Держите фармацевта! или Лавка в захолустье (СИ) - Шаль Вероника
А еще… я ведь даже не знаю, как этот поселок называется. Какой сейчас год и день, тоже не знаю, — спохватилась я и едва не всплеснула руками. Так и выдать себя недолго.
Интересно, в этом мире есть еще попаданцы? Или я одна буду носить почетное звание попаданки в местной психушке? И я нервно хихикнула.
Руки, заледеневшие во время сна, оставались холодными. Я поднесла их ко рту и попыталась согреть дыханием, но тепла в нем оказалось не много.
Как согреться, идея у меня была, и я направилась в чулан. Взяла оттуда горсть корзинок ромашки и на остатках керосина приготовила отвар. Часть его налила в бутыль, а часть в треснутую чашку, которую обнаружила на кухонном столе.
Несколько глотков действительно помогли.
— Игнат, отвар ромашки будешь? — окликнула я топающего из сеней дядю и кивнула на запотевшую бутыль.
— Чего отвар? — сощурился он и, принюхиваясь, повернулся в мою сторону.
— Ромашки. Горячий, вкусный, — подула я в чашку. — Присоединяйся.
— Батюшка чаи травяные не жаловал, — пробухтел дядя себе под нос и скрылся в дальней части дома.
— Не хочешь, как хочешь, — дернула я плечом, сделала еще один глоток и зажмурилась от удовольствия. — Мне больше достанется.
Согревшись и взбодрившись, спустя десять минут я направилась к своей первой в этом мире пациентке.
Определенно Крошка меня узнала. Стоило мне окликнуть ее, повернула морду и дернула ушами. И принялась переминаться с ноги на ногу.
— Всю ночь спала, ни разу не замычала, не встала, — похвасталась успехами в лечении Матрена.
— А вы, наоборот, не спали? Нехорошо… — вздохнула я, промокая шкуру Крошки отваром из бутыли.
— А что мне сделается?
Ее удивление выглядело таким искренним, что я решила не ворчать. Лучше подберу я Матрене что-нибудь для улучшения сна, чтобы не стояла она ночами над своей кормилицей.
Проверила рогатую пациентку, и настроение мое улучшилось. Из мыслей исчез все витавший в них образ Жеки, а вместе с ним растворилась в прохладном поселковом воздухе и навеянная сном грусть.
— Возьми, парное, — протянула мне Матрена трехлитровую банку молока, когда я, потрепав напоследок Крошку по шее, направилась к выходу. — И завтра приходи.
Молоко было и в самом деле еще теплое. Банка согревала руки, легкий запах нагонял аппетит, а я шла и думала, как бы не споткнуться и не уронить. А то не переживу такую потерю.
Дома разлила треть по чашкам, остальные два литра поставила в своей комнате под кровать. Пройдет дня два или три, и у нас будет к ужину простокваша.
Молоко — это хорошо, но, где взять денег, идей у меня по-прежнему не было. А сколько будет стоить вступление в наследство Олимпия Ладиславовича, думать и вовсе не хотелось. И главное, где все эти бумаги оформлять?
Поговорить бы с грамотным человеком на эту тему…
Звякнула калитка, и во двор быстрым шагом вошла женщина в платке и с большой сумкой на плече. Она деловито опустила бумажку в почтовый ящик и повернулась, чтобы уйти.
— Извините, — окликнула я ее. — Не подскажете, кто в поселке получает газеты?
— Так Матвей Иванович же. — И она посмотрела в сторону окраины поселка. — «Вестник», «Наш уголок». А София Дмитриевна выписывает журнал «Здоровье».
— Много…
— Они у нас грамотные, учителя! — произнесла она с гордостью. — Моя дочка в этом году в классе Матвея Ивановича учится. По алгебре одни пятерки.
Она ушла, а я поняла, к кому мне идти спрашивать совета. Только бы все получилось без неприятных сюрпризов.
На манер Матрены я сразу прошла через калитку соседнего дома и постучала в дверь. Не дождавшись ответа, вошла, и в глаза мне бросилась газета, лежащая прямо на столе в гостиной.
«Ведуны», — было написано от руки чернилами на ее верхнем белом поле. «Название поселка», — догадалась я и принялась глазеть на передовицу, откуда с зернистой фотографии задумчиво смотрел мужчина средних лет.
