Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов (СИ) - Свадьбина Любовь

– Тогда скрывать цвет волос бессмысленно, – с каким-то даже сожалением признаёт Ника и собирает ткань и баночки бисера в корзинку.

Лицо Валариона вытягивается, он несколько секунд наблюдает за опечаленной Никой и накрывает её ладонь, нежно улыбается:

– А мне понравилось ходить в этих штуках.

– Но только не в розовой, – тоже улыбается Ника.

И Валарион кивает.

Всё шумнее булькает в турке кофе, я отворачиваюсь, чтобы не мешать влюблённой парочке. Судя по звукам, они отмечают новую информацию поцелуем. А когда я снимаю турку с плиты, Ника и Валарион покидают кухню.

Держась за руки и влюблённо глядя друг на друга.

Я провожаю их взглядом и наливаю себе кофе. Только теперь понимаю, что сварила на двоих. Хотя Санаду дома нет. И возвращаться он вроде не планировал, и вообще…

«Секретари варят кофе», – мысленно напоминаю себе и отставляю турку в сторону. Пытаюсь отбросить мысль, что сварила порцию и на Санаду тоже – это ведь ничего не значит. Совсем ничего. Не надо придавать этому какое-то особое значение.

Из накрытого заклинанием стазиса сливочника доливаю в свою чашку немного сливок и убираю маленький кувшинчик обратно на полку.

С чашкой кофе покидаю кухню. Поднимаюсь по внутренней менее роскошной лестнице на второй этаж и, помедлив, направляюсь к себе.

Не знаю, откуда посередине моей спальни за какие-то минут двадцать появился роскошный игрушечный дворец с горой и садом с прудом, но, подозреваю, его сюда притащила трёхметровая белка.

Та самая белка, что сейчас своими гигантскими когтями держит куколку принцессу и куколку принца на верхней башне дворца и смыкает их в поцелуе.

Марк Аврелий тем временем запихивает орех в пещеру в игрушечной горе.

– Привет, – улыбаюсь огромной белке.

Как хорошо, что в волшебном мире даже такое безумное зрелище на галлюцинацию не тянет. Такова моя нормальная жизнь здесь!

Глава 76

Большая белка поднимает морду и дёргает хвостом. Фигурки в её когтях подрагивают.

– Любишь играть в игрушки? – шагаю в комнату и тяну чашку к губам, но опоминаюсь. – Тебе кофе сделать?

Помедлив, белка кивает.

– Сейчас принесу, – и я повторяю путь по малой лестнице обратно на кухню.

Там наливаю сваренный для Санаду кофе, разбавляю его сливками.

Помедлив, накрываю свою чашку блюдечком, ставлю на него вторую чашку и прихватываю сахарницу с кубиками бурого сахара: вдруг белка любит сладкое?

Хотя сладкое для зубов животных вредно. Но это не совсем животное… Ладно, захватываю и сахар, мне не жалко. К тому же на фоне возлияний белки с Санаду сладкое – мелочь.

Перед дверью в свою комнату замираю.

Трёхметровая белка… волшебный мир как он есть.

Толкаю дверь ногой.

Огромный игровой комплекс на месте. И белка тоже. Дёргает хвостом и разводит в стороны фигурки принца и принцессы. Впрочем, это я их так называю из-за пышных одежд, на деле они могут быть какими-нибудь придворными. Или вообще студенткой и преподавателем.

Со столбиком чашек и сахарницей в обход игрового комплекса направляюсь к сдвинутому в угол журнальному столику. Белка наблюдает за мной.

– Тебя как зовут? – спрашиваю на ходу.

Белка шмыгает носом.

– С сахаром или без?

Белка разворачивается и, поскрипывая когтями по паркету, вразвалочку топает ко мне. А я замираю.

– С сахаром? – приподнимаю сахарницу.

Остановившись передо мной, белка медлит несколько мгновений и кивает.

Какое же это существо большое. В лапищах оно бережно держит куколок.

Ставлю чашки на столик, присаживаюсь в кресло и берусь за ложечку. Опускаю один кубик сахара в кофе и поворачиваюсь к нависающему надо мной созданию:

– Ещё добавить?

Дёрнув усами, причмокнув, белка мотает головой. Кисточки на ушах смешно подрагивают.

