Керрая. Одна любовь на троих. Том 2 (СИ) - Ручей Наталья
— А ты меня ждешь?
— А ты, значит, слышишь еще хуже, чем я думал?
— Ты чей такой будешь? — поинтересовалась я, не спеша выполнять капризы. А потом у меня мелькнула догадка, уж очень поведение мальчика показалось знакомым. — У тебя родственников в замке не водится?
— Ну вот… — протянул разочарованно мальчик, — я тут стараюсь, держу тяжести и эту сонную лошадь, а она сюрприз почти весь испортила!
— Какой сюрприз?
— Глаза открой, Божежтымой, — простонало темноволосое чудо, — и давай уже сюда иди, спасай меня, наконец! Зря я так орал, что ли?
— Погоди, может, тебя кто-то вместо меня спасет, — утешила я норовистого ребенка.
— Ага, как же! — огрызнулся тот. — Не слышит меня никто, кроме тебя.
— Как так?
— Он, — растение в руках мальчика покачнулось, а следом покачнулся и мальчик, — так сделал. Сюрприз тебе, а ты…
— Кто он, твой родственник в замке?
— Работодатель мой, — нехотя пояснил мальчик. — Если я выполню поручение. Слушай, мне деньги нужны, у нас семья не из состоятельных, так что давай, чтобы совесть тебя потом не замучила и я не снился тебе в кошмарах, умирающим от голода, иди-ка сюда и спасай меня. Ну что тебе, по новой концерт устраивать? Спасите! Помогите! Устал я, не видишь, что ли?
Рассмеявшись, я накинула халат и вышла из дома, стараясь не разбудить родителей.
— У меня уже голос сел, — пожаловался темноволосый капризуля, протягивая кадку с цветком. — Да не рассматривай ты его, так бери. Не на что тут смотреть, скажем прямо. Не красавец, но вещь в доме необходимая.
— И чем же необходимая?
Пожалев мальчика, я взяла огромную кадку и с любопытством посмотрела на первый подарок в этом году. Цветок действительно красивым можно было назвать только с закрытыми глазами и сильно ему льстя, потому что, во-первых, это больше напоминало виноградные лозы, а, во-вторых, на них были только листья и ничего, кроме листьев. И еще, по-моему, это растение перепутало времена года и сейчас активно изображало осенний листопад. За те пару минут, что я держала его в руках, оно успело проститься как минимум с третью своей листвы. Этим попытался воспользоваться ежик, выскочивший на улицу следом за мной, но с отвращением выплюнул листик. Дикобраз, смело выпрыгнув через окно и на удивление не разбившись, тоже попробовал предложенное увядание, и тоже не впечатлился.
— Это раскидистая лавелия, — пояснил мальчик. — Цветок магический, дорогой, кого не надо, к тебе не подпустит. Так что в защите его не сомневайся. Все в клане будут знать, что лезть к тебе чревато. Держать его надо в доме, потому что он так же защищает от возможных пожаров, это понятно?
— В общих чертах, — улыбнулась я. — В том, что эта лавелия раскидистая, я уже убедилась, — ткнула тапочкой в ковер из листьев, — остальное проверим со временем.
— Так, что еще? — мальчишка поскреб макушку, вспоминая наставления. — А, вот, чуть не забыл!
Пока я присматривалась и пыталась привыкнуть к растению, он намотал на мою руку поводья лошади.
— Узнаешь? — опередил мои возмущения.
Я посмотрела на лошадь внимательней, и ахнула.
— Это же…
— Ага, — подтвердил мальчик. — Она самая. Меня просили передать, что на самом деле она твоя уже год, и что ее давно выкупили, еще тогда, когда подарили тебе первый раз. А, еще — живет она в конюшне лэрда, но так как к ней запрещено приближаться всем, кроме владельца, а это ты, знай, что твоя лошадь из-за тебя скучает. И если ты откажешься ее принять и на этот раз, в следующем году не жди. Если она не умрет от тоски, то все-таки пойдет на колбасу за ненадобностью. Фух, ну, я и молодец, столько галиматьи запомнил и ничего не забыл! Так, признаешь лошадь или нет?
— Признаю, но… — Встретив грустный взгляд лошади, я не смогла отказаться. — А где мне ее держать?
— Придумала тоже! — возмутился мальчишка. — Не порть ей шикарную жизнь на конюшне лэрда! Ты так, заглядывай к ней, выгуливай, а жить ей всяко лучше там, чем у тебя в цветнике.
