Жрец богини Лу. Дилогия (СИ) - Якубович Александр

— И чтобы больше не совался, понял? — Просипел деревенский.

Смотрел он на меня без особой злобы или гордости за содеянное, глядя открыто и прямо. Мне вообще показалось, что к моему избиению он тоже относился как к работе, а не как к акту мести. Мол, я отжал у него работу, и он меня за это проучил, чтобы неповадно было.

Я в ответ молча кивнул, показывая, что урок усвоил.

Когда трое скрылись за углом, я встал и начал ощупывать себя.

На удивление, все кости были целы, хотя тело ломило нещадно. Били меня, конечно, профессионально, нечего сказать. Без серьезного травматизма, но унизительно и очень болезненно. Впрочем, это можно было понять. Если бы любая деревенская драка заканчивалась рассечениями, переломами или отбитыми органами, крестьяне бы уже давно вымерли как таковые. А так бока мне помяли, монеты отжали, урок преподали. И жаловаться при этом мне особо не на что — поди, докажи, что у меня были при себе деньги, причем настолько незначительные. Ну, хотя бы поел, и то ладно.

Кое-как доковыляв до постоялого двора, я сразу же отправился к бочке — помыться самому и простирнуть пыльные вещи. За этим неприглядным занятием меня и застала Лу.

— Чего? — Хмуро спросил я не глядя на богиню.

— Да так, смотрю, — просто ответила она.

— И что видишь?

— Что ты точно не воин.

— Я уже говорил, что я счетовод, а не боец.

— О да, это я заметила, — в голосе Лу проскользнули ядовитые нотки, — от целых трех крестьян не смог отбиться.

Я промолчал. В чем-то богиня была права, но и я не подписывался на такую жизнь. Меня вообще здесь быть не должно. Чуть более резко, чем следовало, я прошел мимо Лу и отправился на сеновал, даже не занося в ее комнату рюкзак со своими вещами, который прихватил по дороге к бочке.

Последующие дни оказались еще более безнадежными. Деньги таяли, буквально уходили сквозь пальцы, и я уже всерьез вознамерился идти на днях на рыночную площадь для того, чтобы продать что-нибудь еще из своих вещей. Последней каплей для моего самообладания стали порвавшиеся наживую между ног брюки. Поленился подтянуть штанины в коленях, и вот результат: когда наклонялся за ведром, многострадальная ткань просто лопнула.

В сердцах отпихнул ведро ногой, я опустился на землю, вытянул ноги и уперся затылком в стену трактира, разглядывая носки пыльных ботинок.

Нервы звенели, бой сердца гремел в ушах потоками крови и я чувствовал, что от внутреннего напряжения у меня вот-вот начнут лопаться капилляры в глазах. Я объективно подошел к самому краю нервного истощения. Бесконечный стресс, в котором я пребывал с момента своего прибытия в этот недружелюбный для московских бухгалтеров мир, сейчас подвел меня к черте.

Обычно считается, что в таком ситуации человек должен вскочить, выпустить пар, сломать что-нибудь, подвернувшееся под руку или начистить пару рож. После чего должно полегчать. Однако мое состояние было далеко не таким. Нет, на меня навалилось темное грязное облако отчаяния и безнадеги, которое до этого я усилием воли отгонял прочь. Но безнадега не развеивалась, просто уходила на второй план, возвращаясь ко мне во сне или в моменты минутной слабости, когда я позволял себе задумываться о грядущих перспективах. Сейчас же я был максимально напряжен и в тоже время обессилен, не способный дальше вывозить дерьмо своей жизни.

В процессе методичного движения к кататоническому ступору меня и нашла Лу. Не знаю, почувствовала ли она, что со мной что-то не так через мой магический ошейник, которым я был намертво прикован к богине, либо же просто проходила мимо.

Я поднял на нее глаза, ожидая от богини очередной едкой тирады о моей беспомощности и неспособности сделать хоть что-то, когда ей требовался герой.

«Ну давай, богиня Лу, добей меня, скажи, что думаешь», — зло вертелось у меня в голове.

Девушка немного постояла рядом, заметила дыру в моих штанах, посмотрела на отброшенное в сторону ведро, после чего просто села рядом со мной на корточки, прижавшись спиной к стене и обхватив колени руками.

Не разговаривали.

Лу сидела молча, не шевелясь, я же думал о своем, все глубже и глубже погружаясь в состояние звенящей душевной пустоты, в которой меня ждала полная апатия ко всему происходящему. Очень хотелось выпить и забыться.

— Антон, — спустя минут пятнадцать Лу все же подала голос. — Я знаю, что ты не великий воин или маг, а простой человек, но я вижу, что ты стараешься. И я ценю это.

После этого тонкие пальцы Лу обхватили мою ладонь и чуть-чуть сжали. В этот момент я на себе почувствовал, как работает сила утешения моей богини.

Нет, по телу не прокатилась волна живительной силы, я не вскочил, готовый поразить дракона, не пустился в радостный пляс и не начал петь песни. Просто черный давящий клубок, который прочно обосновался у меня в груди и мешал дышать все последние дни, отступил. Нет, он не развеялся, я все еще полностью чувствовал всю бедственность нашего положения, однако Лу вывела меня из ступора. Я благодарно сжал пальцы богини в ответ, после чего ее ладонь выскользнула из моей руки, оставив только приятное чувство мимолетного прикосновения.

Тиски внутреннего давления ослабли, и я смог опять мыслить достаточно ясно и здраво, чтобы планировать на шаг вперед.

— Илий вернулся? Или у тебя что-нибудь есть? — Просто спросил я, все еще глядя прямо перед собой.

Богиня отрицательно покачала головой и пояснила:

— Илий еще не вернулся, а я ничего не нашла, хотя и спрашивала.

Несколько дней назад на общем совете нашей небольшой шайки было принято решение съезжать из постоялого двора и начать квартироваться у кого-нибудь из горожан или крестьян из ближайшей деревни. Поиск жилья, в основном, лег на плечи старика Илия, потому что изначально Лу вообще отказывалась заниматься этим, а я был в постоянных поисках халтуры. Правда, после того как старик два раза вернулся ни с чем, к поискам подключилась и сама Лу.

«Значит, надо продать рюкзак», — подумал я, но тут же в голову пришла идея получше.

За рваные штаны никто не даст и медяка, на то они и рваные, но ткань-то осталась, причем ткань весьма качественная. Первым делом я переоделся в целые джинсы, которые до последнего берег или надевал, только когда штаны сохли после стирки. Порванные же брюки я сначала хорошенько постирал в бочке, не жалея речного песка из ведра рядом, прополоскал и после достал нож.

— Ты что делаешь? — Лу все так же сидя у стены наблюдала за моими манипуляциями.

— За рваные на заднице штаны никто не даст больше пары медяков, моя богиня, хотя они и из очень хорошей ткани, — ответил я. — Зашить их уже тоже нельзя, так что я просто сделаю из них то, что можно будет выгодно продать.

В дальнейшие объяснения я не углублялся, а просто начал распарывать швы. Через полчаса и пару взмахов ножа у меня были четыре влажные полосы отличной ткани, из которых умелый человек сможет пошить штаны меньшего размера или, скажем, сделать какие-то декоративные элементы одежды. Те же ленточки на платья, например.

Лу внимательно наблюдала за моими манипуляциями и даже помогла, когда ткань надо было аккуратно растянуть на ближайшей доске, чтобы сделать чистый и прямой отрез.

Довольный собой, я дождался, когда ткань просохнет, убедился, что она достаточно чистая и опрятная, и отправился в город.

Сначала мне не везло. Ткани были очень мало, тут привыкли торговать целыми рулонами, а у меня было всего четыре узких, но длинных обрезка. Но когда я уже решил, что не настолько умен и прозорлив, как привык о себе думать в последние недели, одна из швей заинтересовалась товаром. По ее мнению, из такой ткани можно было бы сделать хорошие завязки на пару темных рубашек и платьев, потому что она была намного прочнее, чем то, что использовалось ею обычно.

Немного поторговавшись, куда без этого, я сумел выручить за свои безвременно погибшие брюки еще семь серебряных монет, а когда упомянул, что у меня есть обрезки, то швея согласилась забрать их еще за три медных половинки.