Рожденный диким - Николай Эндрю
Но что-то мне подсказывает, что до этого не дойдет. Когда я толкаю то, что осталось от двери, она прижимается ко мне, и это приятное чувство.
— Они не сделали ничего плохого, Каллэн, — говорит Сестина своим сладким голосом. — Они привели меня туда, где ты был. Они оказали мне услугу.
Я хватаю ее за плечи, глядя ей в лицо.
— Если бы они что-то сделали, я бы их убил. И, черт возьми, я имею в виду то, что говорю.
Она кивает, уклоняясь от мысли об убийстве.
— Я останусь здесь на ночь?
— Да.
Я отпустил ее, повернувшись к двери. Её нужно будет починить, но на сегодня у меня есть дерево, которое я могу поставить на место, чтобы держать его закрытым.
— Где я буду спать? — я смотрю, как она бродит по комнате, оглядываясь по сторонам. — Мы сначала что-нибудь поедим?
Да что б меня.
Мой член реагирует на «спать» и «есть», и в сотый раз за сегодняшний день у меня в штанах становится больно. Она будет спать со мной. А что касается еды? У меня есть несколько идей, но не то, на что она намекает.
Забыв о двери, я поворачиваюсь и смотрю на нее, пока она ходит по комнате, наблюдая, как двигается ее задница под этими спортивными штанами, и задаваясь вопросом, как далеко мне нужно просунуть язык между двумя круглыми полушариями, чтобы она завизжала.
— Итак… — говорит она, поворачиваясь ко мне с улыбкой. Я смотрю, как ее язык скользит по зубам, по верхней губе. — Не смотри так, твой босс сказал тебе позаботиться обо мне.
Рычание вырывается из моего горла.
— Во-первых, Роарк не мой босс. Он лидер нашего разношерстного клана. Мы думаем, что он самый старший из нас. Никто точно не знает, сколько лет Варгру, даже сам Варгр, но мы почти уверены, что Роарк старше.
— Подожди, Варгр? Ему ведь не больше сорока пяти?
— Мы не стареем, как люди, детка. Но я сам себе босс. И я позабочусь о тебе, очень хорошо о тебе позабочусь, ты можешь в это поверить, маленькая девочка.
Она смеется, когда румянец окрашивает ее щеки. Я знаю, что она уловила более глубокий смысл моих слов.
— Он не твой босс, но ты делаешь то, что он говорит?
— Потому что теперь забота о тебе — моя миссия, — киваю я. — Для меня нет ничего дороже. Мысль о том, что я увижу тебя несчастной, или разочарованной, или пострадавшей, — единственное, что меня чертовски пугает в этом мире. Так что да, я позабочусь о тебе, детка.
На мгновение она смотрит, ее рот приоткрывается. Она вздрагивает, ее плечи чуть сгорбились, и я чувствую что-то в воздухе. Что-то, с чем я только однажды сталкивался. Это она, но более глубокая, землистая, солено-мускусная и…
— И… и? — говорит она, сжимая ноги вместе, пряча мой приз.
Я рычу, пересекая комнату, в голове гудит. Я хочу… нет, мне нужно прикоснуться к ней. Мне нужно взять ее, попробовать то, что только что вылилось у нее между ног и попало мне в ноздри.
— И что? — выдавливаю я.
Она взвизгивает, когда я обхватываю ее, а ее ноги обвивают мое тело. Она крепко прижимает к себе. Я не сопротивляюсь. Наши губы встречаются, мои острые зубы скрежещут о ее, когда я крепко целую ее, наслаждаясь мяуканьем, когда она изо всех сил пытается отстраниться.
— Но ты сказал…
Я прервал ее, прижавшись лицом к ее лицу, поворачивая нас вместе и усаживая ее на стол.
Она глотает воздух, когда я позволяю ей дышать, и слова вылетают в спешке.
— Ты сказал «во-первых», Роарк тебе не босс. Должно быть «во-вторах».
— Во-вторых, — говорю я, хватая подол ее укороченного топа и поднимая его, даже когда она пытается оттолкнуть мои руки. Я рычу, используя свою превосходящую силу, чтобы форсировать вопрос. Я чувствую, как ее сиськи касаются кончиков моих пальцев, и ждать больше не приходится. — Во-вторых, — снова говорю я, впиваясь пальцами в ткань ее топа, — я не помню, чтобы говорил что-то о сне.
С ревом силы я срываю с нее топ, успокоенный ее воплем удивления, когда рвутся волокна. Я вижу ее круглые сиськи, заполняющие ее лифчик, когда ее соски, твердые маленькие пики, взывают к моему рту.
— Что ты делаешь? Мне нравится эта кофта! — хнычет она, шевеля руками, чтобы прикрыться.
Я хватаю ее запястья, держа их по обе стороны, наслаждаясь этим моментом, тяжело дыша, пока слюна наполняет мой рот.
— Я беру то, что принадлежит мне.
— Ч-что ты имеешь в виду? — она спрашивает. Я медленно отталкиваю ее руки назад, пока она не ложится на стол. Как праздничное угощение.
Вместо того, чтобы ответить ей, я дразню сосок кончиком носа, оттягивая руки от ее запястий, чтобы расстегнуть ее лифчик. Я думаю о том, чтобы сорвать его с нее, но я пытаюсь замедлить себя. Я не могу быть внутри нее. Еще нет. Чтобы объявить ее своей парой, это должно произойти перед кланом. Не думаю, что она готова к этому.
— Не двигайся. Или, черт побери, я начну сначала, — говорю я, бросая ее лифчик на пол. Она прикусывает губу. Запах ее возбуждения становится сильнее. Это привлекает внимание моего члена. Я могу сказать по жесткости ее ног, она изо всех сил старается не двигаться. У дерева она извивалась и стонала для меня. Я знаю, что ей будет трудно этого не делать.
Схватив подол ее штанов и трусиков, я медленно стягиваю их, позволяя кончикам пальцев скользить по ее коже. Ее затвердевшие соски говорят мне, что Сестине это нравится так же, как и мне. Она тяжело дышит, поднимает их, переводя на них мой взгляд. Проведя руками вверх по ее телу, я играю с одной, наклоняясь и щелкая языком по другой, отмечая россыпь веснушек на ее молочно-белой коже. Она шипит сквозь зубы. Звук перекачивает кровь прямо к моему члену. Я не могу поддаться необходимости требовать ее. Еще нет. Я мучаю себя.
В процессе сосания, она прочищает горло.
— Я… я должна тебе кое-что сказать.
Я смотрю на нее, ее голубые глаза встречаются с моими. Я сказал ей не двигаться, но ничего не сказал о разговоре. Мне следует это исправить.
— Что? — спрашиваю я, возвращаясь к жгучим поцелуям в долине между ее сиськами, прежде чем пососать другую.
Ей нужно время, чтобы ответить. Мое эго сильно уязвлено мыслью, что я отвлек ее таким удовольствием, что она