Мальчик скривился, взглянув на палисадник, и с уважением посмотрел на кадку в моих руках — мол, что такое цветы, которые всем нравятся? То ли дело такая, непризнанная красота!
— Ну все, неси цветок в дом, — распорядился он и деловито забрал поводья, — а лошадь я обратно отведу.
— А как ее зовут? — спросила я, жалея, что не могу прикоснуться к животному, просто цветок в кадке такой, что только поставь — завалится, опадет совсем и изобразит зиму.
— Хех, — хохотнул мальчик, — Керри ее зовут, так что ты не боись — не ошибешься.
— Что?! — поразилась я. — Он назвал моим именем кобылу?!
Опешив, я смотрела, как мальчик, посмеиваясь, разворачивается и уходит практически с моей тезкой. Не менее ошалевшими взглядами провожали уходящих ежик и дикобраз. А потом я громко расхохоталась.
— Ты что, сошла с ума от счастья? — обернулся мальчик, недовольный, что его коварно вынудили остановиться.
— А тебя как зовут? — крикнула я ему.
— Сэм, — деловито ответил он. — Не так эффектно, как лошадь, но тоже запомнить можно. А что?
— Сэм, это ведь ты был тогда, в лесу? Это ты тогда звал на помощь?
— Ну ты даешь! — поразился мальчик. — Ты еще спроси, сколько мне за это заплатили!
Подмигнув, он ушел, а я поднялась на крыльцо, чтобы к солнцу поближе, чтобы первый лучик, который прорезался в небе, точно мимо меня не прошел.
— С днем рождения, — прошептала я. — Семнадцать лет… целых семнадцать лет… — И, весело рассмеявшись, еще тише добавила: — Теперь никто не посмеет назвать меня маленькой девочкой!
Когда я внесла в дом кадку с цветком, увидела родителей, застывших в прихожей с радостными улыбками. Подозреваю, они хотели меня поздравить, и только и ждали моего возвращения, а здесь такое…
В кадке, которую я бережно прижимала к себе, осталась только сухая лоза, да и та словно безмолвно кричала: «Ах, спасайте меня, ну спасайте же!». Все немногочисленные листья, которые на ней были, украсили дорожку у дома, пока я дошла, ну и еще досталось крыльцу, а в дом мы с цветком вошли, обнажив его всю природную красоту, так сказать.
— Что это? — первым пришел в себя папа.
— Раскидистая лавелия, — тряхнув кадкой, чтобы сухая лоза изобразила хоть толику жизни, рапортовала я. — Подарок Кайла.
Зверьки, идущие следом за мной, обошли, стали рядом с папой и еще раз взглянули на то, что мне подарили. И скорбно вздохнули — мало того, что листики были невкусными, так теперь их и вовсе нет! А где магия? Все вранье! Была бы магия — листики бы точно держались! Да хоть один…
У меня тоже, признаться, мелькали сомнения относительно полезности лавелии, к тому же, дом у нас не такой большой, чтобы хранить в нем что-то ненужное, но подарок ведь. От Кайла. А у нас с этим оборотнем и без того натянутые отношения, чтобы рисковать их усугубить. Вдруг обидится и прервет путешествие, в которое его с таким трудом затащил лэрд?
— То, что раскидистая, сомнений нет, — мама тоже пришла в себя, и уже успела выглянуть в окошко и оценить листопад. — Но трудно поверить, что это подарок Кайла…
— Почему? — поинтересовалась я.
— Потому что у него все в порядке с чувством юмора и есть вкус.
— Мама… — опешила я от незаслуженного заступничества. — Это ты потому сомневаешься, что плохо его знаешь! Вкус… чувство юмора… Как бы не так! Он моим именем лошадь назвал, а ты…
— Ту лошадь, которую увел мальчик?
— Да, — не удивившись осведомленности, подтвердила я.
— Знакомая лошадь, — припомнил папа.
— Та самая, — я кивнула. — Он ее выкупил, назвал моим именем и подарил мне. Правда, он подарил ее год назад, но тогда я не согласилась… Так он придумал, как вручить ее в этом году. Просто не оставил мне шанса!
— Теперь даже я не сомневаюсь, что у него есть вкус и чувство юмора, — внимательно рассматривая меня, усмехнулся папа.
— Ты на что намекаешь? — заподозрила я неладное. — И вообще не пойму: я вам жалуюсь, что в конюшнях лэрда есть лошадь, которую зовут Керри, а вы… Мне кажется или вы на стороне Кайла?