Отпечатанный черным и на редкость противным жирным шрифтом заголовок гласил: «Его светлость герцог Иолайт V назначил награду в 10 000 золотых за помощь в поимке неизве…»
— Ты?
Надтреснутый голос заставил вздрогнуть, а прозвучавшая в нем неприкрытая угроза — попятиться. И только потом обернуться в сторону хозяина дома.
Им оказался высокий худой мужчина в гимнастерке и брюках защитного цвета. Его поза выдавала крайнюю степень напряжения. Казалось, даже его волосы в прическе полубокс наэлектризовались до предела.
— Извините, никто не открыл, и я вошла… — запинающимся голосом произнесла я. — Мне надо с вами поговорить.
Фу-х… Ну вот, не так и сложно начинать первой.
— Не буду я с тобой говорить! — Его щеки порозовели, а скулы заострились. — Чорт ты гадов!
— Почему? — пробормотала я, глядя на краснеющее лицо соседа и отступая к двери.
— Ты жулик, Блинцовке в ее делишках помогаешь. А ну пошла отсюда! — И он потянулся к ведру воды, стоящему на ступеньке печи.
Глава 13
Дожидаться холодного душа я не стала. Выскочила на веранду, из нее на улицу и по тропинке помчалась прочь со двора. И только скрывшись за сливовыми кустами, которые росли вдоль дороги, перевела дыхание.
Вот, называется, и познакомилась с соседом, и о помощи попросила. Такое чувство, словно я прокаженная и все шарахаются от меня…
Одно хорошо: узнала название поселка да местную прессу одним глазом увидела. Пока она ничем не отличается от привычной мне. Найти бы еще возможность полистать пару газет. Сразу станет понятнее, чем люди живут, что их волнует. И за чью голову назначили награду в 10 000 золотых.
Я вернулась во двор, и мой взгляд остановился на почтовом ящике, в котором через прорезь белело письмо. Просунула руку в искривленную щель — похоже, ключик Игнат потерял — и достала бумажный прямоугольник.
Адрес был не лишен оригинальности: «В земли Иолайта V, к самому приграничью, в поселок Ведуны. Вручить лично Игнату Гатальскому. Посылатель: Купава Гатальская».
Я подняла конверт повыше, но через плотную бумагу солнечные лучи не пробивались. И я в легкой растерянности остановила взгляд на красивом каллиграфическом почерке отправителя. Провела подушечками пальцев по ровным строчкам с идеально выверенными завитками и, вздохнув, направилась в дом.
Как бы ни глодало меня любопытство, вскрывать письмо я права не имею. Если Игнат захочет, то сам покажет, что написала ему моя мать. А нет так нет.
Интуиция подсказывала, что ничего хорошего там дядя не прочтет. Вряд ли его сестра стремится воссоединиться с братом и дочерью. Иначе почему она даже обратного адреса не оставила?
— Игнат, напомни мне, как у нас почта работает? — невзначай спросила я, вручая конверт.
— До вечера работает, суббота и воскресенье выходные. — Нахмурив брови, он забрал письмо и повертел его в руках. А потом и вовсе поднес к носу, шумно обнюхал и скривился.
Я кивнула и потянулась к невзрачной куртке, которую еще вчера прибрала к рукам. Но, чтобы точно без приключений сходить на почту, одной куртки мало. Слишком я отличаюсь от местных жительниц, даже отсутствие зеленого пальто не спасет положение. И непокрытая голова привлечет внимание, и прическа. Если выйду как есть, меня узнают в считанные секунды.
Избежать возможного скандала хотелось так сильно, что потянуло под ложечкой.
Должна же в этом доме быть и женская одежда. Например, моей бабушки. Сжимая в руках куртку, я направилась в зал. Открыла шкаф-купе и выудила из него пропахший нафталином коричневый пушистый платок. Не давая себе времени на размышления, повязала его на голову. Метнулась в сени и отыскала в углу среди груды пыльной и рваной обуви галоши размером чуть меньше лыж. Надела их и потопала по полу, приноравливаясь к непривычной обуви.
Маскировка такая себе, но лучше чем ничего.
Платок кололся и пах чужой немытой головой, и я пообещала себе сразу по возвращении устроить большую стирку. Выходить на дорогу из калитки я не решилась: шифроваться так шифроваться, — и пошла мимо пожарища.
