Наталья Якобсон - Живая статуя
Но сейчас я был не до конца свободен. Я летел по определенному маршруту, туда, откуда доносился призыв. Я сам не мог понять, что произошло. Почему меня так неодолимо тянет вперед. Но чья-то рука касалась моего сердца. Чьи-то пальчики сдирали кожу и кости с моей груди, чтобы добраться до этого клубка мышц, отвечавшего за все чувства. Во всяком случае, ощущение было именно таким. Как только я опустился на улицу какого-то города и одернул плащ, то тут же стал ощупывать кожу под пуговицами камзола. А что, если у меня в груди, действительно, рана? Но раны не было, только медальон, горячий и слегка подрагивающий, как второе сердце.
Я оглядел темную неприветливую улочку. Кажется, это Рошен. Но что я-то здесь делаю. Зачем меня принесло сюда. Оказаться здесь снова так быстро, совсем не входило в мои планы.
Во мгле быстро пронесся экипаж. Я едва успел отскочить прочь с дороги, так что кучер меня даже не заметил. Храпели лошади, звенели удила, и странное ощущение того, что кто-то касается обнаженной раны на моей груди, только усилилось. Я прислонился к стене и прижал руку к сердцу.
Портрет надежно заперт в подвалах моего замка. Значит, он здесь ни при чем. Возможно, кто-то сейчас в отчаянии касается той вещи, которая когда-то принадлежала мне, или моего подарка. Флер. Я почему-то тут же вспомнил о ней. Эта глупышка могла попасть в любую переделку. Ее так и тянуло на опасность. Что если в этот раз дело приняло серьезный оборот? Флер нуждалась в защите, как беспризорный ребенок. Нельзя было оставлять ее одну даже на час, не то, что на день.
Мимо никто не проходил. Карета уже скрылась в переулке, оставив после себя только облако пыли. Никто не видел существо, похожее на удрученного эльфа, прислонившегося к стене и задумчиво опустившего голову.
Куда теперь? В каморку Флер? Я уже заранее знал, что она пуста, но все-таки решил проверить. Вдруг я найду там какой-то намек: вещь или записку, прикоснувшись к которой смогу понять, что же произошло.
В ее комнате почти ничего не изменилось. Все тот же беспорядок. Нарядные тряпки валялись на постели и кресле. Флер, явно, не хватало одного шкафа, и вся каморка превратилась в сплошной гардероб. Вещи, разбросанные кругом, были мне уже знакомы. Я сам принес их сюда. Все, кроме одной. Белую вуаль, переброшенную через спинку стула, я видел впервые. Да это же фата. Я удивленно выдохнул, прислонился к столу и заметил среди прочих украшений жемчужный браслет, которого сюда не приносил. Так откуда же он у Флер? Откуда здесь букет из белых орхидей и усыпанная стразами свадебная лента. Я взял ее со стола, но не увидел ни того, кто держал ее в руках до меня, ни того, откуда она появилась. Камелии на ней уже завяли.
Сжав ленту в кулаке, я вышел на улицу. Может, ступени расскажут мне о том, когда по ним в последний раз ступала Флер и куда направлялась, но дом, как будто, умер. Не сохранили никаких воспоминаний ни стены, ни вещи.
Какой-то человек средних лет презрительно хмыкнул, проходя мимо мрачноватого фасада, заметил ленту у меня в руке и остановился.
— О, вы тоже на свадьбу, — протянул он. — Не торопитесь, приглашений на всех не хватило.
— Свадьба? — переспросил я. — Чья свадьба?
Он долго присматривался ко мне, пытаясь обнаружить признаки легкого опьянения или помешательства, но все же ответил.
— Свадьба во дворце лорда.
— Какого лорда? — я привык к тому, что титул, пусть даже самый высокий, применяется не только к кому-то одному, но прохожий легко хохотнул.
— Да он ведь один остался в Рошене…
Ответ подразумевал, что Франциск был единственным лордом, которому посчастливилось до сих пор не отправиться на костер по воле Августина. Брат Ноэля оказался не только подлым, но еще и везучим. Но, зная Августина, я мог сказать, что это только до поры, до времени. Никакое везение не могло спасти от его карающей руки. Но не в этом дело. Свадьба, которую справляют в такой неурочный час, меня насторожила. Здесь что-то не так, но, заглядывая в мозг встречного, я не мог нащупать там ничего, кроме мотива какой-то веселой застольной песенки.
— А говорят, что невеста жила здесь…в таком-то квартале, — доверительно шепнул он и обвел окрестности пренебрежительным взглядом. — И понадобилось же ей искать приключений.
— Пойди, еще выпей в честь свадьбы, — я пошел прочь и, не оборачиваясь, бросил ему монету причем так ловко, что она опустилась прямо ему в карман, ведь руки бы так быстро он не сумел протянуть.
— За твое здоровье, — отозвался он, нащупывая в кармане червонец.
— За мою смерть, — тихим шепотом возразил я, отлично понимая, что ничего другого ни один человек в здравом уме не может мне пожелать.
Вряд ли прохожий меня расслышал, а даже если и услышал, то отпустил это на счет моей оригинальности или же окончательно убедился в том, что я помешанный. Ночь, свадьба, дом лорда…Флер. Я чувствовал себя так, словно это у меня увели невесту. Странное, непривычное ощущение того, что я забыт. Обычно забывал я сам, манил и кидал с легкостью, а на этот раз бросили меня самого. Хотя чего еще я мог ожидать от актрисы.
А прикосновение к моему сердцу. Она звала меня. Ощутив под ногами черепицу первой же крыши, я зашагал по высоте дальше, легко перепрыгивая через расстояния между домами, и начал раздумывать. И все встало на свои места. Флер — беглянка. Она скрывалась от кого-то. Кому-то мстила. Если сейчас она и вынуждена была вернуться, то не по своей воле. Вспомнился случайно подслушанный разговор между Августином и Бруно. Девушку никто не собирался спрашивать о том, хочет она под венец или нет. Ее собирались разыскать и принудить к браку.
А вот и крыша дворца Франциска. Я прильнул к спине крылатой мраморной статуи, перегнувшейся через парапет, и стал прислушиваться к звукам внизу, внутри дома. Шум, музыка, звон бокалов. Поздравления звучат, но венчания еще не было. Священника только что привели. Пришлось съездить за этим дряхлым стариком в провинцию, в церковь Ноэля, потому что любой священнослужитель в Рошене был, так или иначе, связан с Августином. Этот дом теперь был наполнен страхом перед следующим приходом мальчишки, которого когда-то Франциск снисходительно поучал, как нужно вести себя, чтобы добиться успеха в жизни. Даже в стенах таился страх. Я плотнее прильнул к холодному мрамору. Под балюстрадой висели фонари, и их пламя отражалось в моих глазах. Я представил себе, как от моего прикосновения занимается огнем крыша дворца. Представил себе, как Флер — невеста на миг выходит из кареты, чтобы получше рассмотреть золотой крылатый силуэт, промелькнувший над городом. Она видела меня! Это все, что я смог прочесть, сжимая в руках ее ленту. Она видела меня в моем страшном обличье, но поняла ли она, что это я. Могла ли она понять? Была ли она настолько же проницательна, как Франческа?