Кивнув, размешиваю сахар. Марк Аврелий мохнатой молнией взбирается по подолу и рукаву мне на плечо. Заглядывает в чашку и фыркает, выражая своё отношение к божественному напитку.

Отряхнув ложечку, протягиваю белке блюдце с его порцией кофе.

Белка смотрит на игрушки в своих руках. Вздыхает и кладёт их на второе кресло возле журнального столика.

Задев когтем блюдечко, подхватывает чашку и подносит к губам. Обнажает хищные зубы в улыбке. Запрокидывает голову и, распахнув пасть, вливает напиток в горло.

Я беру свою чашечку…

– Добавки хочешь?

Захлопнув пасть, белка склоняет морду. Смотрит на мою чашку… и мотает головой. Протягивает мне пустую чашку, после чего забирает игрушки и топает обратно к игрушечному замку.

– Ты ведь не из этого мира? – спрашиваю я, хотя это вроде доказано, но просто для установления контакта, для начала разговора.

Прижав куколок друг к другу, белка вздыхает и отрицательно мотает головой.

– Ты здесь… по своей воле?

Ещё более тяжко вздыхает белка и опять мотает головой.

– А домой вернуться можешь?

Мгновение помедлив, белка разводит лапы, плюхается на пол и шмыгает носом. На её глаза наворачиваются слёзы.

Я так понимаю, это значит – не может вернуться домой.

– Ах ты бедненький, – отставив чашки на столик, подхожу к белке.

Он большой… и пахнет белкой. И Марк Аврелий на него не шипит и шкурку не топорщит, наоборот, тянется к большому зверю лапкой. Я же поглаживаю белку по вздрагивающему плечу. Слёзы стекают по огромной морде, и тогда я подаюсь вперёд, обнимаю мохнатого непонятного зверя. Он, утробно и жалобно взревев, обнимает меня и утыкается мордой в плечо.

– Ы-ы, – подвывает он и удивительно тоненько всхлипывает.

Гладя его по прижатым ушам, уверяю:

– Ничего, всё как-нибудь наладится. Мы Санаду попросим, может, он что-нибудь придумает. Или Лавия, он вроде как научными изысканиями занимается. Или при следующем схождении попытаемся тебя обратно вернуть. Не переживай… Может, тебе тоже на учёбу ходить, чтобы не так скучно и одиноко было?

Не знаю, понимает ли белка мои слова, но плач становится совсем тоненьким, каким-то детским.

***

Собраться с духом.

Потоптаться вокруг оранжереи, вдали от её тёплого света.

Решить, что надо ещё немного собраться с духом и подобрать более правильные слова.

Санаду повторяет этот цикл не первый раз.

Впрочем, может, Вааразариз недовольство выплеснет на проявление нерешительности – уже будет польза от этих топтаний. Потому что слова для начала разговора и его продолжения у Санаду как-то не находятся, и созерцание ночной холодной пустоши красноречию не способствует.

Находившись вокруг да около, Санаду направляется к стеклянной двери с кованым узором. Небрежно стучит костяшками пальцев по тёплой прозрачной поверхности.

С той стороны, из кресла, за ним наблюдает Вааразариз, покачивает кубком.

Санаду стучит.

Вааразариз наблюдает за ним с хитрым прищуром.

Принимая правила игры, Санаду стучит, меняя выражение лица с мученического недовольства на лёгкое раздражение и завершая всё хмурым мимическим выражением претензии. В этот момент Санаду за молодой внешностью Вааразариза и его небрежными соломенными лохмами отчётливо видит сварливого старика.

Дёрнув уголком губ, Вааразариз кивком разрешает войти. Санаду открывает незапертую дверь в это царство тепла, света и цветов.

Склоняет голову в намёке на почтительный поклон.

А затем, ещё прежде, чем Вааразариз успевает что-то сказать, прямо с порога выдаёт:

– Можно ли нивелировать воздействие кровной связи после третьей стадии объединения?

Как на Земле говорят – с места в карьер.

– Значит, всё же вы продолжили объединение, – Вааразариз заглядывает в кубок.

– Да, – признаёт Санаду и закрывает за собой дверь.

– Смело. И глупо.

Санаду оглядывается в поисках ещё одного кресла. Вааразариз сварливо интересуется: