В твоей власти (СИ) - Мун Эми

Холодный метал обжог ладонь, и Дарк проверил заряд. Полная катушка. Одно движение пальца — и ему гарантирована полная свобода и жесткая грызня со зверем. Альфы не умирают после разрыва с парой… Зато могут сойти с ума.

Отлепив взгляд от индикаторной полоски, Дарк опять посмотрел на девчонку. И, словно почувствовав опасность, Николь распахнула глаза.

Первое что она увидела — желтые глаза зверя. Точно такие же как во сне, только у волка не было пушки. Зверь облизывал ей ладони и урчал плюшевые нежности, а вот мужчина…

Николь сглотнула, но взгляда не отвела. Секс еще не повод оставлять жизнь, тем более дочери Оржевски. Клеймо ее крови не даст спокойно жить, и, видно, оборотень решил избавиться от обузы. Макса же он прибил.

Мужчина молча направился к ней. Уже без ошейника, и в другой одежде. Но мешковатый рабочий комбез не прятал силы хищника. Хоть на подиум выпускай — такому все к лицу.

Николь крепче стиснула тонкое покрывало. Странно. Ее сейчас хлопнут, а она рассматривает бывшего любовника и будущего убийцу. Если ее, конечно, не захотят разложить еще разок.

Очутившись совсем близко, мужчина наклонился, и она все-таки зажмурилась. От ползущего по жилам страха кровь в лед замерзла и волосы дыбом. Вот какое утро — ни хрена не доброе… Жаль, маму так и не увидела. Господи, как же этого хотелось! Единственная самая заветная мечта… Отец этим всегда шантажировал. Чертов ублюдок.

Подбородка коснулся холодный металл. Ну чего он тянет?! Так и подмывало вскочить и бежать со всех ног, но от хищника не скроешься.

— Обгадишь простыни — сама стирать будешь, — пророкотало над головой.

Если бы не сидела, то рухнула бы как подкошенная. Перед глазами звезды цветные вспыхнули, и комната каруселью закрутилась, да так, что пришлось за матрас схватиться. Ну… сука. Урод!

Сердце очнулось и застучало о ребра, того и гляди с треском выломает. Главное, в обморок не упасть, не доставить этому ублюдку удовольствия, впрочем, она уже и так… Из озноба в жар кинуло, стоило вспомнить, что, как и сколько вытворял с ней оборотень. И свою реакцию на это. На секс с незнакомым ей мужиком!

— Поздно краснеешь, — резюмировал оборотень.

Господи, лучше бы реально застрелил! От стыда напополам с яростью хотелось вырыть себе могилку прямо тут. Она что, пьяная была?! Чем вообще думала?!

Оборотень направился обратно к кухонному уголку-стойке.

— Одежда в шкафу, — бросил не оборачиваясь. — Собирайся и не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус.

Николь так и подкинуло:

— Я никуда не поеду!

— Тогда я трахну тебя еще несколько раз и, когда ты опять вырубишься, голую привезу в Нижний Нью-Йорк.

Вот скотина! Но ее ненавидящий взгляд разбился о широченную спину — оборотню было чхать.

Закрутившись в покрывало, как в кокон, она сползла с кровати. Бедная крохотная лежанка повидала такое… Николь зажмурилась, пытаясь отогнать картинки вчерашнего вечера. И ночи… и, кажется, утра, но в какой-то момент она действительно потеряла сознание. Из нее выжали все соки, которых оказалось постыдно много. Как будто тело самостоятельно ушло в отрыв без участия мозгов.

Первый шаг был сродни подвигу. Между бедер неприятно щипало и тянуло. Задница болела… Ее бедную попу шлепали и мяли, и даже пальцами успели опробовать… Извращенец! И она такая же.

Мозги со скрипом ворочались в черепушке, подкидывая скудные факты об оборотнях. Если верить статистике — и женщины, и мужчины реагировали на специфические феромоны. Не всегда, конечно, но довольно часто. От того и ассимиляция происходила быстро. Уже потом власти запретили «неравные» браки, а если человеческая женщина рожала волчонка, то бедного малыша изымали в принудительном порядке. Абсолютно бесчеловечные законы сопровождала яростная пропаганда. Все оборотни — животные. Ублюдки, достойные разве что лизать подошвы своих создателей.

Николь протиснулась в душевую и, скинув покрывало, зашипела сквозь зубы. Один — точно животное. Господи, сколько синяков! Крохотное зеркальце отражало тихий ужас. Шея в пятнах, губы искусаны, на голове колтун, а завершал образ ошалелый взгляд.

