Дж. Уорд - Возрожденный любовник

Рейдж подытожил «отрыжки» тремя словами:

– Чья бы корова мычала.

Гребаный ад.

– Вы что, спланировали это?

– Да, и если ты не будешь сопротивляться… – Голливуд раскусил виноградный «Тутси Поп» – мы это повторим… только с плясками.

– Избавь меня от этого.

– Ладно. Но если ты не согласишься вернуться домой, мы зажжем. – В доказательство этого придурок соединил ладони за головой и начал делать нечто непристойное своими бедрами, сопровождая движения словами вроде «Аха, аха, оооооодаааааа, ну и кто теперь круууучеее …».

Остальные смотрели на Рейджа, словно у того вырос рог на лбу. Ничего необычного. И, несмотря на эту нелепую диверсию, Тор знал, что если он не сдастся, ему не слабо достанется.

Также ничего необычного.

Рейдж развернулся, качнул задом и начал шлепать себя по ягодицам словно по тесту.

Единственный плюс заключался в том, что бред, который он выдавал, было плохо  слышно.

– Ради дражайшей Девы-Летописецы, – пробормотал Зи, – избавь нас от этой муки и отправляйся домой.

– Знаешь, – вставил кто-то еще, – никогда не думал о преимуществах слепоты…

– Или глухоты.

– Или немоты, – добавил кто-то.

Тор огляделся, надеясь, что из тени выпрыгнет нечто, пахнущее трехдневным сэндвичем с мясом.

Не повезло.

А дальше Рейдж начнет изображать робота. Или «Cabbage Patch»[1]. Или «Twist and Shout».[2]

Братья никогда его не простят.

***

Полтора часа…

На обратную дорогу ушел один час и тридцать гребаных минут.

Джону казалось, что они могли ехать дольше, только если бы Бутч решил заехать по пути в Коннектикут. Или Мэрилэнд[3].

Когда они, наконец, подъехали к большому каменному особняку, он не стал ждать, когда Бутч припаркует «Эскалейд»… или даже сбавит скорость. Он открыл дверь и выпрыгнул из внедорожника, пока тот еще был на полном ходу. Побежав со всех ног, он перепрыгнул сразу все каменные ступени перед главным входом, и, ворвавшись в вестибюль, с такой силой прислонил лицо к камере безопасности, что чуть не пробил своим носом стекло.

Массивная бронзовая дверь открылась довольно быстро, и он понятия не имел, кто оказал ему такую честь. Потрясающее разноцветное фойе с мраморными и малахитовыми колоннами и высокий окрашенный потолок не производили совсем никакого впечатления. Равно как и мозаичный пол, по которому он пробежал сломя голову, или звук его имени, исходивший от черт знает кого.

Ударив по двери, скрытой под главной лестницей, Джон ворвался в подземный туннель, соединявшийся с тренировочным центром, ввел код с такой злобой, что чудом не сломал клавиатуру. Войдя через заднюю часть шкафа в офисе, он перепрыгнул через стол, пронесся через стеклянную дверь и…

– Ее сейчас оперируют, – произнес Ви на расстоянии пятидесяти ярдов[4].

Брат стоял около двери в главную смотровую, с самокруткой в зубах и зажигалкой в руке, укрытой перчаткой.

– Еще минут двадцать.

Ви щелкнул зажигалкой, и, когда появился огонек, поднес ее к концу сигареты. Он выдохнул, и запах турецкого табака медленно наполнил коридор.

Джон потер раскалывающуюся голову, ему казалось, что он находится в метафорическом «перекуре».

– С ней все будет хорошо, – сказал Ви, выдыхая дым.

Врываться внутрь не было смысла, и не только потому, что она лежала на хирургическом столе. Тупому ясно, что Ви поставили в коридоре в качестве живого, дышащего дверного замка: Джон не попадет в кабинет, если Брат ему не позволит.

Скорее всего, это разумный ход. Учитывая его настроение, он был вполне способен выломать дверь, как в каком-нибудь мультфильме, оставив в панели лишь дыру в форме собственного тела… и естественно, сделать это посреди операции – как нельзя кстати.

Лишившись цели, Джон потащил свой жалкий зад к Брату.

«Они сказали тебе стоять здесь, не так ли?».

– Не-а. Просто перекур.

«Ну да, разумеется».

Прислонившись к стене рядом с мужчиной, Джону хотелось хорошенько удариться головой о бетон, но он не хотел рисковать и создавать шум.

Слишком рано, подумал он. Слишком скоро он вновь оказался в коридоре, ожидая, когда над ней закончат работать медики. Слишком рано они начали ругаться. Слишком рано для напряжения и злости.

«Можно мне одну?», показал он.

Ви выгнул бровь, но не попытался урезонить его. Брат просто вытащил кисет и бумагу для сигарет.

– Сам сделаешь?

Джон покачал головой. Да, он бессчетное количество раз видел, как Ви закатывает самокрутку, но никогда не пытался сделать что-то подобное. К тому же он сомневался, что его руки достаточно тверды в настоящий момент.

Ви за пару секунд позаботился обо всем, и, передав сигарету, поднес зажигалку.

Они оба наклонились. И как раз перед тем, как Джон соединил сигарету с пламенем, Ви произнес:

– Небольшой совет. Они очень крепкие, так что не затягивайся слишком сильно…

Святая гипоксия, Бэтмен.

Легкие Джона не просто отразили натиск, они нанесли ответный удар. И пока он выкашливал свои бронхиолы, Ви забрал у него неприятную вещь. Помогло… теперь он мог упереться в бедра обеими ладонями, наклониться и предаться рвотным позывам.

Когда из увлажнившихся глаз исчезли звезды, он посмотрел на Ви… и почувствовал, как его яички съежились и отправились в спячку. Брат добавил самокрутку Джона к своей, затягиваясь ими одновременно.

Прекрасно. Будто он и так не чувствовал себя слабаком.

Ви взял сигареты указательным и средним пальцем.

– Хочешь попробовать еще раз? – Когда Джон покачал головой, тот одобрительно кивнул. – Вот и славно. Вторая затяжка и ты окажешься около корзины для бумаг… и не для того, чтобы выбросить платочки.

Джон съехал по стене, пока копчик не уперся в линолеум.

«Где Тор? Он уже приехал домой?».

– Да. Я отправил его поесть. Сказал, что не пущу обратно, пока он не докажет, что съел весь ужин с десертом. – Ви вновь затянулся и, выдыхая ароматный дым, произнес: – Мне практически пришлось тащить его туда. Он здесь ради тебя, это правда.

«Его едва не убили сегодня».

– То же можно сказать про любого из нас. Такова природа нашей работы.

«Ты же знаешь, с ним все по-другому».

Ворчание – все, что он получил в ответ.

Время шло, Ви дымил как паровоз, и Джон понял, что хочет спросить то, что спрашивать нельзя.