Ольга Гусейнова - Когда нет выбора (СИ)
Я встала, ощущая невероятную слабость, и попыталась открыть дверь, однако ее заклинило: стены деформировались и автоматика нарушилась. Дергала все сильнее, чувствуя, как паника захлестывает сознание. Все прежние чувства и страхи отошли на второй план перед ужасом сгореть заживо. Стены из мангуя начали сжиматься там, где их снаружи касалось пламя, если я останусь здесь — либо задохнусь, либо меня сплющит мангуй. Держась за стены, изо всех сил устремилась вниз, в подвал. Захлопнула вторую дверь за собой, слыша, как трещат ступени, по которым я всего мгновение назад спускалась. Прижав руки к груди, в ужасе отходила все дальше от стены, слушая, как за второй дверью и надо мной все оседает и сплющивается. Странно, что же они использовали, вызывая такой сильный пожар?! Ведь мангуй сам по себе не горит, что является его дополнительным преимуществом при строительстве. Но вот о таком эффекте сжатия я не знала и даже не слышала.
Когда вокруг все стихло, я смогла выдохнуть с облегчением. Злые слезы текли ручьями, а ноги подкосились окончательно. Я буквально осела на пол, обнимая колени руками и кладя на них подбородок. Какое-то время еще чувствовала присутствие чужаков наверху, потом они убрались, а вслед за ними прибыло множество других. Снова чужие эмоции затопили сознание, но мне усилием воли удалось защититься от них. Сейчас это неважно, но в память об отце я больше никогда не подниму щиты, и всегда буду смотреть на окружающих через призму их эмоций и чувств.
К сожалению, дать о себе знать не могла никому. Я была заблокирована в подвале и, как из него выбраться, даже не представляла. Так и сидела на полу, обхватив колени руками и раскачиваясь из стороны в сторону, не в силах думать, не в силах искать способ выжить и не в силах абстрагироваться от чужих эмоций и недавней смерти папы. Скукожившийся мангуй закупорил все отверстия, и лишь пара небольших рассеивающихся облачков дыма, которые преследовали меня с верхнего этажа, все еще плавали под потолком. Даже не поняла, как очутилась лежащей на полу с закрывающимися сонными глазами. Мой организм, исчерпав все ресурсы, предусмотрительно отключил сознание.
Проснулась резко, словно от толчка. Там, на поверхности, кто-то ходил. Судя по эмоциям — любопытство, восторг от собственной смелости — это дети. Все тело ныло от неудобной позы эмбриона — похоже, я пролежала так слишком долго. Встала и, кряхтя, размяла конечности. Неяркий автономный диод, реагирующий и включающийся на движение, тут же осветил окружающее пространство — подвал три на три метра. Вдоль стен — стеллажи, сейчас многие пустые: папа пристроил все экспонаты, которые здесь хранились. Еще несколько стеллажей завалены разными приборчиками: измерителями различных излучений, микроскопическими очистителями для археологических находок, сканерами, анализаторами грунта и еще множеством даже мне не известных предметов. Этот подвал был папиной территорией.
Взгляд зацепился за емкость с водой, и я чуть ли не ползком рванула к ней, так сильно хотелось пить. Из еды чуть позже в полевой сумке нашла плитку шоколада (отец был сладкоежкой, в отличие от меня) и коробку тасванского печенья. Пережитый стресс вызвал дикий голод, но я позволила себе съесть лишь пару печенюшек и одну дольку шоколадки. Пока я не придумала, как мне отсюда выбраться, еду надо растянуть на максимальное количество времени. Утолив самый острый голод, который мешал думать, и попив воды, принялась осматриваться более внимательно и прикидывать все варианты освобождения. Порадовалась, что у меня такая замечательная специальность, потому что уже мысленно рисовала проект этого подвала и искала в нем самые слабые места.
Тщательно обследовав помещение еще раз, к своему счастью нашла миниатюрного робота-копалку и самую обычную кирку. Папа притащил робота домой еще полгода назад: тот начал сбоить, когда он со студентами в 'поле' практику проводил. Как мне помнится, до него руки у папы так и не дошли, но, надеюсь, для задуманного сейчас хватит. Должно хватить!
Следующую пару дней я упорно долбила киркой каменное основание подвала, а потом запустила робот. С переменным успехом дело пошло. Вода у меня была, а вот еды нет — печенье и шоколадка закончились. Для такой тяжелой работы требуется много сил, а без еды они, увы, заканчиваются слишком быстро. Когда до поверхности земли осталось, по моим расчетам, метра два, робот все же сломался. Решив не тратить время на его ремонт, взяв сумочку, так своевременно врученную папой, я упитанным грудастым червяком полезла в тоннель. Киркой копала дальше, проталкивая почву вниз руками и всем телом.
Все время боялась, что так я завалю путь вниз и в то же время не успею прокопать дорогу наверх. Вот так, на грани душевного срыва от страха замкнутого пространства, стиснув зубы, упорно работая старой надежной киркой, пробивала себе путь наверх. Жить хотелось так, что я бы и зубами вгрызалась в грунт. Когда рука с киркой словно провалилась в пустое пространство, уже не думая ни о чем, заработала с утроенной силой. Словно мертвяк из могилы вытаскивала себя из земли. А потом долго лежала, не в силах насладиться богатством ароматов, витавших в воздухе, его насыщенностью и свежестью. Пришлось усилием воли выравнивать дыхание, а то бы точно грозила гипервентиляция легких. Вокруг царила ночь, но спутник Саэре Д-4 давал достаточно света, чтобы я могла осмотреться.
Зрелище оказалось ужасным. Нашего дома больше не существовало. Вместо родного, надежного, уютного дома — приземистая глыба скукоженного обугленного мангуя — могила моего отца, самого близкого и любимого существа. Попыталась вытереть с лица влажную землю, но, скорее всего, размазала еще сильнее. Подошла к этой обгоревшей мрачной куче и застыла перед ней. Пока находилась запертой в подвале, думать себе ни о чем другом, кроме спасения, не позволяла, а вот сейчас ощутила, как навалилась вся тяжесть утраты, осознание, что ничего как прежде не будет и теперь я совсем одна. А любимый отец в этой кошмарной могиле…
Упала на колени и, упершись в землю лбом, зарыдала. Отчаянно и безутешно оплакивая потери, осознавая, что совсем-совсем одна и ничего вернуть не в силах. Слишком многое бы могла перенести легко и не жалея ни о чем — вот, о Маркусе даже не думала и не вспоминала — а вот потерю отца… Ее пережить будет сложно. Только через час смогла немного прийти в себя. Потом нашла автоматическую поливалку травы, оказавшуюся в рабочем состоянии, включила ее и помылась. Выстирала одежду и тут же мокрую надела. Сейчас лето и температура высокая, через пару часов все высохнет, а здесь долго оставаться нельзя. Вдруг заметит кто…
