Звёзды с корицей и перцем (СИ) - Калинина Кира Владимировна

Кондитерия отнимала у неё всего пару часов в день. «Больше сладостей нам не нужно. Не раскупят, — говорила эра Варинг. — Это тебе не Сётстад». В то же время печенья и конфеты из прагмата привлекали посетителей. Требовался работник, который умел бы печь сдобу и между делом управляться с наследием дарителей.

Эльге повезло, что эра Варинг выбрала её. В округе хватало людей, способных совладать с простыми мелкими прагматами безо всяких аттестатов. Это умение передавалось из рук в руки задолго до того, как страль-науку начали изучать в училищах и академиях. А настоящей работы для страль-оператора с экспериментального курса в Биене просто не было. К Вратам брали только после академии.

Три года, о которых говорил профессор Кизен, прошли. Но пассивные Врата Биена нельзя было открыть со Смайи — только со Сторры, а там не торопились, ждали идеального резонанса. Так объяснял промедление главный техник Больших Врат Биена. Сам он мог лишь следить за состоянием страль-структуры и обещать снова и снова: всё хорошо, ещё пара месяцев, и связь восстановится.

— Ты же так хотела в академию! — сокрушалась мама. — Ночей не спала над учебниками, надрывалась на этих ваших страль-практиках. И всё ради чего? Горбатиться у печи большого ума не надо…

— Я поеду в академию, — напряжённо-ровным тоном отвечала Эльга. — На следующий год.

— На какие деньги?! Второй раз бесплатного направления тебе никто не даст!

— Я заработаю… Я должна быть здесь, когда Рик вернётся.

— Да твой Рик уже думать про тебя забыл! Чтобы молодой парень столько времени на девчонок не смотрел?.. Он, небось, женился уже!

Эльга сжимала губы, загоняя слёзы вглубь, и когда отпускало, говорила внешне спокойно:

— Всё может быть, мама. Но я обещала, и я буду ждать. Потому что если он придёт, а меня нет…

— Мы ему скажем, где ты, — мамин голос из сердитого, как по волшебству, становился жизнерадостным.

— Конечно, скажем! — кричала младшая сестрёнка Леонора. — Ура! У Лели есть жених!

Мама грозно шикала на неё, и Эльга отворачивалась, чувствуя горький ком в горле.

В тот день, когда закрылись Врата, она прибежала домой, одновременно расстроенная и счастливая, и вывалила на головы домашним всё, что было у неё на душе: что она встретила свою судьбу, что он сторрианин и вернётся за ней, как только Врата заработают вновь.

— Сторрианин?! — кричал её обычно уравновешенный отец. — Пусть только сунется! С лестницы спущу!

Правда, выяснив, что между дочерью и чужаком не случилось ничего непоправимого, он немного успокоился, а на другой день пробовал мириться и уговаривал по-хорошему:

— Ты же понимаешь, стор тебе не пара. Да и молода ты ещё, тебе учиться надо.

— Врата откроются через два года. Или даже через три. Как раз выучусь, — возражала она.

Не зная ещё, что на самом деле ожидание продлится четыре года и два месяца.

Связка активных врат Сторры и пассивных Смайи была рассчитана на движение преимущественно в одну сторону. Для перехода со Смайи на Сторру, «поперёк течения», требовалось втрое больше энергии — и вчетверо больше денег на билет. Поэтому Эльга писала письма. Отправка одного письма обходилась как раз в её месячный заработок у эры Варинг.

В первый год после открытия Врат Эльга послала в Гристад четыре письма, но ответа не получила.

А однажды поняла, что как-то привыкла вставать ни свет ни заря, возиться с тестом в кухонной духоте, копить деньги, надеяться и ждать. Не самая плохая жизнь...

Минна съела ещё одну сайку и встала к столу. Движения у неё были слегка заторможенными. А булочки выходили не такими красивыми, как у Эльги, даже когда она хорошо высыпалась. Но вдвоём они справились быстрее.

Противни с сайками были ненадолго отставлены в сторону. Подоспела порция кренделей, и их место в печи заняли плюшки, как раз настоявшиеся.

