На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу) - Фрост Джанин
Фабиан тащился за нами, отстав на сотню ярдов, то и дело залетал в здания, словно занимался своими призрачными делами. Жак ни разу не взглянул в его сторону. Просто поразительно, как те, кто способен видеть духов, их игнорируют. Впрочем, вековечные предрассудки, разделявшие неумерших и бессмертных, были нам на руку. Кости не мог меня сопровождать, а вот Фабиана никакие договоренности не связывали. Лиза долго не могла прийти в себя, когда мы примели его в дом. Ей тоже в голову не приходило приютить духа.
Мы остановились у ворот Первого кладбища Святого Луи. Кости выпустил мою руку. Я заглянула в запертые ворота и вздернула бровь:
— Здесь?
— Это вход в помещение Мари, — пояснил Кости, словно мы стояли перед парадной дверью особняка. — Здесь я с тобой расстанусь, Котенок.
Здорово! На кладбище. Как это ободряет!
— Так она примет меня на кладбище?
— Не совсем так. — В тоне Кости сквозили ирония и сочувствие. — Под ним.
Жак повернул ключ в замке ворот и сделал приглашающий жест:
— Сюда, Смерть.
Если Мари Лаво ставила себе целью обескуражить кого-то своим приемом, то вход на кладбище в сопровождении подозрительного вурдалака и защелкнувшиеся за мной ворота были как раз то, что надо.
— Вот и хорошо. После вас, Жак.
Мари Лаво принадлежал самый большой на кладбище склеп. Высокий, больше шести футов, широкий у основания и сужающийся кверху. На стене виднелись вудуистские граффити: черные «X». Перед склепом со стершимся именем легендарной королевы вуду лежали сухие и свежие цветы. Чтобы заметить все это, у меня было всего несколько секунд, а потом Жак указал рукой на землю под надгробием и произнес что-то на креольском. И земля расступилась.
Судя по скрежету, процесс контролировался каким-то электронным устройством. В маленькой ограде вокруг надгробия открылась квадратная яма. Снизу донеслось хлюпанье, и я задумалась, неужели под Новым Орлеаном есть затопленные подземелья. Жак не разделял моей озабоченности. Он просто спрыгнул вниз, повторив прежнее указание:
— Сюда, Смерть.
Всмотревшись в непроглядную тьму, я разглядела светящиеся точки его глаз футах в двадцати подо мной. Мысленно пожала плечами, подобралась и прыгнула следом, расплескав воду при приземлении.
Жак протянул руку меня поддержать, но я отмахнулась. Не стоит разыгрывать беспомощную женщину отверстие над нами закрылось с тем же скрежещущим звуком, добавив обстановке жути.
Пол туннеля покрывало больше дюйма воды. Вокруг темень, и свернуть некуда — только вперед. Шлепая за Жаком, я поняла, почему Кости настаивал на сапогах. Они защищали от тех неприятных склизких существ, на которых я наступала на каждом шагу. Воздух был сырым и пахнул плесенью. Протянув руку, я коснулась мокрой стены. Но я шла дальше, благодаря свое нечеловеческое зрение, позволявшее хоть что-то различить.
— Я думала, под Новым Орлеаном ничего нельзя построить, — заметила я. — Заливает?
Жак, не замедлив шага, оглянулся через плечо:
— Здесь всегда вода. Для приглашенных туннель осушают.
Так-так. Мари, видно, использовала воду вместо ограды. Новый способ избавиться от любопытствующих туристов.
Это только для тех, кто без дыхания не обходится. А как насчет остального населения?
Жак не ответил. Возможно, исчерпал свой словесный лимит. Через тридцать ярдов мы оказались перед металлической дверью. Она открылась на смазанных петлях, открыв освещенную площадку. Жак посторонился, пропуская меня вперед, и при этом тронул меня за локоть:
— Смотрите.
Свистящий звук — и туннель, который мы только что прошли, со всех сторон пронзили клинки, выдвинувшиеся из стен. Мы словно проникли в пасть демона. Отстань я на несколько футов, и меня проткнуло бы на месте.
— Ловко, — признала я. Я не хуже других могла оценить ловушку. — Все это серебро, должно быть, стоило целого состояния?
— Это не серебро.
Женский голос прозвучал сверху, с лестницы. Гладкий, маслянистый. Как крем-брюле для ушей.
