Полжизни для тебя (СИ) - Король Анастасия Сергеевна "Ева Король"

Кроме двух сердец, что сами того не понимая влюблялись друг в друга, никого не было.

__________________________________

Песня группы “The Rasmus”

Глава 3

Отрицание

Устало Кира посмотрела на календарь, прикрепленный магнитами к холодильнику, и откусила бутерброд с сыром.

Двадцать второе апреля. Понедельник.

Девушка прошла в ванную и сняла одежду. Она хотела смыть больничный аромат, который, казалось, впитался в кожу. Ее худое, почти костлявое тело, показалось в отражении, и девушка прикусила губу. Даже она уже не могла отрицать, что сильно похудела за последние недели. И если до диагноза она радовалась уменьшающейся цифре на весах, то теперь это пугало.

Кира кашлянула и надавила на тюбик мази, что дала ей Лиза. Она замерла у зеркала в ванной. Пальцы с мазью потянулась к татуировке. Маленькая буква горела чернотой и воспоминаниями. Улыбка окрасила губы Киры.

“А”

Всего одна буква стала дня ее оберегом, ее маленьким островком еще не зараженным страхом.

Кира была влюблена в саму идею любви. Узнав, что ей жить осталось совсем немного, она готова была придумать и поверить в чувства, о которых мечтала, которые ждала и откладывала на потом.

И тут поцелуй Ари.

Кира сама не знала, почему решила написать первую букву его имени на себе. То ли это было действие алкоголя, то ли она хотела почувствовать себя героиней романа, где герои сходят с ума от любви и делают такие сумасшедшие вещи.

Она не жалела. Нет.

Ее диагноз подтвердился и скорее всего это будет единственное теплое воспоминание, связанное с парнем.

Кира грустно вздохнула и натянула приготовленную одежду.

С утра все полетело со склона вниз, все крутилось, сбивалось и превращалось в лавину, что сносила семью Киры в глубокую бездну.

Повторное исследование, чтобы откинуть возможность ошибки, два альтернативных врача, два схожих мнения, две пары грустных и сочувствующих глаз.

Кире казалось, что её пытаются убедить в том, что она больна, но она ведь была почти здорова…

Почти…

Почему-то боль в груди, на которую она еще неделю назад не обращала внимания, становилась все отчетливей. Кира не могла понять эту закономерность. То ли она стала акцентировать на ней внимание, то ли стала бояться её, ведь боль говорила, что с её организмом что-то не так.

Доктора все твердили, что при таком количестве метастаз операция опасна, да и бесполезна. Единственное, что они предлагали: начать химиотерапию, чтобы уменьшить опухоли.

Как Кира поняла, у неё было два варианта развития событий: или она борется и проживает максимум шесть месяцев, но эта жизнь будет полна больниц, рвоты, болей… Это будет не та жизнь, что была до болезни.

Или она откажется от лечения и проживет максимум пару месяцев. Но состояние может в любой момент ухудшиться.

Девушке все казалось, что это происходит не с ней. Каким-то отрешенным сознанием она все надеялась, что все это – лишь страшный сон, что это какая-то ошибка.

Она очень хотела отказаться от лечения, но мама… Надежда её в глазах, когда доктор сказал, что при благоприятном исходе лечения, может быть, Кира проживет дольше, заставила Киру согласиться на все, лишь бы мама воспрянула духом.

Как было бы хорошо, не знай никто об её болезни. Самое худшее во всем этом – слезы родителей.

Сидя на стуле в кабинетах врачей она слушала их неутешительные прогнозы, но внутри нее все было застывшее, заледеневшее.

Да и как можно поверить докторам, если тебе всего семнадцать, вся жизнь впереди, ты дышишь, ходишь, разговариваешь. Кира все не могла отделаться от мысли, что ее заставляют поверить, что она больна. Словно доктора специально хотят, чтобы она в это поверила.

Кира словно смотрела неинтересный фильм со своим участием, но когда поворачивалась на лица родителей, дыхание перехватывало.

Девушка никогда не думала, что чужие ужас, боль могут принести столько страдания. Она словно понимала, что с ней происходит через призму восприятия родителей.

