Дж. Уорд - Путеводитель по миру Братства черного кинжала (ЛП)

В клинике он отказался от обезболивающих, потому что их седативный эффект всегда напоминал ему о наркотиках, которые вкалывали ему в замке Госпожи – так что во время вскрытия ноги и вправления кости доком Джейн он пребывал в сознании. Ну, во всяком случае, какое-то время пребывал. Потом ненадолго отключился. Ближе к концу операции ему стало казаться, что он умирает. Да и сейчас, наверняка, выглядел он не лучше. А сказать нужно было так много.

– Привет. – Бэлла провела рукой по его коротко остриженному черепу. – Привет…

– Привет…

Прежде, чем окончательно сломаться и опозориться, он огляделся, чтобы посмотреть, кто еще был в палате. Около вихревой ванны[12] в углу Роф разговаривал с Рейджем, а напротив ряда шкафов, сделанных из стекла и металла, стояли Куин, Джон и Блэй.

Свидетели. Черт. Ему нужно было собраться с силами.

Он часто заморгал, и детали окружающей обстановки стали видны отчетливее. Тогда он вспомнил, когда был здесь в последний раз.

Рождение.

– Шш, – прошептала Бэлла, очевидно, неправильно истолковав его моргание. – Просто закрой глаза и расслабься.

Он последовал ее совету, потому что снова подошел к хрупкой грани реального мира, и не потому что его руки и нога так сильно болели.

Боже, та ночь, когда родилась Налла… когда он чуть не потерял свою шеллан…

Зед сильно зажмурился, не желая вспоминать прошлое… или слишком пристально смотреть в настоящее. Опасность потерять Бэллу вернулась. Снова.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Пожалуйста, не бросай меня.

– Я рядом.

Да, но надолго ли.

Паника, охватившая его, унесла обратно в тот день, когда на свет появилась Налла… Он был в городе с Вишесом, они расследовали похищение гражданского. Когда ему позвонила док Джейн, он бросил Ви, словно вредную привычку, и дематериализовался во внутренний дворик особняка, побежав через фойе к туннелю. Все, кто встречался на его пути: шеллан, доджены, даже Роф – предпочитали убраться с дороги, чтобы не повторить судьбу разбросанных кегель.

Внизу в учебном центре он обнаружил Бэллу – она растянулась на каталке, похожей на ту, на которой он сейчас лежал сам. Он вошел примерно на середине схватки и был вынужден наблюдать, как Бэлла, пригвожденная к кровати, свернулась от боли, словно гигантская рука надавливала на ее живот. Когда приступ прошел, она глубоко вздохнула и слабо улыбнулась ему. Она потянулась к нему, и он сбросил оружие, свалив его на линолеум.

– Руки, – рявкнула док Джейн. – Сначала вымой руки, потом подходи.

Он кивнул и прошел прямо к глубоким раковинам с педалями. Он намыливал руки по всей длине, пока кожа не приобрела розовый оттенок, похожий на сияние тела куклы Барби, потом вытер их синей хирургической тряпкой и поспешил к Бэлле.

Как только их ладони встретились, рев новой схватки охватил тело женщины. Бэлла сжимала его руку с такой силой, что от захвата хрустнули кости, но ему было все равно. Удерживая ее взгляд, пока она изо всех сил напрягалась, он понял, что готов на все, чтобы забрать хоть часть ее боли… в тот момент он бы с радостью отрезал собственные яйца. Он просто не мог поверить, что заставил ее пройти через такие страдания.

Но потом стало еще хуже. Роды, как локомотив, путешествующий по телу Бэллы, лишь набирали скорость. Сильнее, дольше, быстрее. Сильнее, дольше, быстрее. Он не знал, как она могла выносить это. А потом она не смогла больше.

Она обмякла, жизненные показатели падали: сердечный ритм, кровяное давление – все катилось в ад. По движениям дока Джейн он понял, насколько это было серьезно. Он помнил капельницу, заряженную лекарствами, и подошедшего Вишеса с… черт, с хирургическим инструментами и кувезом[13] в руках.

Док Джейн натянула новую пару резиновых перчаток, потом взглянула на Бэллу, затем – на него.

– Нам придется войти внутрь и достать ребенка, хорошо? Она тоже в опасности.

Кивание. Он кивнул, и отвечая на вопрос, и реагируя на заявление. Ви втирал ржаво-оранжевый бетадин[14] в разбухший живот Бэллы.

– С ней все будет хорошо? – в отчаянии пробормотала Бэлла. – С нашей малышкой все будет…

Док Джейн наклонилась к ней.

– Посмотри на меня.

Взгляды женщин встретились.

– Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам обоим справиться с этим. Я хочу, чтобы ты успокоилась – это твоя работа. Успокойся и позволь мне делать то, в чем я так хороша. Теперь дыши глубоко.

Зейдист синхронно сделал глубокий вздох… а потом увидел, как веки Бэллы распахнулись, а взгляд, полный странной сосредоточенности, направился в потолок. Прежде чем он успел спросить ее, на что она смотрит, Бэлла закрыла глаза.

В то мгновение его объял ужас, что он никогда больше не увидит их открытыми.

А потом она сказала:

– Только удостоверься, что с малышкой все в порядке.

От этих слов он похолодел, заледенел окончательно, потому что понял: Бэлла не думает, что останется в живых. Она беспокоилась только о малышке.

– Пожалуйста, останься со мной, – простонал он, когда разрез был сделан.

Бэлла его не услышала. Она медленно теряла сознание, словно лодка, покачивающаяся в стоячих водах.

Налла родилась в 6:24 утра.

– Она жива? – спросил он.

И хотя сейчас при мысли об этом его охватывал стыд, но он задал тот вопрос тогда лишь потому, что знал, Боже упаси, чтобы Бэлла пришла в себя и узнала, что младенец родился мертвым.

Пока док Джейн зашивала Бэллу, Вишес быстро работал отсосом около рта и носа малышки, потом зарядил небольшую капельницу и сделал что-то с ее ногами и руками. Быстро. Сейчас он был также быстр, как и его шеллан.

– Она жива?

– Зейдист?

Его глаза распахнулись – он вернулся в настоящее.

– Дать тебе еще обезболивающих? – спросила Бэлла. – Ты выглядишь так, словно сильно мучаешься.

– Я не могу поверить, что она выжила. Она была такой маленькой.

Когда слова сорвались с губ Зейдиста, Бэлла замешкалась, но лишь на короткую секунду. Рождение… Он вспоминал рождение Наллы.

Она погладила мягкие короткие волосы на его голове, пытаясь хоть немного облегчить боль.

– Да… да, была.

Его желтые глаза метнулись на людей, находившихся в комнате, голос стал тихим.

– Могу я быть честным с тобой?

«О, черт», – подумала она.

– Да, пожалуйста.

– Единственная причина, по которой я волновался, жива она или нет, была в том, что я не хотел, чтобы тебе сказали, что она мертва. Ты волновалась лишь о ней… я не мог вынести мысли о том, что ты потеряешь ее.