Проблеск Света (СИ) - Андрижески Дж. С.

Нет необходимости разбираться с этим сегодня ночью — то есть, прямо сейчас, в этот самый момент.

Большинство людей первым делом связывались с ним через гарнитуру.

Некоторые заглядывали к нему в каюту или вызывали через настенный монитор, но такое случалось редко. Балидор заметил, что когда он делил с кем-то постель, это случалось намного реже, так что вероятность, что это случится с ним или Ярли в следующие несколько дней, чрезвычайно мала.

Подумав об этом сейчас, Балидор набрал последовательность цифр и прекси-символов в своём сознании и тем самым запросил, чтобы все сообщения, посланные в его каюту и адресованные ему, пересылались на его гарнитуру.

Теперь же, шагая по коридору примерно в направлении ближайшей столовой, Балидор сообразил кое-что ещё.

Как только мысль пришла в голову, он набрал другой идентификационный код. Он и не осознавал, насколько позднее сейчас время, пока другой видящий не ответил.

— Брат? — сонно произнёс голос. — Что-то случилось?

Балидор вздрогнул, посмотрев на время.

— Gaos. Нет. И прости, брат, — сказал он. — Я искренне сожалею. Ничего не случилось. Я надеялся попросить… — он поколебался, затем пожал одним плечом в манере видящих. — …об услуге. Это личная услуга, так что ты никоим образом не обязан…

— Конечно, брат, — заверил его другой. — Конечно. Что угодно. Что тебе нужно?

Видящий на другом конце линии явно до сих пор силился проснуться.

Учитывая то, по сколько часов в сутки он и его команда работали на протяжении последнего года, особенно после фиаско в Дубае, это едва ли удивляло.

Очередной укол чувства вины пронзил свет Балидора.

Gaos. Этой ночью он прямо вестник рождественского счастья.

Просто распространяет радость всюду, куда ни пойдёт.

— Вик, — сказал Балидор, выдохнув. — У тебя в каюте всё ещё есть свободная койка?

Последовала пауза.

Балидор буквально видел, как другой видящий моргает и пытается осмыслить его просьбу сквозь пелену сонливости.

— Да, — сказал Викрам неожиданно решительным тоном. — Ты помнишь, где я?

— Да.

— Дверь будет открыта, брат, — произнёс Викрам. — Оставайся столько, сколько захочешь.

Балидор облегчённо выдохнул.

— Спасибо, брат.

— Торек дал бы тебе отдельную комнату, знаешь, — добавил Викрам. — Даже в такой поздний час. Полагаю, брат Торек придерживается вампирского режима, если верить Мечу, — помедлив в ответ на молчание Балидора, он спешно продолжил: — Не то чтобы я не рад компании… Я рад. Мне одиноко одному в комнате.

Балидор едва не усмехнулся.

Он знал, что эти слова — чистое проявление доброты.

Викрам целыми днями торчал в лабораториях техников на корабле.

Учитывая, что эти лаборатории от стены до стены забиты потными видящими и людьми, а также машинами и дурно пахнущими органическими блоками в баках с ряской (и учитывая, что Балидор знал о самом Викраме, об его любви к тишине, медитациям и долгим прогулкам на природе), мысль о том, что он не ценит время уединения, была абсурдной.

— Ты добросердечная душа, Вик, — сказал Балидор, произнося эти слова от всего сердца, чуть ли не с рвением после того дня и ночи, которые ему пришлось сегодня пережить. — Я обещаю не слишком долго вторгаться в твоё пространство. Признаюсь, я слишком устал, чтобы разбираться с этим вопросом официально, как минимум, сегодня ночью. Мне надо поспать. Я поговорю с братом Тореком утром.

Он буквально видел, как Викрам кивает, думая над этим.

— Значит, всё точно кончено? — осторожно поинтересовался другой.

Балидор уже изменил направление в коридоре, шагая в сторону той жилой зоны, где находилась каюта индийского видящего.