Николь выкрутила кран и, уже не стесняясь, ругнулась в голос. Холодная! Вот черт…

Но носить на себе метки с запашком оборотня хотелось еще меньше, чем лезть под ледяные струи. Пусть утрется — она не станет выпрашивать подачек! Никогда этим не занималась, а у отца были куда более интересные способы, чем заставить принять холодный душ.

Набрав в легкие побольше воздуха, она шагнула в кабинку.

— С-с-сволочь, — просипела сквозь зубы.

Синяки и мелкие царапины неприятно кольнуло. Соски щипало. И как еще грудь на месте осталась? Оборотень ее чуть не сожрал!

Быстро взмылив в ладонях каплю геля, она трясущимися руками вымыла тело, особенное внимание уделив промежности. О произошедшем старалась не думать. В этом деле она профи — спасибо психологам. Плохое, тревожное и просто непонятное — на замок и спрятать подальше. Только кладовочка-то уже по швам трещит…

Смыв остатки пены, девушка пулей выскочила из кабинки. Банных полотенец, естественно, никто не предлагал, но спасибо хоть за огрызок ткани. Хорошо, что волосы мыть не додумалась…

Николь яростно растирала кожу, выстукивая зубами едва слышные ругательства. И не только на оборотня. Не взяла одежду! Но в голове царил такой раздрай… Она не знала, за что хвататься. И боялась думать о большем, чем настоящий момент.

Закрутившись в несчастное покрывало как в броню, бочком выбралась из душевой. Так. Спину прямо, голову не опускать… Но как же хотелось ссутулиться и поскулить где-нибудь в уголке, размазывая по щекам злые слезы.

Оборотень проводил ее тяжелым взглядом.

— Пошевеливайся, — рявкнул так, что ее чуть в шкаф не впечатало.

Козлина. А она ему супчик предлагала, за здоровье беспокоилось, и довеском ноги в охотку раздвинула. Вот дура-а-а…

Николь стиснула зубы, пережевывая очередную вспышку бесполезного гнева. Но пальцы и подбородок дрожали, когда она тянула на себя дверцу шкафа.

Ряд точно таких же комбезов не располагал к долгому выбору. Схватив тот, что поменьше на вид, поплелась обратно в ванную. Светить голой задницей она не собирается. Белье бы еще нормальное, хоть трусы — но те кружевные лоскутки, что остались от дорогущего комплекта, не подлежали восстановлению.

Грубая ткань была непривычна коже, но все лучше, чем ничего. Хуже дело обстояло с волосами. Густой водопад локонов был ее гордостью, но сейчас Николь предпочла бы немного меньшие объемы. Расчесывать такие — одна морока, а жалкий гребешок, что красовался в подставке, можно сразу в утилизатор выбрасывать.

Кое-как разобрав волосы пальцами, она сплела неряшливую косу. Сойдет.

Еще раз взглянув в зеркало, Николь постаралась придать взгляду как можно больше твердости. Она справится. Только вот под коленками противная слабость. И рядом совершенно чужой мужчина с пушкой.

— Еще секунда и мое терпение закончится, — прогавкал оборотень из-за двери.

Вот черт. И эту скотину она считала несчастной жертвой… Протяжно выдохнув, Николь толкнула дверь в клетку с хищником.

Глава 9

Нижний Нью-Йорк. Когда-то тут кипела жизнь. Но время и несколько природных катаклизмов здорово обгрызли Большое Яблоко. Часть города ушла под воду, а оставшаяся начала расти. Благодаря изобретению новых, более гибких и прочных строительных материалов, дома потянулись вверх. Сплетались переходами, образуя гигантски жилые ульи, и прорастали глубоко в землю.

Новое деление по благосостоянию не заставило себя долго ждать. На вершинах огромного города-дома селились богатеи, а нижние ярусы принадлежали тем, кто в буквальном смысле барахтался на дне жизни.

И от ее падения до сих пор искры из глаз…

Николь старательно разглядывала виды за окном. Интересно ведь должно быть! Солько читала, изучала, просматривала... Они с мамой жили на самой границе в относительно безопасном Секторе, и все эти неоновые вывески, потоки машин, темная вязь туннелей и монолитные плиты стен без единого окна были привычны с детства. И вроде должны успокаивать, а вот ни черта подобного. Злющий мужик и пистолет, демонстративно лежавший на приборной панели, намекали, что веселье только начинается.