины…
— За что?! Создатель, за что?.. — кричу, ненавидя весь мир.
— Соня, успокойся! — требует граф.
И впивается в мои губы поцелуем. Грубо и резко. Одна рука Аестаса обхватывает затылок, другая надежно обнимает. Слегка покусывая мои губы, он добивается, чтобы они разомкнулись, и вторгается языком в мой рот.
Мычу, отбиваюсь и… обмякаю. Отчаяние и обиду на судьбу вытесняют странные ощущения, идущие изнутри.
Поцелуй теряет грубость, нежностью губы парня стирают шок. Невольно мои руки тянутся к его голове, пальцы запутываются в густых волосах, а затем скользят, лаская, по шее, широким плечам и мускулистой спине. Когда левая ладонь натыкается на что-то мокрое и горячее, я замираю.
Кровь… ее ни с чем не перепутать. Аестас ранен! Богомол зацепил, когда падал?..
Откуда и силы появляются, чтобы вырваться.
— Что с боком? Рана жжет или просто болит?
Черноглазый дурак, радостно улыбаясь, мотает головой:
— Ничего не болит. Я в порядке.
— Угу, вижу. Так можно и в обморок свалиться!
— Разве что от счастья. — Граф продолжает улыбаться как безумный.
И мне становится не по себе: неужели на лапах богомола был яд?
Озираюсь. Густые заросли гигантского папоротника. Пышный сине-зеленый мох, в котором утопает нога. На небольшой полянке только мы и агонизирующий безголовый богомол. Но это только пока — падальщики издали чуют добычу.
— Щит поставить сможешь?
— Это всего лишь царапина, конечно, могу, — удивляется парень.
— Давай полный, часов на шесть, если что, свернешь раньше.
— Соня…
— Пожалуйста, не возражай!
Вокруг нас вспыхивает золотисто-прозрачный купол. Звуки приглушает, видимость не ограничивает.
— Думаешь, потеряю соз…
Аестас не договаривает — падает, и я с трудом придерживаю тяжелое тело, чтобы не ударилось. Опустив парня на подушку из мха и стянув с его плеча сумку, задираю кожаную куртку и рубаху. Рана пугает багровыми рваными краями.
— А почему ты одета? — хрипло шепчет он.
Вздрагиваю. Святая Виржия! Мой пациент в сознании, зрачок вроде расширен — из-за насыщенного цвета радужки толком и не поймешь.
— Не таким я представлял себе наш первый поцелуй…
Аестаса, похоже, тянет на откровения. Что же за дрянь была на шипах богомола?
Я стараюсь не слушать — под действием отравляющего вещества и не такое рассказывают. Вспоминается случай с пандурским бардом Эльяром Даширо, которого поклонница попотчевала приворотом.
Певец в испуге принял антидот широкого действия, который «стер» с зелья отпечаток личности привораживающей. То есть Эльяр испытывал наведенное влечение к любой женщине, которая находилась поблизости. И рядом оказалась моя мама. Столько комплиментов, пылких признаний! Он пел ей песни, сочиняя на ходу стихи и мелодию!
Помню, у меня горели щеки, отец, едва ли не впервые присутствующий на приеме пациентов у жены в кабинете, откровенно злился и одергивал кумира женских сердец. И только мама невозмутимо делала свою работу — смешивала антиприворотные зелья.
На следующий день Эльяр пришел с извинениями и огромным букетом редких и страшно дорогих фиолетово-золотых лилий. Поцеловав маме ручки и поблагодарив за исцеление, назвал ее своей музой. Еще никогда он не сочинял за один вечер столько прекрасных песен… Отец больше не злился — мама его успокоила, сказав, что ненавидит блондинов. А когда он ушел за вазой, дала мне совет. Внешность часто обманчива, нужно смотреть душой. Умная женщина в последнюю очередь обратит внимание на цвет глаз и волос, ведь главное — доброе сердце и надежность избранника.
— Соннэя, ты такая красивая, когда сосредоточена…
Я сбиваюсь на слове-ключе, приходится начинать заново.
— На занятиях нам говорили, что из истерики девушку можно вывести тремя способами: водой, оплеухой и поцелуем. Воду надо экономить, кто знает, когда набредем на источник. Пощечина… да лучше я руку себе отрублю! А поцелуй… поцелуй очень хорошее средство, прав был лектор…
Слушаю признание-рассуждение парня краем уха. Рана затягивается на глазах — в нашей ситуации экономить на силе нельзя. К тому же где-то я обронила пучок черного клевера, который в разы усиливает способность быстро восстанавливать резерв. А еще магические потоки в долине сильны, как нигде на Тарре, черпай сколько влезет… Поэтому я щедро делюсь с парнем своим резервом.
Аестас говорит еще что-то, моими стараниями — сонным голосом. Ему следует поспать, чтобы остатки яда быстрее вышли из организма.
Оставив парня на ложе из мха, подхожу почти вплотную к куполу. Вдруг смогу отыскать взглядом клевер? Недаром же я его рвала? Стенки недостаточно прозрачны, чтобы разглядеть черные помпончики цветка на огрызках стебля, а вот сумку свою вижу. Как и стаю тварей, похожих на маленьких собак, время от времени топчущихся по ней. Шестилапые волосатые псины ошалело рвут еще содрогающийся труп богомола, заглатывая куски величиной с половину своей головы. Страшно представить ширину их пастей…
Усталость приходит вместе с новым приступом паники. А еще самобичевание… оно ест поедом.
Что я натворила? Зачем мне этот несчастный клевер? Ну почему я не сдержалась?! Мало того что влипла по глупости сама, так и Аестас за мной прыгнул в «блуждающее окно»… Родители с ума сходят; как теперь они доберутся до гарнизона, зная, что я здесь?
