Карен Монинг - Кровавая лихорадка
Я повторила историю рассказанную еще час назад, и час до того, и час до того часа. Он и еще двое других полицейских задавали мне вопросы. Допрос продолжался все утро и большую часть дня. Меня оставили в покое лишь на 45 минут, когда мои мучители ушли на обед. Они вернулись источая восхитительные ароматы вымоченной в уксусе рыбы и чипсов. Полицейские делали все чтобы поймать меня, задавали одни и те же вопросы просто перефразируя их… Кофеин моего холодного латте уже давно испарился из организма и я умирала от голода.
С одной стороны, я ценила то, что делал инспектор Джейни. Такая уж у него работа, и он очень хорошо ее исполняет, и понятно что Патрик О’Даффи был его другом. Я надеялась, что то-же самое они делали для Алины. С другой стороны, все это приводило меня в бешенство. Мои проблемы были намного важнее этих разборок. Огромная бесполезная трата моего времени. И еще я чувствовал себя такой беззащитной. Исключая сегодняшнее утреннее путешествие в переулок за домом, я не выходила на улицу с того самого момента как увидела нечто на складе 1247 Ла Ру неделю назад. Ощущение было такое, будто я ходячая мишень, с нарисованным «яблочком» на лбу. Знает ли Гроссмейстер где меня найти? Какой у меня номер в его черном списке? После того как он вошел в портал, он все еще где-то там? Следит ли он за магазином? Когда я в гордом одиночестве выйду из участка, меня тут-же схватят его подручные Носороги (так я называла низшую касту огромных, отвратительных, серокожих Невидимых с широкими, приземистыми, бочкообразными телами, с выступающими челюстями и надбровными дугами)? Может мне настоять на своем официальном аресте? Стоило только этой мысли появиться, и я тут же от нее отмахнулась. Люди не смогут защитить меня. Я удивленно моргнула, ошарашено соображая, что больше не причисляла себя к этому сословию.
— Он был моим шурином, — внезапно сказал он.
Я вздрогнула.
— Допускаю, что вы непричастны к убийству, но мне все равно придется придумать, как объяснить сестре, какого хрена он делал с тобой, в утро своей смерти, — горько сказал он. — Так какого хрена он делал, мисс Лэйн? Потому что мы с вами прекрасно понимаем, ваша история — дерьмо. Патти не пропускал мессу. Патти не расследовал дела после работы. Патти оставался жив, потому что любил свою семью.
Я уныло изучала свои аккуратно сложенные на коленках руки. Мне срочно нужен маникюр. Я попыталась представить, что почувствует и подумает жена офицера погибшего всего спустя пару часов после визита к юной красавице, если ей рассказать мою версию. Она поймет что ее обманывают, и лучше уж горькая правда, чем неизвестность, упрятанная под покровом лжи. Поверит ли она, как поверил ее брат, что ее ненаглядный Патти изменял ей и предал супружескую клятву в то утро, когда был убит?
Я никогда не любила врать. Мама растила нас с твердым убеждением, что каждая ложь выпускает нечто в мир, и это нечто неизбежно вернется и цапнет за петунию.
— Я не могу объяснить поступки инспектора О’Даффи. Могу лишь рассказать, что именно он сделал. Он зашел ко мне сообщить, что дело Алины не будут повторно расследовать. Это все что я знаю.
Я утешала себя тем, что скажи я ему всю правду, всю подноготную, про то, что О’Даффи каким-то образом обнаружил, что нечто большое, плохое и не человеческое появилось в Дублине, и именно поэтому его и убили, он бы поверил мне еще меньше.
День тянулся бесконечно.
Кто владеет книжным магазином? Как вы с ним познакомились? Почему вы там живете? Он ваш любовник? Если дело закрыли, почему вы не уезжаете домой? Откуда у вас синяки? Где вы работаете? На что живете? Когда собираетесь возвращаться домой? Что вы знаете о трех брошенных в переулке, за книжным магазином, машинах?
Все это время, я ждала, что Бэрронс придет и спасет меня, наверно это последствия моего детства в мире, где почти все детские сказки о том, как принцы спешат на помощь принцессам. Мужчины на юге любят подыграть такому имиджу.
Странный новый мир и правила здесь другие — каждая принцесса сама за себя.
Меня отпустили в семнадцать сорок пять. Шурин О’Даффи проводил меня до дверей.
— Я буду следить за вами, мисс Лэйн. Каждый раз, обернувшись вы будете видеть мое лицо. Я приклеюсь к вашей заднице.
— Замечательно, — устало ответила я. — Может меня подвезут назад к книжному?
Понятно, значит — не подвезут.
— А позвонить я могу? — он снова хмуро смерил меня взглядом. — Вы шутите? Парни, сегодня утром вы мне даже сумку не позволили взять. У меня нет денег на такси. А вдруг на меня нападут?
Удаляясь инспектор Джейни бросил через плечо:
— У вас нет сумки, мисс Лэйн. Зачем на вас нападать?
Я тревожно взглянула на свои часы. Когда они забрали меня из книжного, они заставили вынуть фонарики из-за пояса джинсов и оставить их Фионе.
Прогремел гром, от этого звука задрожали окна.
Скоро стемнеет.
— Эй, ты, погоди!
Я не сбавляя скорости, шла дальше.
— Красавица, погоди минутку! Я надеялся, что снова увижу тебя!
Именно слово «красавица» зацепило мои ноги словно лассо, а голос заставил их остановиться. Я провела рукой по моим недавно безжалостно обрезанным волосам и посмотрела вниз на мешковатую темную одежду. Комплимент был бальзамом на мою душу, голос молодой, мужской и такой веселый. Я остановилась. Я знала, это не правильно.
Это был тот парень с мечтательными глазами, которого я видела в музее, когда искала ОС.
Я густо покраснела. Это был день, когда В’лэйн опробовал на мне свои «смерть от секса» чары и я разделась посреди знаменитой экспозиции ирландского золота, прямо там, перед Богом и кучей зрителей.
Полыхая как маков цвет, я снова набрала скорость, и зашлепала по лужам. Шел дождь — вот жабня — и тротуары вечно забитого людьми дублинского района Темпл Бар были полупустынны. Мне нужно было спешить, на перегонки с темнотой, старательно избегая встреч с парнями, свидетелями моего позорного стриптиза.
Он вприпрыжку бежал рядом, и я не удержалась и посмотрела на него. Высокий, темноволосый, мечтательные глаза, он был мужчина еще не расставшийся с юностью, прекрасный возраст, когда у парней бархатистая кожа и гибкие твердые тела, без грамма лишнего жира. Готова поспорить, у него железный пресс и шесть кубиков. И он однозначно «левша». Давным-давно в моей прошлой жизни, я бы отдала зуб за свидание с ним. Я бы оделась в золотой и розовый, высоко стянула бы свои длинные светлые волосы в игривый хвостик, накрасила бы ногти оттенком розового под названием «Юные сердца так сильно трепещут сегодня ночью».
— Отлично, тогда я побегу с тобой — просто сказал он. — Куда ты так спешишь?