— Клинки стальные, — продолжала женщина. — Я не желаю убивать неумерших взломщиков. Предпочитаю, чтобы их доставляли ко мне невредимыми.
Я, как и перед тем, как прыгнуть в эту кроличью нору, подобралась. И стала подниматься по лестнице навстречу королеве вуду. Согласно надписи на могильном камне, оставшемся в семидесяти футах позади, Мари Лаво скончалась в 1881 году. Я только это и знала о ней, если не считать ее принадлежности к гулям и репутации среди вудуистов. Кости предпочел не сплетничать о ней прямо, так сказать, у нее во дворе. Его опасения много говорили о персоне, которая с каждым шагом виделась все яснее. После того что я слышала о Мари, я готова была увидеть ее восседающей на троне, в тюрбане, с безголовым цыпленком в одной руке и ссохшимся черепом в другой. И потому, разглядев ее, моргнула от удивления.
Мари сидела в мягком кресле, возможно «Лазет-бой», и придавалась столь безобидному занятию, как вязание. На ней было черное платье, белая шаль накинута на плечи. Модные туфельки на каблучках, возможно, были от «Прада». Отпущенные до плеч черные волосы, завивающиеся над тщательно накрашенным лицом, странно напомнили мне какой-то кинофильм. Ей бы склоняться над плитой, спрашивая: «Правда, вкусно?» — а мне бы разбить несуществующую вазу…
— Оракул?
Слово вырвалось у меня помимо воли. Не удивительно, что Кости так рвался пойти со мной. Не успели поздороваться, а уже ее разозлила.
Взгляд ореховых, слишком пронзительных глаз пробрал меня от каблуков до макушки. Спица повернулась в пальцах, указав на меня.
— Бинго!
Тот же медовый выговор, сладкая речь южных креолов. Если ухо может поглощать калории, у меня от одной ее речи задница растолстеет. А это слово точно продолжало цитату из «Матрицы», которую я припомнила.
— Отличный фильм, верно? — Я и не думала садиться без приглашения. — Один из моих любимых. Во всяком случае первый. Продолжения мне не нравятся.
Пронзительные глаза уставились на меня.
— Ты воображаешь себя Номером Первым? Будущим вождем для нас всех?
— Нет. — Я шагнула вперед и протянула руку. — Я просто Кэт. Рада познакомиться.
Мари встряхнула мою руку. Ее пальцы на миг сжались, но не причинили боли.
Выпустив руку, она легким движением головы указала мне место рядом с собой:
— Прошу садиться.
— Спасибо.
Маленькая, ничем не украшенная комната. Бетонные стены, но хоть сухие, и никакой мебели, кроме двух кресел. Мне вспомнилась тюремная камера. Строго и безрадостно.
— Мне перейти прямо к делу и сказать, что Грегор несет чушь, или сначала светски побеседуем?
Салонные разговоры казались сейчас неуместными. Кроме того, если бы я обладала светскими манерами, на меня не злилось бы столько народу. Кое-какими талантами я не обладаю. Ладно, многими талантами.
— Чего ты хочешь? — спросила Мари. Ее прямота заставила меня улыбнуться.
— Вы не спали с Кости, и вы не ходите вокруг да около. Если бы вы еще не думали поддержать Грегора против Кости, я была бы от вас в восторге.
Она, вернувшись к вязанию, пожала плечами:
— Я решаю, убивать людей или нет, независимо от того, насколько они мне нравятся. Если это необходимо.
Я невольно хмыкнула:
— Говорите почти как Влад.
Спицы замедлили движение.
— Еще одна причина тебе удивляться. Влад Цепеш не так легко заводит друзей. И Ночной Хват не в каждую встречную влюбляется. У тебя впечатляющий список побед, Смерть.
Брови у меня поползли на лоб.
— Победа — это когда за что-то сражалась. С Грегором я не знакома, Влад мне просто друг, а Кости единственный человек, который мне нужен, если говорить о трофеях.
Она гортанно рассмеялась.
— Либо ты очень хорошая актриса… либо очень наивна. Грегор хочет тебя вернуть, и основания у него вполне серьезные: кровные узы. Влад Цепеш назвал тебя своим другом. А Кости, который славился неразборчивостью в любовных связях, на тебе женился и начал ради тебя две войны.