И их слезы, полные горя глаза были худшим, что когда-либо случалось с Кирой. Как бы девушка хотела, чтобы они не знали ни о чем.

Телефон навязчиво затрезвонил. Кира устало перевернула его, и все внутри упало в пятки. Звонил незнакомый номер.

Сердце забилось в ребра как зверь в клетке.

Шестым чувством она знала, что это звонит Ари.

Девушка поспешила в свою комнату. Мама, что взяла выходные на работе, оторвалась от телефона и, подняв бровь, проследила за дочерью. Захлопнув дверь, Кира прильнула спиной к прохладному дереву.

– Ало, – хрипотца выдала ее волнение.

– Привет. Ты узнала меня? – послышался такой долгожданный голос.

– Артур, – выдохнула она и невольно заулыбалась.

– Хочешь со мной сегодня сходить в кино?

– А на какой фильм? – на самом деле Кире было все равно. Она была счастлива тому, что Ари, наконец, позвонил. Он приглашал ее на свидание? В самом деле?

– Честно говоря, я даже не смотрел, что сейчас идет в кино. Можно просто погулять.

Кира закивала и, опомнившись, что Артур не видит ее, почти прокричала в трубку:

– Можно в кино и потом погулять… – девушка осеклась и посмотрела на открывшуюся дверь, в которой появилась мама. Она округлила глаза и указала на время. Кира нахмурилась. Вся радость слетела с нее, оставив голую и такую привычную грустную отрешенность. – Прости… Я совершенно забыла… Я сегодня не смогу. Может завтра?

По ту сторону послышалась некая заминка. Кира занервничала и, подойдя к окну, нервно потеребила край тюли.

– Хорошо. Тогда до завтра. – Кира даже услышала, как он улыбнулся, и улыбнулась в ответ.

– До завтра.

Ари отключился, а Кира еще долго смотрела на полоску моря в окне. Солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая все золотым светом. Девушка повернулась на мольберт, что начала еще прошлым летом. Картина, что была живым памятником ее мечте посвятить жизнь рисованию.

Взгляд переместился на учебники и тесты подготовки к ЕГЭ на столе. Когда-то экзамены были для нее главной проблемой.

Кире так хотелось сбежать и пойти с Ари куда угодно, но она не могла. Она обещала маме, что встретит родственников.

Девушка услышала звонок в дверь и выглянула в коридор.

В квартиру ввалилась родня: сестра мамы – тетя Роза, ее младший сын – Леня и бабушка Киры.

Расцеловав маму в обе щеки, они встретились с хмурым взглядом Киры и сразу как-то поникли, замялись, замолчали и опустили глаза в пол. Они избегали смотреть на нее.

Этот взгляд…, словно она уже лежала в гробу, начинал раздражать.

Одна лишь бабушка, скинув чудаковатый малиновый берет с помпоном и пончо, крепко обняла Киру.

Она улыбнулась желтыми кривыми зубами и подмигнула внучке.

Мама проводила всех в гостиную.

Леня сразу подхватил один из еще теплых кусков пирога, что приготовила мама, и сдул пар с горячей середины. Обжигая язык и десны, он откусил большой кусок и задышал как собачка, пытаясь остудить его. Кира невольно улыбнулась, смотря за пятилетним Леней.

Горячий чай и пироги разрядили обстановку.

– Слушайте, может и в этот раз все обойдется? Помнишь, – повернулась тетя к маме, – когда ей было четыре, ведь тоже говорили, что она долго не проживет, но все ведь обошлось? Доктора утверждали, что что-то не так с легкими… Вот ведь странно.

Рука мамы дернулась. Чашка звонко стукнулась о блюдце. Она бросила быстрый взгляд на Киру.

В их доме было негласное правило: не говорить о том случае. И это было связанно скорее не с Кирой, а бабушкой, ведь после смерти дедушки она помешалась.

Кира вздохнула, толком не прислушиваясь к разговорам родни, и потянулась за вторым куском пирога. Она обожала мамин пирог с капустой и яйцом.

– Тогда она была маленькой. И доктора подтвердили, что ошиблись, барахлила техника или что-то типа того. Теперь же все иначе…

– Надо ехать в Москву!