Вуаль судьбы - Джинафер Дж. Хоффман
Никогда, блядь, больше на это не смотреть.
После долгого, напряженного молчания его хмурый взгляд смягчается.
— Пожалуйста, — выдыхает он.
Я облизываю губы, затем расправляю плечи.
— У тебя есть пять минут, — говорю я.
Он смотрит вниз на Гретту, которая по-прежнему преграждает ему путь.
Гретта вызывающе скрещивает руки на груди, прищуривая глаза.
— Продолжай, темный и таинственный. Я не уйду. Он приподнимает бровь.
— Ну, по крайней мере, меня повысили с «жуткого чувака в маске», — затем он бросает на меня многозначительный взгляд. — Мне нужно поговорить с тобой наедине, Зора.
Я почти говорю ему, что он может идти к черту, но мои глаза натыкаются на татуировки у него на груди. Хотя он не угрожал мне и не пытался причинить вред кому-либо из тех, кого я видела, он все еще Босс, и с таким количеством он, должно быть, опасен. Последнее, чего я хочу — это ставить Гретту у него на пути.
Гретта смотрит на меня таким взглядом, который явно говорит: «пошел он», но я слегка качаю головой, и она выдыхает.
— Ладно, прекрасно, — говорит она и обходит его. — Но если ты причинишь ей боль, я убью тебя.
Она выходит в коридор и закрывает дверь.
Принц оглядывает меня с ног до головы, и в нем снова проглядывает прежний гнев.
— Ты ушла, не попрощавшись прошлой ночью. Я фыркаю.
— И что?
— Почему? — спрашивает он и направляется ко мне, но я отступаю.
— Ты мне не сторож.
У меня подгибаются пальцы ног в ботинках. Принц хмурится еще сильнее.
— Думаю, что нет.
Между нами воцаряется тишина, и я прикусываю губу.
— Для человека, который, казалось, очень много хотел мне сказать, ты тратишь свои пять минут только на то, чтобы пялиться, — замечаю я, раздражение пробуждается к жизни в моей груди.
Принц скрипит зубами.
— Ну? — спрашиваю я.
Он отводит взгляд, его челюсть сжимается, когда он что-то обдумывает.
— Я просто хотел вернуть тебе твое платье.
— И зачем оно понадобилось тебе с самого начала?
Он оглядывается на меня, и я решаю, что ненавижу эти серые глаза. Они ему не подходят, и они выбивают меня из колеи, как будто он прячется за ними. А может, так оно и есть. Он приблизился еще на шаг.
— Его забрал Тейлис. Он вытащил меня из постели после того, как увидел тебя этим утром, и заставил принести его тебе.
Я хмурю брови.
— Какого хрена?
При этих словах его губы кривятся.
— У тебя острый язык, ты знаешь?
— Да, и он будет сквернословить еще большее, если ты не начнешь говорить хоть что-то вразумительное, — выдавливаю я.
— Он сказал, что был неправ прошлой ночью, — говорит Принц, как будто это не туманное объяснение.
Я раздраженно поджимаю губы.
Принц втягивает воздух, затем потирает затылок.
— Он сказал, что мне следовало поцеловать тебя во время игры.
Что за хуйня, на самом деле, происходит?
Смех застревает у меня в горле.
— Ты шутишь, да? Он морщится.
— Боюсь, что нет.
— И почему Тейлис решает, кого тебе можно целовать, а кого нет? — спрашиваю я.
Он вздыхает и опирается рукой на столбик кровати рядом с моим изголовьем.
— Я так много не могу сказать, Зора. Может, на сегодня хватит того, что мне нужно поцеловать тебя?
— Нет, ни в коем случае.
Я протягиваю руку, чтобы сорвать с него маску, потому что, честно говоря, я устала от игр.
Он хватает меня за запястье, его губы изгибаются в злобной гримасе.
— Не надо.
— Я поступлю так, как мне, черт возьми, заблагорассудится, — высвобождаю запястье. — Почему я должна уважать тебя, если ты не уважаешь меня?
— Я действительно уважаю тебя. Я смеюсь.
— Забавно.
— Я уважаю, — настаивает он.
— Ты меня даже не знаешь. Я обхожу его, чтобы уйти.
Принц протягивает руку и обхватывает меня спереди за талию.
Каждый мускул в моем теле сжимается.
— Зора, — выдыхает он, его губы у моего уха.
Дрожь пробегает у меня по спине. Я пытаюсь что-то сказать, что угодно — может быть, даже ту же чертову речь, что я произнесла Тейлису, — но во рту пересыхает, а жар в животе поднимается, когда он притягивает меня к себе.
Черт.
Напряжение в моем теле достигает предела. Если оно перехлестнет через край, мне крышка. Я поцелую его. Нет, нечто большее.
Гораздо, гораздо больше.
— Я скоро тебе все расскажу, — обещает он, его строгое выражение лица сменяется чем-то задумчивым.
Его грудь прижимается к моей, а другая рука обвивается вокруг меня. Он крепко держит меня в своих объятиях, его пальцы впиваются в заднюю часть моего корсета.
Я проклинаю себя, когда встречаюсь с ним взглядом. Я все еще ненавижу его глаза, и я знаю, что они, должно быть, иллюзия.
Что, если все в нем фальшивое?
Мое внимание переключается на его маску, и мои пальцы снова тянутся к ней.
Принц прижимает их к своей щеке и держит, его ресницы на мгновение закрываются, прежде чем он смотрит на меня с таким вожделением, что я знаю, что у моей убежденности нет ни единого шанса.
— Я не буду целоваться с мужчиной в маске. Я знаю, что твои глаза — иллюзия, так что, по крайней мере, дай мне увидеть твое лицо, — говорю я и удивляюсь тому, насколько мягок мой голос.
Удивление скользит по его лицу.
— Ты можешь видеть сквозь мою иллюзию?
— Только твои глаза.
— Это все, что я скрывал, — признается он, и почему-то от этого становится только хуже.
Потому что это означает, что каждый подтянутый мускул, каждый дюйм его великолепно загорелой и татуированной груди, каждая ослепительно белая и очаровательная улыбка, которую он мне подарил, — все это он. Было легче отрицать свое влечение, когда я чувствовала, что он кто-то другой.
Мои пальцы ползут к краю его маски, его рука все еще сжимает их, но его хватка ослабевает.
— Это должно исчезнуть, — приказываю я.
Он притягивает меня ближе, мои ботинки соприкасаются с его ботинками. Он глубоко вдыхает, затем кивает.
Я осторожно снимаю с него маску, и в этот момент магия искрится. Мое сердце колотится, когда я понимаю, что его иллюзия была прикреплена к маске, и я успокаиваюсь, полностью снимая ее. Мои глаза расширяются. Мои губы приоткрываются