Скоро Минна разложит свежую выпечку на витринах, переоденется и выставит на прилавок букетик левкоев. В это время Курт будет с громким лязгом поднимать ставни, отпирать двери, натягивать полотняные пологи над окнами, не торопясь протирать стёкла, выносить наружу кадки с цветами, писать на доске у входа названия и цены — и всё это с видом, исполненным важности. Минна станет встречать утренних покупателей, щебетать о погоде и заворачивать им горячие ещё сайки. Потом она пойдёт вздремнуть и за прилавок придётся встать Курту. Эльга в это время обычно занималась Кондитерией — чтобы к обеду, когда закончатся занятия в школах, были готовы пирожные и конфеты. Позже Минна снова выйдет в зал, Курт поможет Эльге с булочками на вечер, и ещё до закрытия она отправится домой. А назавтра всё пойдёт по кругу…

— Как закончишь со сладостями, загляни к бабушке, — сказала Минна, перекладывая румяные крендели с кардамоном в низкую широкую корзину, застланную полотном. — Она хочет с тобой поговорить.

Комната эры Варинг походила на склеп. Сумрачно и затхло — и неподвижное тело на высоком ложе. Больная казалась бесцветной куклой в траурных декорациях, выставленных к финалу трагической пьесы. В её волосах не осталось тёмных прядей, сорочка пенилась у горла белоснежной кружевной оборкой; белым было пухлое одеяло. Глаза на бледном, как опара, лице вылиняли и покраснели.

— Открой шторы, — попросила она звучным, совсем не старческим голосом.

В узкое, но высокое окно хлынул поток света, и комната сразу ожила. Побелка на стенах засияла, простенькие вышитые пейзажи заиграли красками, старинная мебель с резьбой явила всю красоту благородного дуба.

Эльга помогла эре Варинг сесть и принять пилюли, невольно вспоминая старые фотографии в альбоме с малиновой плюшевой обложкой, в который ей пару раз довелось заглянуть. На них эра Варинг была темноглазой, кудрявой и весёлой.

— Бери стул, садись поближе, — велела она. — Моё время подходит… Не спорь! И не жалей меня. Я жила, как хотела, жила долго… Надеюсь, у Курта с Минной хватит ума не угробить мою булочную. Ты бы справилась лучше. У тебя есть талант, мозги и характер. Но ты не хочешь быть кондитером. Ты хочешь другого.

— Жизнь не всегда даёт нам то, что хочется, — сказала Эльга.

Два года назад она не отличала аптечный корень от куркумы и умела завести лишь самое простое тесто. Эра Варинг сама учила её, расспрашивала о жизни, и между ними установилось что-то вроде дружбы. Если бы эра Варинг предложила ей булочную, она бы, пожалуй... согласилась. Но эра Варинг не предложит. Кровь не водица.

Больная вздохнула:

— Ты слишком молода для горькой мудрости. Тебе надо идти вперёд, делать, что душа просит.

На такие разговоры Эльга привыкла улыбаться и пожимать плечами.

— У меня есть кое-что для тебя. — Эра Варинг шевельнула тяжёлой морщинистой рукой. — В комоде, в верхнем ящике, под салфеткой… возьми стамеску. Нашла? Теперь отодвинь фикус.

В углу, между окном и комодом, стояла деревянная кадка со старым, сильно изросшим деревом. Эльга оттащила её в сторону, стараясь не поцарапать крашеный пол. Стало видно, что доски в этом месте составные. Следуя указаниям эры Варинг, Эльга поддела стамеской ту, что ближе к окну, и один за другим вынула четыре параллельных отрезка длиной в руку. В дыре под ними обнаружился ящик с ручкой.

— Он тяжелее, чем кажется, — предупредила эра Варинг.

Эльге пришлось напрячь все силы, чтобы выволочь находку наверх. С виду ящик был, как громоздкий старинный патефон: корпус из лакированного дерева, без единой потёртости или царапины, на углах кожаные накладки, сбоку металлическая рукоять для завода.

Но Эльга поклялась бы жизнью, что это прагмат.

Известно, что нельзя почувствовать вибрации непроявленной страль-структуры; прагма раскрывает себя только в когеренции с оператором. И всё же Эльге казалось, что «патефон» ждёт её руки, как истосковавшийся по ласке кот. От желания заглянуть под крышку зудели кончики пальцев.

— Попробуй, — предложила эра Варинг. — Только ручку не крути.