Кафетерий для спецназа - Яна Тарьянова
— Если бы вы сдавали квартиру чуть-чуть дешевле, мы со Снежкой смогли бы снимать ее на двоих. Это было бы очень удобно — мы рядом, всегда поможем, если возникнет какая-то проблема в кафетерии.
Ханна немного покапризничала — исключительно для виду, идти поперек воли Анджея она не собиралась — и согласилась сдать квартиру по средней цене на районе.
— Я позвоню в агентство, они приедут, привезут бланки, подпишем договор.
— Спасибо, — просиял Ёжи.
— Пока не за что.
— Тетя Ханна, надо пруд дорисовать, пока светло, — Йонаш дернул ее за юбку. — А тетя Снежка мне еще один натюрморт нарисует, и я завтра всё сдам.
— Конечно-конечно, — пообещала Ханна и подумала, что унесет пейзаж хотя бы во двор — под взглядом Шольта ничего путного изобразить не получалось.
Глава 11. Лиса и виноград
Отступление было тактической ошибкой. Следом за ней во двор потащился весь клуб рисовальщиков. Шольт шел рядом со Снежкой, которая бурно жестикулировала, показывала на виноград, оплетавший стену дома до крыши, и взахлеб объясняла:
— Вот это окно, видите? Кухня! Я открыла окно на кухне, протянула руку и сорвала одну гроздь. Вкуснейший! Белый! Без косточек! Но я не могу дотянуться до тех, которые под крышей. А они такие спелые! С оранжевыми боками!
«Басня «Лиса и виноград» в новом прочтении», — глядя на сияющие голубые глаза и розовые щеки, подумала Ханна.
Шольт посмотрел на Снежку — свысока и снисходительно. Уточнил:
— Надо забраться на крышу и нарвать винограда? И ты нарисуешь второй натюрморт?
— Я и так нарисую, — обиделась Снежка. — Это не торговля. Просто виноград очень хороший, жалко, что пропадает.
— Пап, — подал голос Йонаш, — а ты сможешь на крышу залезть?
— Без проблем. Кошку за трубу зацепить и вперед.
— Нарвешь?
— Я на смене, в резерве.
— Освободишься и нарвешь?
— А вы хозяйку спросили? — мазнул взглядом по Ханне Шольт.
— Можно?
Снежка с Йонашем посмотрели на нее одновременно. Ханна пожала плечами, пробормотала: «Делайте, что хотите» и ушла в квартиру.
Ей захотелось временной передышки, короткого одиночества. Слишком много людей и оборотней толклось рядом каждый день. И, хуже соринки в глазу, раздражал Шольт. Мелькнула мысль — позвонить родителям, пожаловаться. Ханна обдумала эту мысль и отложила телефон. Она вдруг поняла, как жалобы будут выглядеть со стороны. Оскорбленная Снежка сияет глазами и щеками, щебечет, ловко управляется с двумя альфами, один из которых перевозит ей вещи с квартиры на квартиру, а второй доверяет ребенка и собирается резать вкуснейший виноград с оранжевыми боками. А она, Ханна, дуется, как будто ее обделили вниманием. Не оскорбили, не посулили бутылку медовухи за пейзаж и не предложили никаких услуг.
«Фу такой быть!»
Она задернула шторы и отлежалась в спальне, накрыв лицо свернутым полотенцем, чтобы добиться полной темноты перед глазами.
«Это сенсорные и моральные перегрузки, — думала она. — Я издергана, недавно пережила измену мужа и развод, затеяла новое дело, запомнила почти сотню новых лиц. Мне трудно. Я ищу повод, чтобы сорвать раздражение. Шольт физически привлекателен, это плохо. Плохо для убеждения себя в том, что лучше не смотреть в его сторону. Однако у него скверный характер и непонятное семейное положение. Может быть, завтра в кафетерий войдет вернувшаяся из отпуска или командировки волчица, обнимет Йонаша и поцелует Шольта в щеку. Это сразу подействует как холодный душ. Мне всегда претило лезть в чужую семью. Шольт исчезнет из моих мыслей, после того, как я увижу его супругу».
Успокоив себя подобием медитации, Ханна спустилась во двор с двумя банками газировки. Одна себе, другая — Йонашу.
— В холодильнике только две, — объяснила она. — Если хотите, можно сходить в магазин и что-то купить.
Ёжи оживился, Снежка задумалась, Шольт пожал плечами.
— Пап, сходить тебе за минералкой?
— Не надо, занимайся рисунками.
— Давайте я сделаю чаю, — предложила Снежка. — У меня чудесный черный чай с фруктами. Ни у кого нет аллергии на вишню и цитрус?
Шольт с Йонашем дружно замотали головами. Снежка удалилась. Ханна распечатала банку газировки и приступила к завершению пейзажа, повторяя себе, что выдающиеся художественные способности для переэкзаменовки в начальной школе не нужны. Зеленая краска не хотела перекрывать синюю. Пруд получился глубоким и неблагоустроенным — без лебедей, с падающими в воду деревьями и кустами.
Снежка принесла поднос с чашками и какой-то выпечкой, когда Ханна сражалась с облаками.
— Кусочек стола мне освободите, пожалуйста! Перегрузила, боюсь, чашки сползут и упадут.
— Давай я заберу, — Шольт протянул руку к подносу.
— Осторожно, горячее!
Шольт посмотрел на чашку, свою руку в перчатке, и со знакомой снисходительностью объяснил:
— Это кевлар. Экипировка огнеупорная.
— А зачем? — Снежка проследила за чашкой. — Вы же не пожарный.
— Да хотя бы по тросу спускаться, чтоб ладони не обжигало.
— А-а-а…
Ханна невольно прилипла взглядом к перчатке. Серая — двух оттенков: накладки темнее, соединительная ткань светлее. Рука выглядела неуклюжей, как будто Шольту выдали карикатурное подобие детских варежек. Может быть, по тросу и удобно спускаться, но мелочь из бумажника уже не достанешь. Интересно, каков кевлар на ощупь?
Ханна так и не поняла — задала она вопрос вслух или Шольт догадался? — но ответ пришел сразу. Свободная рука поднялась и коснулась ее щеки. Перчатка была шероховатой, чувствительно проехалась по коже, и Ханна невольно передернулась — от впечатления, что к ней прикоснулся оживший манекен.
Уже допив газировку и закончив пейзаж, она сообразила, что надо было возмутиться — хотя бы для приличия. Волк-альфа, без повода касающийся лица висицы… это можно счесть заигрыванием, предложением секса без обязательств. Вкладывал ли Шольт такой смысл? Вряд ли. Скорее всего, проявил свойственную ему бесцеремонность. Глупо теперь разоряться в пустой след. Ханна потрясла головой, отгоняя ненужные мысли, отдала Йонашу рисунок и ушла к себе.
«Прохладный душ, снотворное, и длительный отдых. Благо, отключение электроэнергии этому способствует».
Перед сном она вспомнила, что у нее осталась десять капсул рецептурного успокоительного, которое ей отдала знакомая по бывшей работе. Ханна перестала его пить после того, как одолела две трети упаковки. Успокоительное снижало реакцию — в противопоказаниях рекомендовали воздержаться от управления автомобилем — и приглушало связь с четвероногой половинкой. Ханна ни разу не обращалась после развода и не слышала голос своей висицы.