Подумав над вопросом своего друга, Балидор вспомнил выражение на лице Ярли прямо перед тем, как он отвернулся. Он вспомнил, как ощущался её свет, когда он шёл к двери, когда он готовился уйти навсегда, покинуть каюту, которую они делили с тех пор, как впервые взошли на борт авианосца.

— Совершенно точно кончено, я бы сказал, — выдохнул он. — Без вопросов.

— Мне жаль, брат, — сказал Викрам с нескрываемым сочувствием.

От видящего исходило тепло, осязаемо согревающее сердце Балидора.

Он ответил на это своим световым теплом.

— Спасибо тебе, брат, — сказал он. — Мне тоже жаль.

Однако сказав это, Балидор слегка нахмурился, задаваясь вопросом, правда ли это.

Даже сейчас преимущественной эмоцией в его aleimi было облегчение.

Из-за этого он испытывал угрызения совести, но облегчение никуда не девалось.

Глава 5

Зеркало, зеркальце

Она смеётся, пиная волны.

Он так редко видит её такой счастливой, что это просто подарок — видеть её такой сейчас.

Это противоречит тому, зачем он здесь.

Именно менее счастливые воспоминания нужны ему для выполнения своей работы. Именно в травме кроется его цель. Это заставляет его снова и снова отрывать её от счастливых мыслей, чтобы он мог заминировать эту травму своим светом разведчика.

Это единственный известный ему способ помочь ей залечить трещины в её aleimi, сломанные части её разума и света.

Однако на несколько мгновений он позволяет ей это.

Он позволяет себе это.

Он наблюдает за ней, улыбаясь в своём свете. Он видит, как в её сердце вспыхивает фиолетово-белое сияние, когда она смеётся, создаёт ауру вокруг её маленькой смуглой фигурки. Теперь в её сердце есть тени, вещи, которые приходят и уходят, но до той сломанной, чёрной структуры, оставленной Менлимом и Дренгами, ещё далеко.

Он не может отрицать, что ему нравится видеть, как она запрокидывает голову и смеётся.

Он не может отрицать, что ему нравится чувствовать её свет, чувствовать её сердце, чувствовать её любовь к друзьям. В её сознании живёт почти свобода. У неё есть способность отстраняться от тьмы, которая пытается поглотить её; эта способность позволяет ей забыть всё плохое, что вернётся, как только она останется одна — по крайней мере, на короткое время.

Она отпускает всё это в солёных волнах и жёлтом солнце.

Она отпускает всё это и притворяется, что она такая же, как её друзья.

Она притворяется, что они — её настоящая семья.

Она и Элли выглядят такими юными, а Джон…

Джона почти не узнать.

Все трое такие другие, понимает Балидор, переводя взгляд между ними. Сама структура лица Элли изменилась, словно поменялось даже расположение костей, составляющих её череп. Он смутно припоминает, как это происходило после её брака с Ревиком. Он помнит, как быстро она превратилась из человека в видящую: скулы, подбородок, рост, движения тела, рот, глаза.

Каким бы быстрым это ни казалось в то время, тогда это происходило постепенно. И когда сейчас Балидор так явственно видит версию «до», это вызывает шок в его сердце.

Они так юны.

Кассандра так юна.

Он всё равно видит печаль в её свете, даже когда она окатывает брызгами Джона, уворачиваясь от него, пока они бегут, как долговязые жеребята по волнам Бейкер-Бич. Она запрокидывает голову назад и снова смеётся, но печаль остаётся.

Он не может не видеть синяк на её лице.

К сожалению, он даже не может сказать точно, что синяк оставил Джек, человек-наркоман, с которым она встречается в этой части временной шкалы, или же синяк достался от её отца, который по-прежнему бьёт её, когда она приходит домой дольше, чем на несколько дней.

Элли запихивает горсть песка в купальник Касс, и Касс визжит, толкая её так, что Элисон приземляется на спину в воду.

Обе тут же хохочут.

Балидор наблюдает, как они играют в волнах.

Это почти как молитва.

Это почти передышка.

Он знает, что скоро они отправятся в другое, более тёмное место.

Он уже чувствует это на краях её света, как короткую вспышку послеполуденного солнца на лице прямо перед тем, как всё примет более тёмный оборот.