Ольга Гусейнова - Сумеречный мир

      Спрыгнув с подоконника, я оказалась на кухне. Слезы сами собой потекли по щекам — здесь почти как у мамы в ресторане, где она учила меня готовить, считая, что для любой женщины это важно. Голодными глазами уставилась на румяный, аппетитный каравай, выглядывающий из-под белой салфетки. Рядом стояло блюдо с горкой шанежек и ковшик с квасом (тонкий кисло-сладкий аромат щекотал ноздри). Схватив шанежку, чуть ли не целиком запихнула ее в рот, урча от удовольствия. Пусть я рысь — хищник — но по сути своей, скорее, травоядная.

Когда я запивала квасом уже третью булочку, с грохотом распахнулась дверь, и на кухню ворвалась колоритная парочка. Первым — мужчина в полосатой пижаме, вооруженный сковородкой (откуда взял только?). Следом за ним — потрясая скалкой, женщина в светлой ночнушке по колено, не особо скрывающей полные округлые формы.

У обоих короткие жесткие волосы, торчащие в разные стороны, не то со сна, не то из-за экстремальной ситуации. Черты лица мелкие, носики выдающиеся и остренькие. Чем-то воинственная пара на ежей смахивает.

      Хозяева заведения, надо полагать, вперившись в меня глубоко посаженными темными злыми глазками, остановились у порога. Они явно боялись подступить ближе и в тоже время, потрясая «холодным оружием», с угрозой рыкнули:

      — Во ворье дает…

— Ты куда залез-то?.. — затем, разглядев меня, «ежик» поправился. — Залезла? Мы под верховым Марком работаем, так что...

      Я с трудом проглотила прожеванный кусочек, после чего, поставив ковшик на стол, извинилась, вновь начиная транслировать расположение и спокойствие:

      — Господа, простите меня, пожалуйста, я отработаю, если позволите.

      Но, видимо, плохо у меня получилось.

      — Отработает она, умница нашлась, — гневно прогундосил мужчина, — теперь не на кухню, а сразу в кошелек полезешь?

      «Ежиха» пристально рассматривала меня, поджав узкие губы. Потом опустила скалку, а я, не сдержавшись, разревелась и осела на пол возле стола, пряча лицо в руках от стыда и отчаянья.

      — Мне все равно некуда идти, сдавайте меня вашим стражам, верховым, да кому угодно...

      — А мы так и...

      — Подожди, Меркул, — неожиданно спохватилась женщина, положив ладонь на плечо мужа, и спросила у меня: — Ты кто такая? И как... докатилась до воровства хлеба?

      Всхлипывая, я начала рассказывать, и через несколько минут уже сочувствующая мне парочка, устроившись рядом на полу, поддакивала, возмущаясь подлостью и кровожадностью вампиров, не забыв пройтись «добрым» словом по традициям светлых, откровенно жалея меня. Вегетарианцы посетовали и озабоченно поцокали языками, узнав, что перед ними хищница, но успокоились, услышав о моих вкусовых предпочтениях. Другими словами, я эмоционально купалась в их участии и душевном тепле.

      — А где ты сейчас прячешься? — поинтересовался Меркул.

      — В двух домах отсюда, на чердаке заброшенного здания...

      — Клянусь дрожжами, — взволнованно выпалила Меланья, как эта женщина-оборотень представилась, — ты с ума сошла, там же отбросы всякие собираются. Да вампиры свою добычу таскают, когда забредают на нашу территорию. Нехороший тот дом, да все брошенные — темные места. Туда лучше носа не совать.

      — Кто же знал, — испугалась я, живо представив последствия подобной встречи.

      — Да куда уж тебе, светлой, о нашем мире знать, — добродушно усмехнулся Меркул. — Но ничего, потихоньку обживешься, узнаешь.

      Плечи сами собой понуро опустились: кто мне рассказывать будет? Тут пока вопрос о выживании стоит...

      Мои печальные мысли прервала все подмечающая Меланья:

      — Мы в этом году двух дочек замуж выдали за хороших работящих ежей, — женщина не могла не похвастаться, а сейчас сбиваемся с ног от нехватки рабочих рук. Да и комнаты девчонок свободны, в одной можешь поселиться, — я с отчаянной надеждой, не смея поверить в собственное везение, подняла взгляд на благодетельницу, а она добавила уже строго: — Только уговор: никакого воровства, работать будешь наравне с нами, без отлынивания.

      Моя радость была настолько сильной, что буквально затопила супружескую пару. Оборотни улыбались, прямо-таки млея от счастья. Но видимо, испытав восторг в наверняка не очень-то характерных для него обстоятельствах и по сомнительному поводу, Меркул заподозрил подвох, потому что, слегка нахмурился и осторожно спросил:

      — А какой у тебя дар?

      Я смутилась, ведь догадаются, что вначале я пыталась расположить их к себе, если почувствовали, конечно, но ответила честно:

      — Эмпат я... двусторонний. Воспринимаю чужие эмоции и чувства и могу передавать свои. Второе после оборота усилилось, до этого совсем слабеньким было, поэтому только учусь контролировать и применять.

Вопреки моим опасениям, работодатели оживились, выслушав новость.

      — Эх, светлая, ну и сильна же ты, я такого счастья давно не чувствовал, — признался Меркул, почесал над ухом и азартно выдал. — Знаешь, я тебе жалованье повышу, если у прилавка такая же душевная обстановка будет...

       — Я постараюсь! — выпалила, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не запрыгать от счастья.

      Вот повезло!

Глава 8

— А что это ты делаешь? — выглянула из-за моего плеча Меланья, когда я вытащила из печи противень.

      — Легкую закуску, — отозвалась я, заворачивая в тоненькую лепешку сыр, зелень и копченую рыбку. — С детства ее люблю. Мамуля — шеф-повар — часто баловала меня различными вкусняшками, когда я вертелась у нее под ногами. Такие рулетики можно делать с разными начинками, получается очень вкусно, сытно и полезно.

      — Хм-м... — Мели, как ее ласково, по-домашнему, зовет муж, взяла очередную лепешку, ловко скрутила рулетик, порезала и один кусочек решительно отправила в рот. Прожевала, приподняв бровки домиком, довольно улыбнулась: — М-м-м… на самом деле замечательно и не сложно. Давай введем и это блюдо в наше меню.

      — Я рада, что вам понравилось, — мягко улыбнулась здешнему шеф-повару.

      В течение недели я ненавязчиво и аккуратно, чтобы не обидеть, делилась со своими нанимателями мамиными рецептами, стараясь помочь, хоть чем-то отплатить за доброту и щедрость. Стоило Мели увидеть мои жалкие пожитки, она вытащила из гардероба оставшуюся от дочерей одежду и предложила мне. Ношеную, конечно, но добротную, красивую, и не в коей мере не жалкие обноски.

      Я, как маленькая, радовалась незатейливым подаркам, сделанным от чистого сердца, особенно новой зубной щетке (зубы здесь чистят порошком из коробочки), щипавшему глаза шампуню и душистому мылу. А какое счастье мыться в ванне! В первую ночь в уютной комнате на втором этаже, лежа на белоснежных, накрахмаленных по старинке простынях, я долго не могла заснуть. Сначала плакала от переизбытка чувств, потом тихо наслаждалась ощущением дома. И не страдала от одиночества.